Игра во все руки

— Подсчитайте потери! — рявкнул Хамед, отодвигая свой автомат на ремне за спину.

Через две минуты стало ясно: «стрекозы» умудрились перебить почти две трети всей группы. Продолжать продвижение вперед могут теперь лишь двадцать три вампира плюс группа Гейзера.

А ведь я не смог бы пройти по туннелю метро и шахте один, подумалось вдруг Гейзеру. Я ныне не бессмертен, уязвим, ослаблен. Меня можно убить… Отчего-то эта последняя мысль до глубины души поразила его. Наверное, с самого начала своих таинственных приключений, с того времени, когда он вдруг после посещения ночного клуба «Носферату» понял, что стал вампиром… с того времени он никогда всерьез не полагал, что может умереть. Вначале осознание своей силы и темной породы заставило думать так. Потом охотница Ордена Добровольская активно внушала важность его миссии по борьбе с упырями, и под влиянием ее слов Гейзер как-то не думал о вероятности погибнуть при выполнении задания. Ну а потом стала приходить сила. Сила оуросов, сила негельносов, сила Познавшего Кровь. Познавший дал не только огромную физическую силу и магический потенциал, но и камень преткновения философов всех времен и народов — бессмертие. Не то бессмертие, каким обладают вампиры, ибо на деле все вампиры смертны и со временем гибнут как любая биологическая тварь. Познавший дал истинное бессмертие, неуязвимость тела, нетленность духа, возможность дожить хоть до конца существования вселенной. Бессмертие. И естественной реакцией на это явилось неверие и неприятие смерти. Гейзер в одиночку расправился со всеми Старейшинами, как бы хорошо те ни охранялись. Но вот последний поход, нынешний — совсем не то. Теперь Гейзер смертен, может погибнуть от простой пули или удачного удара демона. Смертен.

А ведь где смерть — там свобода…

Можно покончить со всем раз и навсегда. Поставить точку. Кто теперь помешает или запретит? Кто осудит? Гейзер бессознательно погладил рукоять меча, теплую, кажущуюся надежной и почти родной. Можно выхватить меч и сделать себе харакири; если меч является лиандром — смерть придет мгновенно. Если нет — всегда остается серебро в автомате. Ведь на самом деле жить и знать, что ты бессмертен — это страшно. Страшнее демонов Преисподней, страшнее любого кошмара. Бессмертие не должно существовать в мире, никак не должно, и Слияние доказывает это.

И сначала надо сделать то, что кажется правильным: подчинить себе всех вампиров и напасть на Актарсис. А затем расправиться с Сатаной.

Ладонь отпустила рукоять дайто-катаны. Гейзер понятия не имел, каким образом одолеет Актарсис, как справится с сильнейшими архангелами, как затем двинется в Яугон и победит Дьявола. Но чувствовал: сделать сие необходимо; по крайней мере попытаться сделать. Как не должно существовать в мире бессмертие, так не должен существовать в мире колоссальный обман, подмена понятий, паразитизм и лицемерие.

Группа продвигалась дальше. Шахта спускалась под небольшим углом, ботинки бойцов хлюпали по грязи, фонари с трудом пробивали почти осязаемую завесу мрака. Гейзер, привыкший уже быть вампиром, не испытывал никакого страха, хотя чувствовал его в душах других вампиров. Если бы раньше, до той роковой ночи в «Носферату» его попросили бы спуститься в заброшенную шахту, Гейзер ни за что не согласился. С детства ведь детям прививают страх перед темнотой, перед пещерами и подземельями, любой ребенок знает, что там, в вечной тьме подземной ночи живут чудища. И это хорошо: чудища должны жить здесь, люди — на поверхности, астеры — на небе. Всем свое место, все довольны. Вот только люди никогда не входили ни в Яугон, ни в Актарсис и не использовали тамошних обитателей в своих целях.

Ноздри Гейзера вздулись. Он шумно вдохнул холодный воздух и остановился.

— Стоп!

Группа вышла в подземный грот, настолько огромный, что лучи фонарей не доставали до противоположной его стены. В центре грота мерзко смердело грязевое болото, опасное даже на расстоянии. По поверхности болота ходили подозрительные волны, будто что-то огромное обитало в его недрах.

— Что будем делать, сэр? — вопросительно посмотрел на Гейзера Мейсон. — Клянусь всеми здешними чертями, я ни за что не полезу в эту клоаку!

Вступать в грязь болота действительно казалось поступком опрометчивым. Даже если там ничто и не обитает, бойцы запросто могут увязнуть, пойти ко дну.

— Осмотрите все хорошенько. Должен же быть какой-то путь на ту сторону.

