Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

– Хорошо, – отвечаю, – Самвел Погосович. Вы выпьете со мной чашечку?

– Ай, Дима, – вздыхает он в ответ, – ты же знаешь, как я люблю кофе. Но мое старое больное сердце разрешает мне пить только слабенький чай. Такой слабенький, что мне противно его пить. Вот я и пью только минеральную воду…

Он ставит передо мной дымящуюся чашку и высокий стакан с холодной родниковой водой. Садится напротив, сцепив пальцы больших натруженных рук.

Сахара на столе нет.

Я всегда пью кофе и чай без сахара, и он меня за это уважает.

Я закуриваю

сигарету и достаю подарок.

– Вот, – говорю, – Самвел Погосович. Этот чай вам вполне разрешит пить даже ваше больное сердце…

Он кряхтя поднимается, берет деревянную коробку с чаем и идет к барной стойке за очками.

Надевает их и, шевеля губами, читает название…

– О, «Silver Tip»! – Он снимает очки и поворачивается ко мне, в его глазах благодарность и удивление. – Это же знаменитый цейлонский «белый чай»! Откуда он у вас, Дима? Его же не экспортируют…

Я улыбаюсь и чуть виновато пожимаю плечами.

– Ездили с женой на Шри Ланку на Рождество. Решил, что вам будет приятно…

Он опять кряхтит и идет за стойку, где наклоняется и долго роется внизу. Потом возвращается с бутылкой настоящего армянского коньяка.

Тот коньяк, который пьет он сам – всегда настоящий.

Более чем.

Можно даже не сомневаться.

– Мне приятно, Дима, – говорит он, разливая коньяк по маленьким серебряным стопкам. Из них дозволено пить только ему и самым дорогим гостям. – Мне очень приятно…

Я допиваю кофе и докуриваю сигарету.

Потом мы чокаемся и выпиваем, катая жидкий и ароматный виноградный огонь по нёбу и языку.

Я закуриваю новую сигарету.

Он смотрит на меня слегка неодобрительно, потом машет рукой и идет варить вторую чашечку кофе.

Я курю и смотрю в окно.

Там на серый галечный пляж с шипением накатываются стальные холодные волны.

Морем пахнет даже здесь, в баре, несмотря на то, что все окна по случаю зимы наглухо закрыты.

– Может, ты хочешь покушать? – спрашивает он, вращая ручку кофемолки. – Я скажу Грачику…

Грачик – его сын.

Он командует официантами в большом зале.

– Спасибо, – отвечаю, – Самвел Погосович, я перекусил в самолете…

Он пожимает плечами:

– Ну, смотри…

Я наливаю себе еще одну стопочку коньяка, вопросительно смотрю в его сторону. Он отрицательно мотает головой.

– Нет, хватит. Может быть, чуть попозже…

Я выпиваю.

– Я читал ваше интервью в газете, – говорит он, высыпая свежемолотый кофе в турку. – Хорошее интервью. Что, действительно, в Москве перестали стрелять?

Я пожимаю плечами:

– Совсем стрелять в Москве, – говорю, – не перестанут уже, видимо, никогда. Но подуспокоились, это правда…

Он кивает:

– Я так и думал. Хорошо, что это заканчивается…

– Хорошо, – соглашаюсь.

Он морщится.

– И еще… Скажите, Дима, почему, – вы даете интервью солидной газете, вы серьезный человек, а на фотографии в этой газете – сидите в какой-то майке с рисунками…

Я смеюсь.

Сам Самвел

Погосович всегда одет – безукоризненно. На нем серые брюки, темный галстук, белоснежная сорочка и серая же жилетка от тройки.

Пока в баре нет посторонних, пиджак висит за барной стойкой, на массивной деревянной вешалке.

Как только кто-нибудь зайдет – он его тут же наденет.

Я – «свой», со мной можно и «по-домашнему».

Интересно, летом он тоже здесь работает в тройке и галстуке?

Первый раз в жизни пожалел, что никогда не бывал здесь летом. Как он в такую жару в жилетке и пиджаке?

Или летом у него другая форма одежды?

– Я же не официальное лицо, – смеюсь. – Обычный бизнесмен. Причем мой бизнес подразумевает некоторое творчество, в том числе и в одежде…

Он морщится.

– Не говорите мне про ваш бизнес, Дима. Я вас очень уважаю, но он мне отвратителен. Я даже телевизор совсем перестал смотреть из-за вашей рекламы. Это же какой степени бесстыдства надо достичь, чтобы на всю страну хвастаться своими тампонами и прокладками!

Я пожимаю плечами.

– Я тоже не в восторге от своего бизнеса, – говорю. – Но он меня кормит…

Он вздыхает, ставит передо мной чашечку кофе, разливает по стопкам коньяк.

Мне – полную, себе – чуть-чуть, покрывая донышко.

– Давайте, – говорит, – выпьем за то, чтобы наша работа никогда не убивала в нас нашу жизнь…

– Давайте, – соглашаюсь.

Мы чокаемся и выпиваем, потом долго молчим.

Я выкуриваю еще одну сигарету, расплачиваюсь и прощаюсь.

– Всего доброго, – говорю, – Самвел Погосович…

– Всего доброго, Дима…

Я прохожу через внутренний дворик, потом через большой зал и выхожу на набережную.

Там промозгло.

Холодный морской ветер пытается забраться под плащ.

Я поднимаю воротник и снова закуриваю.

Я знаю его историю.

Городок-то маленький, все про всех знают…

А я тут работаю не абы с кем, а с директорами…

Можно сказать – с отцами города.

Или – отцами курорта, что, в принципе, – одно и то же…

Он начинал в бериевском МГБ.

Не знаю уж, чем он там занимался, но «чистеньким» в этом ведомстве остаться, я так думаю, – было невозможно.

Потом был большой шишкой в одной из закавказских республик.

По слухам, – типичным восточным тираном, – жестоким, коварным и мстительным. Шепотом рассказывали, как легко и не особо задумываясь он ломал через колено человеческие судьбы.

Как с улыбкой шел по головам и по трупам, пробивая себе место под солнцем.

А потом в нем что-то сломалось, и он уехал сюда, в Россию, на побережье.

Перевез семью.

Когда в стране началось кооперативное движение, открыл это кафе на пляже – местные власти, зная о его связях, дали разрешение и выделили землю сразу и без проволочек.

Да что там власти!

К нему даже местные бандиты никогда не приходили. Только если попить действительно лучший на всем побережье кофе.

Поделиться с друзьями: