Игрек Первый. Американский дедушка

Но Муха хлопотал не из-за денег. Оказавшись между тем светом и этим, он ощущал свой долг в том, чтобы связать небо и землю. Для чего иначе было даровано ему свыше особенное зрение!

* * *

Муха сообщил Игреку то, что узнал от покойников: его приятель Брокгауз на самом деле — полковник Безопасности Судаков. В старые времена — гроза диссидентов. Создал через подставных лиц антисоветский кружок и с блеском разоблачил его. За что получил орден Ленина.

Бесхитростный Игрек поделился этими сведениями с самим контрразведчиком.

Судаков не стал отнекиваться. Объяснил, что хотел подлечить нервы, а под своим именем в Воробьевке — неудобно. От ордена Ленина контрразведчик тоже не стал отрекаться, правда, сообщил: удостоился награды за то, что поймал японскую шпионку.

— Она выдавала себя за киргизку, — поведал полковник.

— Как же вы ее разоблачили? — полюбопытствовал Долговязый.

Контрразведчик беззвучно пожевал губами, решая, стоит ли выдавать мальчонке государственную тайну.

— У японок волосы на лобке не растут. Я увидел, что косоглазая в парике…

Наивный Игрек обомлел.

— У шпионки парик был…

— Конечно, на лобке, — подтвердил поддельный Брокгауз. — Мне это показалось подозрительным.

Игреку хотелось спросить, как чекист углядел потайной парик, но он постеснялся.

— За парик вас наградили орденом Ленина? — с благоговением спросил дылда.

— За разоблачение агента японской разведки! — строго поправил мальчика полковник. И добавил со вздохом: — Самое трудное в этом деле было то, что у киргизок пизды тоже лысоватые.

— Как вас теперь называть? — спросил Долговязый, слегка ошалев от многообразия жизни.

— Как угодно, — с любезной улыбкой отвечал многоликий контрразведчик, — у меня есть еще с десяток имен.

Для профи не составило труда выведать у Мухи все, что открылось тому о загробной жизни, включая подробности самоубийств Колюни и Мальчикова. Кое — кому из бывших диссидентов, не доживших до нынешних времен, передал Сергей Павлович через Муху приветы и наилучшие пожелания.

— Как они могут мне насрать? — осведомился контрразведчик у Мухи полушутя.

Честный пограничник пожал плечами. Врать не хотел. Про то, что мертвые хватают живых, тоже умолчал.

Сведения, которые лейтенант Мухин сообщил полковнику, получить тот мог только от самих диссидентов.

В этом чекист не сомневался. Существование параллельного мира, населенного его врагами, огорошило Судакова.

Конечно, и на том свете собраны самые крепкие, бескомпромиссные чекисты. Они разберутся с диссидентами, вышибут из них мозги. Но то, что приходится дышать с мерзавцами одним воздухом, угнетало полковника.

— Есть у них тюрьмы или лагеря? — спросил он у Мухина.

— Не видал. Психушка есть.

— Какая?

— Наша.

Судаков рассудил, что в таком случае и лагеря у призраков есть. Но кто в них сидит? По приговору какого суда, не земного же?!

Сергей Павлович взял у пограничника подписку о неразглашении, но не сомневался, что тот разгласит тайну жизни и смерти, хранить которую следовало крепче любой государственной тайны.

Полковник поздравил себя с вербовкой первого агента на том свете. И сам же радостно выдохнул:

«Служу Советскому Союзу! — А, поразмыслив, прибавил: — И на том свете буду служить!»

* * *

Исчезновению Мухи из Воробьевки не придали особенного значения. Он вообще был какой-то странный. Может, стал невидимкой.

Рассуждавшие в таком духе сами не знали, как близки были к истине. Пребывая в черной меланхолии, Муха боролся с искушением отправиться в параллельный мир. Дорог туда вело немало: петля, отравление, утопление… Единственное удерживало пограничника на этом свете: важность его миссии быть связующим звеном между тем светом и этим.

Обезьянник Службы безопасности, куда поместили Муху, вполне его устраивал, потому что и там невидимок было видимо — невидимо.

— Что у нас творится с покойничками? — сразу справился полковник Судаков, наведавшись к задержанному.

— Навалом их тут.

— Надо дезинфекцию провести!

Глава шестая

1.

В жизни Игрека произошло важное событие, поначалу им незамеченное. Время от времени Кукушка со злорадством порывалась покуковать полковнику Судакову. Всякий раз он, заткнув уши, покидал прорицательницу после первого же «ку-ку».

Приняв успокаивающую микстуру, Сергей Павлович пребывал на койке в расслабленном состоянии, отгоняя прочь непрошеные мысли о том, что на одной койке с ним улеглись несколько отъявленных диссидентов.

Полковник имел благое намерение соблазнить Алевтину, чтобы избавить Игрека от нравственной зависимости, от нее.

Судакову пришлось отказаться от своего плана только из-за проклятых диссидентов. Вообразив, что мерзавцы будут вертеться у него под ногами в интимные моменты и скалить зубы, контрразведчик сразу увял. Он и спать стал беспокойно, ожидая от бывших зэков подлых проказ.

Сергей Павлович пытался с ними договориться по-хорошему, но те трусливо отмалчивались. Ни звука не услышал полковник Судаков в ответ на чистосердечное раскаяние и предложение дружбы. Злопамятные попались подонки. Контрразведчик понял: если не вступит в контакт с покойниками, сойдет с ума. И будет помещен в ту же Воробьевку.

Сойти с ума в обратную сторону не удастся, и ждет его дорога в окно или под потолок. В другой жизни он, наконец, разберется с невидимыми поганцами!

Сергей Павлович бодрился, но на самом деле встреча с душами врагов страшила его. Будет ли он на том свете полковником безопасности? В живом виде Судаков обладал перед призраками хотя бы телесным преимуществом…

Понимая, что вес тела имеет значение в схватках борцов или боксеров, но не при встрече с враждебными невидимками, Сергей Павлович все-таки упрямо цеплялся за свою жизнь, чтоб сохранить столь привычную и любимую плоть.

Полеживая в койке после приема успокоительных капель, полковник Судаков меланхолически рассуждал:

«Вся мощь великой державы не может обеспечить безопасности бойца невидимого фронта от других бойцов невидимого фронта…»

В голове контрразведчика стало путаться. Спасительная микстура умеряла душевную боль Судакова.