Игрушка
Шрифт:
– И ты, подавленная столь жестоким и несправедливым моим поведением, как ты высказалась, поведением труса, воодушевленная добропорядочностью и искренностью столетних вампиров, бросилась выяснять правду. Правду у лучших врунов последних столетий?
Я смотрела в его глаза, и видела там боль и разочарование.
Гнев и раздражение. Обиду…
И чем больше вслушивалась в смысл его слов, тем больше понимала, как сильно заблуждалась.
Но Гудвин. Гудвин - врун?
– Габи, я не рассказал тебе все, что знаю, лишь потому, чтобы не сбивать тебя с толку. Не вводить… не сводить с ума всеми этими интригами и планами. Не пугать… лишний раз. Я думал, что справлюсь. Я думал, что все выйдет, как нужно.
– Да.
– Правда о том, как я нашел прекрасную девушку Матильду. Такую же гордую, самовлюбленную, жестокую, холоднокровную, властную... Такую, как я. Но и при всем этом она питала ко мне самые искренние чувства. Ты это хотела знать? А потом как я втянулся в игру с ней. В состязания – убей-умри, что стал переступать черту. Мне было мало. А она была слишком напугана миром вампиров и сверх силы. Но это было ничто. Она готова была с этим жить. А я готов был ждать. Но явился Ромул и перепутал все раздачи. Ему тоже было интересно поиграть в «сложную» любовь.
– Она его родственница… Близкая.
– ГАБИ. ДА ОЧНИСЬ ТЫ! С КАКИХ ЭТО ПОР ТРАХАЮТ РОДСТВЕНИЦ?
Глаза округлились.
В груди что-то кольнуло.
Вранье.
Вокруг одно вранье.
– Я ходил за ней, ухаживал, пытался медленно приучить ее к своему миру. Впустить за черту. Но со мной она ходила пила коктейльчики, томилась в поцелуйчиках, а по ночам развлекалась с Ромулом.
– Но я любил. Слепо любил. А вернее, думал, что любил. Я согласился сыграть с Ромулом. Сыграть на нее. Но проиграл. Сознательно проиграл. Я ее отпустил. Ибо видел, как она меняется. Теперь ее не пугали вампиры. Не пугала сверх сила. Наоборот. Она хотела все это. Хотела весь мир. И это был не гипноз. Это было ее настоящее «я». Она хотела крови. Хотела власти. И неважно какой ценой. Весь мир к ногам… И только. А потому я ее отпустил. Мне не нужна пустая оболочка с мечтами Наполеона: ничего никому не отдавать, а лишь брать, брать, брать... Она стала едва не копией Ромула. Из-за этого разошлись дороги у меня с ним. Из-за этого разбрелись и мы с Мати. А дальше. Дальше. Так резко. Нежданно. Негадано появилась ты. Так сильно ненавидящая несправедливость, как и я. Такая же гордая. Сильная. Храбрая. Я смотрел и умилялся. Умилялся и таял. Таял, как еще никогда. Каждый твой поступок был для меня нечто невероятным. А твои мысли. Мысли. Я радовался им. Радовался каждой твоей глупости, как своей. Такого с Мати не было. Не было даже близко. И тогда. Тогда, когда ты поцеловала Ромула. Я сорвался. Сорвался с цепи. Ты выстрелила мне в сердце, разодрав его на части. Раскромсав... Ты думала, что для меня ничего не значила, что всего лишь Игрушка. Но это было не так. Это я ходил за тобой, как верный пес. На цепи, на колу. Ни шагу в сторону. Это я чувствовал себя твоей игрушкой. Тенью. Тенью, а не любимым или другом. И когда увидел то, как легко ты меня променяла, променяла и забыла,… я взорвался. Сломался. Все мои отговорки в твою защиту сгорели. Ты их сожгла. И я выпустил своего демона.
– Прости.
Неловкая тишина.
Я ждала его реакции.
Ждала помилования.
Ждала прощения…
Но…
– Уже неважно, - неожиданно прошептал Эмиль и встал с места. – Неважно, - задумчиво повторил и ступил шаг ближе к двери.
– Поешь. А я схожу проветриться. Запри за мной дверь.
***
Кусок в горло не лезет.
Жить не хочется.
