Игра в детектив

– Вы позволите пригласить вашу даму? – спросил кавалер у Альберта Сергеевича, безошибочно вычислив его, как старшего по положению.

– Ради Бога! – улыбнулась Полина, быстро поднимаясь с места.

Ковец согласно кивнул.

Кавалер подал Полине руку и повёл за собой на танцпол, а уязвлённый Вадим Щукин тем временем упал обратно на стул и холодно посмотрел в спину удаляющегося соперника.

– Это что за явление? – недовольно пробормотал он, наполнил бокал и быстро опорожнил его.

Вместе с тёплым вином накатила волна липкого воздуха. Стало невыносимо противно. Щукин осторожно оторвал прилипшую рубашку и подул вниз, к животу. Результата это не дало никакого. Вадим отпустил рубашку, и ткань вновь прилипла к телу.

– Не пора ли нам на свежий воздух? – спросил он, обращаясь к Альберту Сергеевичу.

Тот как раз раскуривал трубку. Не отрываясь от этого занятия, он молча кивнул и выдул облако дыма.

– Пора. Подождем Полину.

– Я вот как раз хочу поговорить о ней, – продолжил Щукин, взглянув на танцующих.

Неизвестный кавалер бережно вёл девушку и что-то шептал ей на ухо. Она смеялась. Она танцевала с удовольствием. Это было видно невооруженным взглядом и очень не понравилось Вадиму Щукину. Раздражение, как каша на масле, было густо замешано на полном непонимании. Что ей нужно? Какими достоинствами необходимо обладать, чтобы покорить её? Деньги? Так у него вообще нет понятия о количестве денег – они у него просто размножаются делением, как инфузории. К тому же он не какой-нибудь идиот вроде Обухова, у него серьёзный бизнес и, между прочим, бизнес этот он имеет на пару с её отцом. Что же ещё? Покой семейной жизни? Сомнительно, чтобы она думала о семье, но, в общем, он был уверен, что сможет обеспечить и это… А, может быть, ей понадобилась любовь? Сильное, всепоглощающее чувство? – Щукин даже поморщился невольно, – глупости! Любовь – это фикция. Есть только привязанность, а она появляется сама собой, со временем. И потом, вы только посмотрите на эти игры! На эти бесконечные порхания! Куда уж тут до любви, хотя бы влюблённость какая жиденькая появилась…

– Я слушаю, Вадим, – прервал желчные измышления Щукина заинтригованный Ковец. Всё, что касалось дочери, чрезвычайно волновало Альберта Сергеевича.

Щукин перевёл взгляд с танцующих на Альберта Сергеевича.

– Альберт, может быть это и не моё дело, но мне кажется, что Полина уже выросла…

– Да ну? – усмехнулся Ковец.

– Я имею в виду, что она уже взрослая девушка, почти невеста, а ведёт себя как ребенок, – пояснил Щукин, недовольный шуткой, и кивнул в сторону танцпола. – Это может плохо кончиться.

– Не преувеличивай, Вадим. Пускай резвится. Ей скоро в институт.

– Вот об этом я и хочу поговорить, – подхватил Щукин, – мне кажется, Полине надо учиться где-нибудь в Европе. Швейцария, там, или Франция.

– У неё английский язык.

– Тем более. Значит в Англии… Понимаешь, не место ей в Москве. Я уже говорил ей. Здесь, как на бойне, грязно и опасно… И потом, разные нежелательные знакомства! Это может плохо кончиться.

– Вадим, – недовольно проговорил Альберт Сергеевич, – к чему ты? У Полины какие-то проблемы?

– Я бы не сказал, – как-то уклончиво ответил Щукин. – Но…

В это время музыка стихла, внезапный кавалер что-то сказал Полине с улыбкой и исчез в неизвестном направлении, а сама девушка направилась обратно к столику.

– Давай-ка потом продолжим, – быстро сказал Щукин.

И почти сразу к столику подошла Полина.

– Фу! Я сейчас просто умру. Как вы здесь сидите?

