Игрушка для драконов

— Совсем нет. Видите, я и сам ем то же, что и вы, — усмехнулся Дракон. А потом напустил на себя всегдашний серьёзный вид и добавил: — Батат снимает барьеры и вытягивает на поверхность наши слабости.

— Значит, снова проверка, — произнесла я, положив приборы на тарелку. — Я думала, что вы и впрямь проявили милосердие.

— Любопытно, — пробормотал Дракон.

— Что же, позвольте поинтересоваться?

Я чувствовала, что меня занесло, но остановиться не могла. Так и подмывало выплеснуть в лицо собеседника обиду за все те неудобства, которые я по его вине претерпела после побега. Я уже открыла рот, чтобы облить инквизитора презрением, но тот опередил меня:

— Ваша слабость, — внезапно ответил Шилдс и откинулся в кресле, поставив локти на подлокотники и сомкнув кончики пальцев. — Я ожидал иного.

Мне надо было смолчать и скромно потупить глаза. Вместо этого я вскинула подбородок и спросила:

— Говорите уже до конца. Я и так поняла, что не соответствую вашим ожиданиям.

Шилдс улыбнулся. Второй раз за вечер.

— Я думал, что вы слабая и пустая, поэтому стремитесь замуж за богатого мужчину. В лучшем случае вы представлялись мне тщеславной кокеткой. Но, снимаю шляпу, вы оказались куда глубже чем казались на первый взгляд.

— Просто надо хотеть заглянуть, — хмыкнула я, продолжая изливать горечь, скопившуюся у меня в душе за всё время недолгого супружества.

— Для начала не надо скрывать свою истинную натуру. Говорить неудобную правду в лицо, как по мне, хорошая черта. Хоть и далеко не все со мной согласятся.

Дракон продолжил трапезу, то же самое сделала и я. Раз уж я сегодня наговорила достаточно, чтобы назавтра оказаться за воротами Свитенвилля, то сейчас оставаться голодной и показывать хорошие манеры ни к чему.

Свобода высказать всё, что на душе, пьянила не хуже вина, к которому я так и не притронулась. Вдруг проявившаяся бескомпромиссная честность толкала меня на откровенный разговор:

— Какова же ваша слабость, милорд? — спросила я, отложив нож и вилку. И посмотрела во внимательные глаза собеседника. На этот раз в них появился красноватый отблеск, но тут же исчез.

— Может быть, надежда. Именно поэтому я так дорожу вами, как важным свидетелем.

— Разве надежда может быть слабостью?

— Конечно, — с серьёзным видом ответил сероглазый Дракон. — Я бы мог давно оставить попытки уличить вашего мужа в триализме. А также всю вашу дружную семью.

Взгляд Шилдса уколол меня стальной иглой.

— И заняться поимкой только воров и казнокрадов.

— Отчего же не оставили? — спросила я то, что давно вертелось на языке.

— Может, вы окажете мне доверие и разрешите показать вам главный фонтан парка? — неожиданно предложил Серебряный. — Он вечером очень красив. Вам должно понравиться.

Шилдс так выразительно посмотрел на меня, что я, признаться, растерялась и в первую минуту хотела отказаться. Намёк был понят: «здесь не место говорить о подобном».

Но при одной мысли о том, что я окажусь в тёмное время суток в глухом парке наедине с хозяином Свитенвилля, приводила меня в лёгкое волнение. Я не ожидала от него никакой подлости, но всё же подобные прогулки не лучшим образом отразятся на репутации. Впрочем, какое мне дело до слухов вокруг несуществующей Ядвиги Вирсон, воспитанницы дома Призрения, а ныне претендентки на должность экономки Свитенвилля? После сегодняшней прогулки вся прислуга будет уверена, что я получила место благодаря тому, что не обременена моральными принципами.

В чём-то они правы. Именно поэтому я и оказалась здесь. А значит, надо отбросить опасения и идти до конца. К тому же ответ на заданный вопрос очень меня интересовал. В свете тема тройственных союзов считалась грязной и запретной. А тем более никто бы не стал, даже в узком кругу, обсуждать справедливость наказания уличённых в триализме.

Одержимость общества идеей истребить любителей развратных отношений, признаться, меня немного пугала. Не то чтобы я одобряла подобные отношения, а после того, что пережила, и вовсе не жалела виновных в растлении супруги или супруга, но ставить таких на одну ступень с казнокрадами, ворами и заговорщиками… Это казалось странным и нелогичным.

Убийства в Илиодоре из-за магической защиты, выдаваемой каждому с рождения, почти прекратились. Мало кто обладал такой силой, чтобы сломать три уровня печати Совета. Да и те либо служили ему, либо были давно изгнаны.

Однако если даже допустить такую возможность, получается, что убийца, лишивший представителя высшей расы жизни, будет наказан точно так же, как и виновный в тройственном союзе.

Это я и высказала в лицо инквизитору, стоило только нам отойти подальше от дома. Дракон насупился, и какое-то время мы шли молча. Рядом, но даже случайно не касаясь друг друга.

Широкая дорога, выложенная крупными булыжниками, вела прямо к Главному фонтану. Тишина освещённого парка казалась фантастической. Я слушала звук наших шагов и уже жалела о собственной смелости. Но поворачивать назад было поздно. Во всех смыслах.

Исходившая от Дракона сила будоражила меня. Не в эротическом смысле, скорее это было восхищение и страх. Мужчина, который вот так легко мог позволить себе украсть жену у одного из своих, заслуживал внимания. Со стороны казалось, что возможная месть Эдриксов его совсем не волновала. Да, будучи главой одного из отделов Ока, он мог рассчитывать на некую неприкосновенность, но ведь у сильных мира сего тоже имелись связи в Совете.

— Вы не боитесь, что меня здесь найдут? — прервала я затянувшееся молчание, трактовав его, как нежелание обсуждать закон, осуждающий триализм.

— А вы сами? — адресовал мне насмешку спутник в ночи.

— Боюсь.

Я ответила честно. Мне хотелось, чтобы Шилдс перестал считать меня приспособленкой, плывущей по течению. Наконец, я призналась себе, что его мнение, как человека, вращающегося в высшем свете, мне небезразлично. Я жаждала оправдания перед обществом, понимая, какой будет скандал, когда грехи Эдриксов выйдут наружу.

— Здесь вы в безопасности, — произнёс Шилдс официальным тоном, будто вручал мне верительные грамоты. — Вы намерены идти до конца?

— Имеете в виду суд? — вздохнула я. И, не дожидаясь ответа, продолжила: — Конечно. Есть ли шанс уладить дело миром? Добиться развода, например.

Я спросила, уже предвидя ответ. Таким он и оказался. Сказанный усталым тоном, каким повторяют прописные истины великовозрастным барышням, по уму всё ещё не вышедшим из возраста игры в куклы, он резанул слух и заставил нервно повести плечами: