Игрек Первый. Американский дедушка
Шрифт:
— Что делать, Федор? Для меня дело жизни — деда земле предать!
Федор сочувственно промычал:
— Сделаю для твоего американца, что смогу!
Гоша ждал ритуального работника около желанной могилы. Вид отсюда открывался и вправду замечательный: лежи и радуйся.
Пустынное было кладбище. И на что еще Гоша обратил внимание — на некоторых памятниках была выбита дата рождения покойника, но отсутствовала дата смерти.
По унылому виду Федора Гоша сразу определил, что дело плохо.
— Взъелся он на тебя
— Интересная мысль! — хмуро заметил Гоша.
— Он тут хозяин — барин. Из патриотизму, говорит, не дам землю иностранцу! Своим не хватает!
— А почему тут нет даты смерти? — взорвался Гоша, кивнув на памятник.
— Бегают пока где-то покойники!
— Его покойники бегают, а мой в гробу лежит! — Гоша рванулся к Мешкову. — Сейчас он у меня сам копыта откинет!
Насилу Федору удалось догнать быстроногого Гошу Гоголева.
— Не трогай Мешкова! Дохлое дело!
— Похоронить старика — это мой святой долг!
— Не гоношись! — отдышался Федор. — Ладно, еще разок попробую!
В кабинете директора кладбища за бутылкой шотландского виски сидели двое: Мешков и Федор.
— Дай ты ему могилу! — попросил Федор. — Нормальный мужик, хоть и американец!
— Я против покойника ничего не имею. А этого живого, подлюгу, своими руками задушил бы!..
— Так в могилке покойник лежать будет, как ни крути!
Мешков саркастически хмыкнул:
— Плохо ты их знаешь! Им бы только кусок земли хапнуть! Сегодня он живой, а завтра покойник! И к деду в могилу полезет! Как я его тогда удержу!
— Он же покойником полезет! — Федор примирительно обнял Мешкова. — Неужели тебе его не жаль?
— Молодого? — вскинулся Мешков. — Он живее всех живых!
— В могилу-то он жмуриком полезет! — напомнил Федор, но суровое сердце Мешкова не смягчилось.
— А я где тогда буду? — Мешков всхлипнул, растер кулаком по лицу пьяные слезы.
— Ты чего? В земле будешь! Уж себя-то ты не обидишь!
На хитрую ухмылку Федора Мешков прорыдал:
— В земле! Радость большая! Чего там хорошего!
— Во! — нашелся Федор. — Пускай молодой и лезет в землю!
Дверь в директорский кабинет была заперта, но громкие голоса собутыльников доносились до Гоши. Он забарабанил в дверь кулаком.
— Кто? — спросил Мешков, не открывая дверь.
— Я.
— Кто «я»?
— Покойник!
— Тогда заходи! — Мешков с готовностью распахнул дверь и, к своему разочарованию, увидел Гошу.
— Что же ты брешешь, что покойник! — разозлился Мешков.
Предчувствуя новое столкновение, Федор бросился между мужчинами, оттер Гошу в приемную.
— Чего ты приперся! Все путем!
Из кабинета вывалился Мешков.
— Как я могу ему верить, если он мне сбрехал!
Федор бросился к Мешкову и затолкал его обратно в кабинет.
— Он дает дедушке могилу? — не скрыл своего удивления
Гоша.— Дает, — подтвердил Федор. — Но не просто так. — Невинный вид Гоши привел ритуального работника в замешательство. — Просто так только кошки плодятся!
Теперь даже простодушный Гоша все понял.
— Сколько? — он решил смириться с суровой неизбежностью. Сумма была такова, что Федор не счел возможным произнести ее вслух. Он потянулся к уху Гоши.
На лице Георгия Антоновича отразилось сначала изумление. Потом возмущение. Потом ненависть к вымогателю. Он рванулся в кабинет, но Федор оттащил Гошу от дверей.
— Нет вариантов! Я тебе ничего не говорил!
Гоша задохнулся.
— У меня нет таких денег!
— Мешков согласен взять твой «Запорожец».
— А как же я? — растерялся Гоша Гоголев.
— У тебя будет могила. Машина у тебя уже не новая, а могила… первый сорт!
Гоша молчал в задумчивости.
— В наше время машину на могилу — это хороший вариант! Как профессионал говорю! Вид у тебя — краше в гроб кладут!
Гоша представил лежащего в гробу старика, которому смертельно хочется умереть, но не может он позволить себе последнего утешения из-за того, что не нашлось для него на Родине клочка земли.
— Я согласен! — кивнул Гоша Федору.
Тот выпустил из себя воздух с облегчением.
— Слава богу! — от всего сердца хлопотал ритуальный работник не корысти ради. Схватил он Гоголева за руку, чтоб тот не успел передумать, и увлек за собой в кабинет директора.
— Петр Васильевич, — обратился к нему Федор. — Надо срочно ехать к нотариусу. Человек хочет подарить тебе свою машину.
Мешков испытующе посмотрел Гоше в глаза и сказал:
— Спасибо.
Серафим Терентьевич лежал в удобном гробу, голова его покоилась на подушечке. Душа старца прощалась с телом, ему казалось, что еще мгновенье — и она отлетит… Но неотвязная мысль о скором погребении мешала затянувшемуся прощанию души с телом.
Серафим Терентьевич злился, ругал себя за эту суетность последними словами — и тем самым только отдалял блаженство небытия.
Старый Гоголев впал в забытье. До него донеслись глухие, как из-под подушки, голоса. Серафим Терентьевич сообразил, что лежит в могиле и слышит происходящее на земле. Именно так он и представлял себе всегда жизнь покойников.
Голос Зои Сергеевны, глухой, без всякой интонации:
— Преставился! Какой ужас!
«Ничего ужасного! — с удовлетворением отметил Серафим Терентьевич. — Мягко и тепло. А главное — на душе покойно… Погоди, у меня же нет души! — Покойник встревожился, но сразу же успокоил себя: — Души, может, и нет, а что-то вместо нее все-таки осталось!»
— Я мертвецов боюсь! — продолжал женский голос.
«Ну и дура!» — беззлобно отреагировал покойник.
— Надо зеркало занавесить! — голос Дениса Ильича.