– Из последних сил, – подал вдруг голос расплывшийся по стулу Костя, но продолжение темы не последовало, ибо в этот момент банную атмосферу ресторана нарушило появление трёх человек. И дело не столько в том, что появление это оказалось шумным и отвлекло на себя внимание, сколько в маршруте вновь появившихся – они направились прямиком к столику наших героев. Да, видимо, судьбе было угодно выпустить на авансцену сразу всех действующих лиц, прежде чем что-нибудь в этой истории случится.

Полина первая заметила вошедших, махнула им приветственно рукой и воскликнула: «А вот и Боря!».

И то верно. Самым замечательным среди них, безусловно, был Боря Тугаринский – человек огромных размеров. Он не был толстым. Ни в коем случае. Таких людей нельзя назвать толстыми. Тугаринский был именно большим. Более того, природа, видимо, не захотела на этом останавливаться, и наделила его к тому же мощным голосом. Голос очень гармонировал с его внешним видом и время от времени заставлял вспоминать легенду об иерихонских трубах. Одним словом, этого человека невозможно было не заметить. Казалось, что он занимает всё пространство сразу, причём независимо от его площади. Облачённый в белые брюки, пёструю рубашку и великолепную капитанскую фуражку, которая была ему мала, Тугаринский сам напоминал большой круизный лайнер. Причём во время карнавала на его борту. Дополняли картину шлёпанцы на босу ногу и бронзовая от загара кожа. Всё выдавало в нём южного человека, ибо для того, чтобы так загореть, надо прожить всю жизнь у моря. Так оно и выходило: Боря Тугаринский был то ли бандитом, то ли бизнесменом с Одессы. Его знали почти все в этом приморском городе и уж наверняка все, включая капитана, на круизной «России». Так что чувствовал себя Боря тут вольготно и даже где-то по хозяйски.

Тугаринского сопровождала невысокая женщина с огромными глазами. У неё были чудесные светлые волосы, но она решительно не производила никакого впечатления – она попросту терялась в тени большого человека. А её глаза с восторгом смотрели на Тугаринского.

Третьим был юркий чернявый парень. Все звали его просто Гарик и он так привык к этому, что все остальные свои паспортные данные считал малозначительными. Гарик ни на шаг не отходил от Тугаринского и готов был выполнить сию же секунду любое его желание: сбегать, там, за шампанским или пристрелить кого-нибудь.

Одним словом, как только Полина подала голос, большой Тугаринский застыл на секунду, приглядываясь, а потом расплылся в улыбке и его могучий бас ухнул, перекрыв музыку и заставив девочек из кордебалета вздрогнуть и сбиться с ритма:

– Полина!

Величаво покачиваясь, Боря тронулся по направлению к столику. Альберт Сергеевич вздохнул, смирившись с неизбежным, а Щукин как-то болезненно поморщился. Зато Полина сияла вовсю. Через минуту на присутствующих пахнуло жаром, и к столику причалил Тугаринский. Он с сомнением оглядел их с высоты своего внушительного роста.

– Только не говори мне, Полина, что тебе тут весело и хорошо. Так хорошо, – Боря сделал ударение на слове «так», – бывает только в бане, но там ни к чему надевать шмотки и потеть в них, как последние поцы… Кстати, добрый вечер Альберт Сергеевич и тебе, Вадик, привет. Костя не спи.

Тугаринский обрушился на компанию подобно тому, как пустынный самум обрушивается на караван, смешивая в беспощадном вихре товар, рабов и добрых магометян с их верблюдами.

– А правда, – согласилась Полина, – чего сидеть в этой духоте? Пойдёмте к бассейну.

– Альберт Сергеевич? – проснувшийся Костя вопросительно глянул на Ковеца.

– Идите, – ответил тот. – Я еще посижу и присоединюсь к вам.

Полина вскочила из-за стола, вслед за ней поднялся Костя, и они двинулись на открытую палубу за Тугаринским. Недовольно, с кряхтением, встал Щукин.

– Пожалуй, действительно надо проветриться, – сказал он и тоже пошёл.

Тащиться на открытую палубу ему пришлось в одиночестве, и по дороге он в который раз подумал, а нужно ли это всё ему? И в который раз пришел ко мнению, что нужно и даже весьма. Многочисленные перспективы таились в этой девчонке.