Игра со Смертью

Но сейчас мне никто и ничто не могло помешать, я бы поползла туда на коленях, или потребовала отнести меня. Потому что мои показания должны стать решающими. У нас больше ничего нет, кроме них. Адвокат Рино готовил меня к заседанию несколько часов, предупреждая, что вопросы будут унизительными, каверзными, беспардонными и все грязное белье наших отношений с Рино вытащат наружу. Я должна быть откровенной и честной. Но мне было все равно. Пусть спрашивают, что хотят. Мне нечего скрывать. Как сильно я ошибалась, не зная, на что я иду. Иногда правда вредит намного больше, чем ложь, иногда она убивает.

Я наивно верила, что наша история затронет Судью и присяжных. Я сильно ошибалась. В этом проклятом мире, в нашем мире, охотнее верят в грязь, пороки и самые низменные грехи, чем во что — то светлое.

В зале суда собралось очень мало народа. Все узнаваемы. На меня бросали любопытные взгляды, особенно на живот, который уже невозможно было скрыть.

А я жадно смотрела на Рино, которого привели чуть позже, и когда затолкали в клетку…мне захотелось громко заорать. На весь этот огромный зал, чтобы его отпустили. Он достаточно насиделся в клетке. Он не зверь, не животное. Он такой же, как и они. А с ним обращались, как с опасным чудовищем… Впрочем, они и понятия не имели, насколько он опасен. Им просто повезло оказаться по ту сторону решетки. Никто из них не решился бы остаться с ним один на один. И он отличался от всех них. Они тащили его на цепи, а он даже не сгибался, иногда поводя плечами, отбрасывая конвой назад, с гордо поднятой головой.

Таким я увидела его впервые, ещё совсем девочкой…Свобода не зависит от чьего — то решения, от присутствия или отсутствия оков. Свобода живет внутри. В Рино она кипела и бурлила с такой силой, что даже в цепях он выглядел более свободным, чем все те, кто держали эти цепи.

Я знала, что Рино чувствует меня. Не видит, но чувствует, и это заставляло сердце биться быстрее, прокручивать обручальное кольцо на пальце и крепко держать за руку Короля. Потому что я не могла смотреть на эту чертову клетку спокойно.

Меня вызвали после нескольких свидетелей обвинения и защиты. Влад пожал мне руку, и я, медленно выдохнув, поднялась по ступеням.

— Представьтесь, пожалуйста.

— Виктория Мокану.

— Эйбель!

— Нет, Мокану, — упрямо заявила я и услышала, как по залу прошелся шепот. Они все смотрели на меня с нескрываемым презрением и нездоровым любопытством. Плевать. Я привыкла.

Обвинитель унизительно усмехнулся, оглядывая меня с ног до головы. Я его знала, как и он меня. Много лет назад он приезжал к отцу по каким — то вопросам, и мы общались. На одном из приемов этот ублюдок приставал ко мне, обещая сколько угодно красного порошка, если я стану его любовницей. Арман тогда вышвырнул его за шкирку из нашего дома.

— Каким это образом вы породнились с князем?

— Мой муж — его племянник, — сказала я и посмотрела на Рино, тот не сводил с меня глаз, жадно пожирая взглядом. Казалось, его вообще не волнует, что сейчас решается, будет он жить или нет. В эту самую секунду, потому что я последний свидетель.

— Как интересно, госпожа Виктория, и кто может это подтвердить?

— Пока никто. Но мы вскоре сможем предоставить суду необходимые документы, очень скоро.

— Отсрочек для обвиняемого больше не предусмотрено. Госпожа… эээ… Эйбель. Позвольте, я пока буду называть вас так… или, все же, Рассони? А? Что скажете?

Вам не кажется, что у вас слишком много фамилий или мужей?

— Протестую! — адвокат встал со своего места.

— Протест принят.

— Расскажите нам, как вы познакомились с обвиняемым?

Еще никогда в своей жизни я не чувствовала себя настолько беспомощной. Настолько бесполезной. Я говорила… я рассказывала все, что знала, выворачивая наизнанку всю ту грязь, которая творилась в доме отца. О том, какие издевательства терпели подопытные, и мне всё больше казалось, что мои слова не приносят пользу, они вредят. Я смотрела на безразличные лица судьи и присяжных. Настолько одинаковые, что меня тошнило от одного их вида. Ни одно мое слово не волновало их, и мне стало страшно от осознания, что они уже приняли решение.

— Значит, если я правильно понимаю, вы утверждаете, что ваш отец проводил запрещенные опыты над заключенными, и вы тому свидетель?

— Верно!

— То есть, вы хотите сказать, что обвиняемый, подвергающийся жестоким пыткам, которого содержали в кандалах и в клетке, все же имел с вами сексуальную связь, госпожа Эйбель? А как это возможно физически? Через решетку?

Звякнули цепи, и я вздрогнула. Посмотрела на Рино, встретилась взглядом с его горящими глазами.

— И через решетку тоже.

Обвинитель похотливо усмехнулся и снова осмотрел меня с ног до головы. Я задержала дыхание, стараясь успокоиться.

— Когда вы снова встретились с обвиняемым, вы были замужем, верно?

— Наш брак с Рассони не действителен.

Тот снова усмехнулся.

— Неужели? А какой действителен? Тот, что вы заключили с обвиняемым без свидетелей? Вы были замужем, госпожа Эйбель, и прожили с мужем достаточно много времени. Или вы хотите сказать нам, что за все время брака с Рассони вы не делили с ним постель? Не занимались сексом?

— Да…то есть, нет, — я закрыла глаза, стараясь не сорваться. Не смотреть сейчас на Рино.

— Так да или нет? Вы занимались сексом с господином Рассони?

Он явно получал наслаждение от этих вопросов, а я сжимала руки с такой силой, что ногти вспарывали кожу на ладонях.

— Да, — я стиснула челюсти.

— Госпожа Эйбель, у нас на руках имеются показания свидетелей о том, что вы употребляли красный порошок. Это правда?

— Да, — я начала дрожать мелкой дрожью, бросая взгляды на Влада.

— А как вы его добывали? Кто вам поставлял препарат? Ваши любовники?

— Протестую. Отношения к делу не имеет!

— Имеет, Ваша Честь. Имеет.

— Протест отклоняется. Отвечайте.

Я уже понимала, к чему он клонит, и мне стало нечем дышать.

— Я его покупала.

— За определенные услуги, не так ли?

— А вы, господин Обвинитель, не вы ли предлагали их оплатить?

Глаза обвинителя сверкнули, и он повернулся к Судье.

— Ваша Честь, мы слышим здесь показания женщины, которая свидетельствует против своего отца, вырастившего её, которая изменяла своему мужу, употребляла красный порошок и вступала в беспорядочные отношения с мужчинами за дозу. У меня все, Ваша Честь.

Шатаясь, я пошла на свое место, по щекам катились слезы. Стиснула зубы, чтобы не разрыдаться. Я все испортила. Господи. Я все испортила. Мне не нужно было выходить.

Лязг цепей. Подняла голову и… снова услышала. Не просто лязг, а три одинаковых удара. Снова и снова. С интервалами…

«Я люблю тебя»… Когда — то давно я слышала этот лязг и улыбалась счастливая, или бежала по ступеням вниз, чтобы схватится за прутья решетки, жадно целовать его и шептать.

— Не могу… соскучилась. Люблю тебя, Рино… Мой Ринооо.