А он: «Поешь».
Сердце бы свое съесть. Было бы легче…
БОЖЕ! Он мне только что признался в любви. В любви,… которую я так небрежно растоптала.
Растоптала.
А ведь хотела, как лучше… Лучше…
Я хотела знать. И узнала. И что? Мне легче? Легче?
Нет.
Ни
капли.Разум. Разум. И почему я тебя слушаю? И почему ты чаще интерес и самолюбие мне в пагоны шьешь, а не веру и чувства? Почему?
__________________________
Глава Тринадцатая
Седьмое небо
__________________________
Я сидела за столиком, пялясь куда-то в стену, но не замечала ничего.
Ничего.
Если Эмиль не может простить, тогда зачем все это? Зачем? Мне не нужны его жертвы. Мне не нужна Тень.
Лучше все разорвать. Разорвать в клочья.
Я устала. Слишком больно. Невыносимо больно.
Я не хочу так мучиться.
Натянув рюкзак на плечи, оглянувшись по сторонам последний раз, вышла из купе.
«Прощай, Эмиль».
– Ты куда? – неожиданно раздалось у меня за спиной.
Мурашки по коже. Снова боль. Снова слезы выступают на глаза, едва удерживаясь на ресницах.
Отпусти.
– Габи… - робко позвал. Подошел впритык.
Глубокий вдох. До боли прикусить язык и начать…
Резкий разворот.
Глаза в глаза.
– Эмиль. Я так больше не могу. Слышишь, не могу. Не хочу… Если не можешь быть мне любимым, то… и Тень мне не нужна.
Молчание.
Тяжелое немое молчание.
Значит, согласен?
Резкий разворот.
Шаг вперед.
Но вдруг его рука кандалами уцепилась мне за запястье.
Настойчиво потянул на себя.
Шаг в купе - невольно пошагала за ним.
– Эмиль, - обреченно прошептала я.
Но почему не отпустить? Я прошу лишь капельку сострадания…
Лишь капельку…
Двери захлопнулись за мной.
Ловким движением отпустил мою руку.
Легким толчком в плечо облокотил на дверь.
Подошел ближе, немного наклонившись надо мной, рукой нырнул к замку.
Щелкнул затвор.
Глаза в глаза.
И что ты от меня хочешь?
Но не успела я это в себе проговорить, как вдруг его руки неожиданно обняли меня за талию.
Прижали к себе.
И в следующее мгновение…
… такие желанные, любимые губы… коснулись моих. Коснулись, порождая неистовое блаженство и вызывая на бой. Ответила.
Я невольно застонала.
Невыносимо. Нереально.
Задыхалась.
Голова пошла кругом от передоза.
Эмиль все крепче и крепче прижимал меня к себе, руками уже проворно забираясь под футболку.
И снова невольный стон.
Неожиданно Готье подхватил меня на руки и развернул спиной к окну.
Шаг наощупь. Я уперлась в стол.
Чай печально затанцевал в стакане, вырываясь за края,… расплескиваясь по столешнице.
Но нам не до этого.
Его руки все властней и властней сжимали меня.
Губы страстно целовали, сводя с ума. Лишая рассудка.
Едва дышала.
Страстные поцелуи в губы, в щеки, в шею. Я чувствовала, как его язык вырисовывал на мне полукруги, заставляя стонать от безумия.
Еще мгновение – и, уложив на мягкий бархатистый матрас сидения, жадно стянул с меня футболку.
Страстные поцелуи в грудь. Властные прижимания к телу.
Я содрала с него куртку.
Рубашка… Не было сил и времени играться с пуговицами. Стянула ее с него и жадно прижалась губами к телу.
Эмиль. Эмиль. Мой Эмиль.
Сумасшествие, сладкое сумасшествие, страстное безумие. Шальные поцелуи и неистовый экстаз.
***
Вы были хоть раз на седьмом небе?
А я была…
***
Тело все болело от былого напряжения. Сладкая боль. Сладкая усталость.
Мы лежали, обнявшись, сильнее теснясь друг к другу, словно от этого зависела наша жизнь.
Слиться. И никогда больше не расставаться. Никогда.
– Эмиль, - робко позвала я. Мне важно, важно было это услышать. – Ты меня простил?