Боевики принялись осматривать каждый сантиметр доступной более или менее сухой и надежной почвы. Вскоре осмотр показал полное отсутствие какого бы то ни было обходного пути. Болото одновременно и путь дальше, и преграда на этом пути. Можно, конечно, вернуться назад, но разве это выход? Это отступление, после которого осталось только харакири. Отступив перед болотом, невозможно выиграть дальнейшую войну.

— Может, мы пропустили какое-то ответвление? — в надежде предположил Мейсон. — Черт, в болото я не полезу, сэр, как хотите!

Гейзер закрыл глаза. Отчего-то усталость от жизни нахлынула вдруг, накрыла сверху волной тяжелой и холодной, непрозрачной воды. Взвешенные волнением песчинки посекли лицо, забились за шиворот и в штаны, сперло дыхание от внезапного погружения в тоскливо шумящее море.

Он потянулся мыслью к Порталу. Наверное, Портал еще существует, раз мысль так настойчиво стремится туда.

…Вокруг уже не бушевала гроза. Странно. Сколько раз он приходил сюда, сколько раз стоял он средь выжженной, одновременно горящей и тонущей в потоках дождя равнины, здесь всегда грохотала гроза. Самая сильная гроза из всех, которые когда либо доводилось видеть.

Но теперь пространство Портала молчало. Не было низко летящих лиловых туч, непрерывно атакующих молниями; не было проливного дождя, холодного и тяжелого, больно бьющего огромными каплями по голове; не было урагана, секущего лицо песком и мелкими камнями; не было вздымающихся до туч огненных протуберанцев и факелов. Вообще ничего не было кроме тишины, темноты и бесконечного количества звезд над головой.

Портал скоро исчезнет вовсе…

Гейзер. Ведь меня зовут совсем не так! Мне никогда не нравилась эта кличка, этот навешанный мне с чьей-то легкой руки ярлык. Мое имя Сергей, Сергей Суховеев! Пусть я встал на место Познавшего Кровь, пусть обратился в вампира, но я прежде всего человек с человеческим именем.

Я человек. Как много в слове этом…

Он хмыкнул и задрал голову вверх. Усыпанное миллиардами ярких звезд небесное полотно накрыло Портал от горизонта до горизонта. Ничего кроме этого неба не существовало более здесь. Говорят, Портал отражает суть происходящих в мире событий, но что он отражает теперь? Какую суть? Бывшая здесь почти вечность гроза вдруг сменилась звездной ночью, спокойной, умиротворенной, почти такой же, какой представляется свобода. Не означает ли это, что Коллапс все же настанет? Впрочем, бред. Коллапса быть не должно, ведь на его место пришло Слияние, это объединение земель трех измерений. И гадать, что же должно означать сие небо, бессмысленно. Ибо никогда и никому не дано познать Бога, познать Мироздание, понять суть вещей и событий. Все мы мелкие сошки в реке времени, и пока река эта не пересохнет, мы будем оставаться все теми же мелкими, беспомощными, никчемными сошками. А когда река все ж пересохнет, когда иссякнут питающие ее ручьи, тогда и мы исчезнем.

Он смотрел и смотрел на небо, звезды манили, затягивали в пучину своего бездонного, бескрайнего океана. Они завладели всем сознанием, оборвали поток мыслей и перекрыли чувства. Они растворяли в себе существо и душу. Они предлагали свободу.

Но они не смогли скрыть от глаз Вампира своей сути. Звезды были мертвы.

Без удивления он обнаружил, что все звезды на небе мертвы, безжизненны, холодны и угнетающе равнодушны ко всему. Это вовсе не те звезды, что можно видеть ночью в Срединном мире. Те звезды пляшут в потоках воздуха, задорно перемигиваются друг с другом и иногда яркими метеорами падают вниз, побуждая душу раскрываться прекрасным цветком с ароматом самых светлых чувств и мыслей. А здешние звезды — мертвы. Даже не мертвы — поддельны. Они не настоящие, они не мигают в воздушных потоках и не падают вниз, не заставляют душу цвести и радоваться.

Черт, как я сразу не заметил! Он встряхнул головой, прогоняя наваждение стремительного падения в небо. Звезды как прикрепленные к небесной сфере прожектора пялились на него одноглазыми циклопами, до отвращения они напоминали собой потусторонний мир лицемеров.

Однако не все звезды горели мертвенно и постоянно. Совершенно случайно Вампир заметил другую звезду. Живую. Она, как и положено звезде, подмигивала и плясала в воздухе, будто готовая вот-вот сорваться и упасть за горизонт. Она была единственной живой звездой на небосводе, и отчего-то она пылала будто на отшибе: вокруг зияла черная пустота космоса. Другие звезды не подступались к ней близко, будто боялись ее или испытывали отвращение.