Игрушка для драконов

— Вот видите, госпожа, наряд вполне приличный, — с улыбкой пропела горничная, заглядывая мне через плечо, когда я подошла к зеркалу, чтобы прикинуть, будет ли мне такой цвет к лицу. — И вам очень идёт этот оттенок. "Цвет крыла небесного Феникса". Он моден в этом сезоне.

И увидев мой удивлённый взгляд, смутившись и опустив глаза, добавила:

— Так Клара говорит. Помощница хозяина.

Я попыталась улыбнуться как можно дружелюбнее. Что-то глухая возница была слишком разговорчива. Впрочем, и эта девушка, стоящая напротив, для провинциальной служанки подозрительно много знала.

— Я его боюсь, — продолжила я затеянную ранее игру. — Да и эти слухи вокруг смерти супруги… Вы знали её? Какая она была?

— Имеете полное право бояться, — отрезала горничная. Но спохватившись, добавила с наигранной улыбкой: — Прежняя госпожа не понимала доверенной ей роли. Это всё, что я могу сказать. Иногда одной хорошей крови недостаточно. Простите, что я много говорю. Этого больше не повторится. Мне надо идти.

Девушка сделала книксен и поспешила удалиться так быстро, словно убегала с поля боя. Я хотела задержать служанку, чтобы не терять возможного информатора, но, бросив взгляд на её шею, передумала. Из-под белого воротника горничной выглядывал красный язычок татуировки. Я была уверена, что это изображение птицы Рорх — символа, который носят обученные Маги-телепаты, способные при должном настрое выведать все истинные намерения подопытного.

Мне стоило больших усилий не подать виду и не вскрикнуть. Едва за фальшивой служанкой закрылась дверь, я опустилась на кровать и, сцепив руки в замок, принялась вспоминать, не подумала ли я лишнего, не была ли в присутствии прислуги рассеяна, не замышляла ли сбежать из Свитенвилля. Это было важно, поскольку как я теперь понимала, телепат докладывала хозяину обо всех моих сомнениях.

А они у меня были. В первое время, когда я растерянно бродя по пустому особняку, не раз подумывала использовать угрозы Ока, чтобы добиться развода на выгодных условиях. Такие мысли, скорее всего, являлись следствием отчаяния. Они были наивными. Будто Око позволит обхитрить себя глупой девчонке, скованной условиями брачного договора не хуже, чем цепями!

Но разве станет Серебряный разбираться в тонкостях женской души? Раз намерение было, значит, виновна!

Приготовившись вместо ужина к долгому и изнурительному допросу, я приняла ванну с устой пеной и вымылась так тщательно, будто готовилась к последнему дню в жизни. При одном воспоминании о хозяине дома меня охватывала робость и страх не оправдать ожидания.

Подобные чувства я когда-то, будучи маленькой, испытывала по отношению к отцу. Он редко бывал дома, а когда появлялся, то вместо объятий устраивал проверку навыков и умений. После всегда следовал скупой поцелуй или поглаживание по голове. Мама говорила, что он очень занят и сильно устаёт. Я ей не верила, а думала, что папа просто разочарован в единственной дочери, его мучает отсутствие наследников фамилии.

Прошли годы, пока мы поняли и приняли характер друг друга. С тех пор отец стал для меня идеалом мужчины, а потом появился Рикард.

При воспоминании о муже я ощутила жалость. Теперь он казался мне испорченным ребёнком, ломающим игрушку, не оправдавшую его ожидания. Если бы он не стремился делить меня с кузеном, я бы терпела. И его нетрадиционные ласки, и нелюбовь, и даже пренебрежение моим супружеским ложем ради Виктории. Терпела и рожала бы детей. Таких же славных и рассудительных, как Филипп.

В груди потеплело от одной мысли о темноволосом и сероглазом «солнышке», важно встречавшим меня каждое утро: «Здравствуй, Ядвига! Поиграем после завтрака?» А однажды, когда мы сидели прямо на земле, под раскидистым дубом, пользуясь тем, что огромном саду нас никто не видит, малыш прижался ко мне и промурлыкал: «Хорошо, что ты бескрылая. Значит, никуда не улетишь».

К моим глазам подступили слёзы. Ну как я могу сказать тебе, малыш, что не распоряжаюсь собой? Что всё зависит от твоего сердитого папы…

И всё-таки меня распирало любопытство: с какой целью Шилдс пригласил меня на ужин? Будь у меня выбор, я, разумеется, не пошла бы. Хотя бы потому, что без личной горничной сделать приличную случаю причёску невозможно.

Словно подслушав мои мысли, Троединый послал мне чудо в виде миниатюрной полукровки, державшей в руках внушительных размеров саквояж. Немолодая уже женщина чинно поклонилась мне с порога и тут же молча указала на стул возле зеркала. Я подчинилась, недоумевая: что карлица сможет сотворить? Выбора всё равно не было, не идти же на ужин с мужчиной простоволосой! Пусть даже с таким угрюмым и неприятным типом как Шилдс!

Я наблюдала в зеркало, как кудесница достала из саквояжа щипцы для завивки и шпильки. Ожидая, что меня спросят о пожеланиях, я молчала. Мастерица встала на подставку и, больно повернув мою голову так, чтобы я смотрела прямо в зеркало, принялась взбивать волосы руками. Я морщилась и всячески давала понять, насколько мне неприятно, но карлица, казалось, этого не замечала. Лишь когда она взялась за расчёску, больше похожую на орудие пыток, я решилась возразить:

— Спасибо, но дальше я сама.

— Что сами-то?! — зычным голосом буркнула помощница. — Накрутите кулю и пойдёте позорить моё доброе имя. Сидите, пока не разрешу!

И хлопнула меня по плечу с такой силой, какой я и не подозревала в тщедушном теле.

— Я думала, что вы немая.

— Просто привыкла работать с госпожой Кларой. Она хоть не достаёт глупыми вопросами, — сердито фыркнула карлица и, прищурив глаза, посмотрела в зеркало. — Так, не мешайте больше!

— Так вас Клара прислала?

— Можно и так сказать, — хмыкнула кудесница, продолжая орудовать расчёской и щипцами для завивки. Каждое прикосновение причиняло боль. В кожу головы втыкались шпильки, пряди волос растягивали в разные стороны, всё это проделывалось с немыслимой для обычной горничной скоростью. — Ей настоятельно рекомендовали помочь вашей особе.

Меня так и подмывало спросить, кто же этот благожелатель. Хотя я, к своему удовольствию, и так догадывалась. Больше некому. Клара вряд ли стала бы слушать прислугу или постороннего. А о том, что не понравилась ей с первого взгляда, я давно догадывалась.

«Итак, похоже, Шилдс хочет видеть меня на ужине настоящей дамой», — думала я, закрыв глаза. Так было легче терпеть неудобства. Мысль показалась забавной, и одновременно мне было это приятно. Я давно перестала воспринимать себя женщиной, с которой можно просто отужинать и приятно провести время за бокалом вина.

— Готово! — вклинилась в мои мысли мастерица.

Я открыла глаза и онемела от восторга. Высокая причёска открывала шею и делала меня хрупкой и беззащитной, но одновременно и элегантной.

— А она не рассыплется? — затаив дыхание, спросила я.

— Смотря, что будете делать, — мрачно заявила карлица, складывая инструменты в саквояж. Сердито щёлкнул замок. — На ночь лучше расчесать. Если не хотите иметь колтун наутро.

На мои благодарности и заверения в восхищении талантом, мастерица лишь хмыкнула, но во взгляде, кинутом ей напоследок, читалось удовлетворение и гордость за проделанную работу.