Игры любвеобильных фей

Так подруги и решили поступить, ничего не говорить тете Маше о своем открытии, а тихонько проследить за ней, когда женщина снова отправится на свою «грибалку» в Черный лес.

Но по дороге к автобусной остановке они снова столкнулись со своими старыми знакомыми Валерой и Геннадием. На сей раз братья держались совсем иначе. Сдержанно, если не сказать приниженно. От их былого развязного тона не осталось и следа. Перемена в обоих была разительной, и подруги сначала даже не сразу это поняли и при виде бывших кавалеров струхнули.

Но первые же слова, произнесенные Валерой, показали девушкам, что бояться им нечего.

– Девчонки, вы того… этого… не сердитесь на нас.

– Ага! – поддержал брата и Гена. – Мы ж не знали, что вы свои – уральские.

– Думали, какие-то фифы накрашенные к нам из Северной столицы пожаловали.

– Но мы же сказали вам, что Кира правнучка Морозова. Ищет тут свои корни.

– Не поверили мы вам. Думали, заливаете. Вот и решили за вами приударить.

– Поухаживать, как у вас в столицах это водится!

Странные понятия у этих ребят. Поухаживать для них означает взять нахрапом. Откуда у них такие представления? Но как бы там ни было, хорошо, что теперь они осознали свою ошибку и готовы принести извинения.

Но так думала Кира, а вот Леся все еще была сердита на братьев за перенесенный ею испуг. И она спросила:

– Значит, в первый раз вы нам не поверили, а теперь вдруг поверили? Что за игра?

– Это не игра, – перепугался Гена. – Когда она сегодня в столовке на меня уставилась, я прямо кожей почувствовал, как от нее жар идет. Еще секунда, и испепелила бы меня шаровой молнией!

И сплюнув на землю, Гена пробормотал в сторону:

– И не докажешь потом ничего. Скажет, что так и было.

Брат пихнул его в бок и произнес:

– В общем, извините нас, девчонки. Виноваты.

Кира кивнула в ответ.

– Все в порядке.

– Серьезно? Без проблем? – повеселел Валера.

– Абсолютно.

– Прадеду жаловаться не станете?

Подруги не вполне поняли, серьезно спрашивает у них Валера или шутит, но на всякий случай сдержали улыбки и заверили, что прадед ничего о выходке братьев никогда не узнает. После этого оба брата повеселели еще больше и начали прощаться с девушками, желая им и здоровья, и счастья, и всяческих успехов.

– Кстати, скоро в Морозовск новая жизнь придет, – сказал Гена. – Уж не знаю, как ваш прадед к этому отнесется, а только участки возле Морозовска выставлены на тендер. Кто выиграет квоту на разработку, тот ее и будет вести. И ходят слухи, что покупатель уже есть. И покупатель серьезный. Такого не обойдешь. Из самой Москвы деньги поступят. Так что все уже решено. Морозовск будет жить. Дороги новые построят к тем местам, которые разработчики сочтут перспективными. Наверное, и ваш Черный лес уничтожат.

– И что? – встревожилась Кира. – Скоро это случится?

– В ближайшее время. Так что учтите, недолго вашему деду осталось на Урале править. Скоро и его черед придет.

– И вы, если чего надо с переездом, нас зовите, подсобим, – сказал напоследок Валера, а Геннадий радостно осклабился в знак своего полного и безоговорочного согласия с позицией брата.

Возвращаться в Морозовск на автобусе показалось подругам не только скучным, но и неразумным решением вопроса. Собирались тучи и назревал дождь, которого с утра не было и в помине. Зонтиков и плащей у подруг не имелось. Нужно было поспешить. Они чувствовали, что все это время события медленно, но верно набирали обороты, и с минуты на минуту можно ожидать взрыва, конца, чего угодно, но страшного и неотвратимого. Грозы, например. С громом и молниями, проливным дождем и пронизывающим ветром.

– Нам надо спешить.

– Ага.

– Автобус ждать долго.

– Что да, то да.

– Поймаем попутку.

– Предлагаешь обратиться к зятю тетки Ани?

Но тот был на смене, и подруг повез его приятель – смешливый конопатый Васька, получивший права только пару месяцев назад и поэтому страшно гордящийся своим раздолбанным «Москвичом», доставшимся ему еще от деда.

– Машина – зверь! – уверял он подруг. – Таких машин нынче уже не делают! Раритет! Что вы так на меня смотрите, точно вам говорю! Раритет! Первых годов выпуска машина.

И заметив улыбки на лицах подруг, даже обиделся на них:

– Да чего вы ржете, курицы? У моей бабки вазочка была грошовая, она говорит, в то же время ее купила, что и дед свой «Москвич». Так была тут на днях в старой комиссионке, она теперь «Антиквариат» называется. Да дело не в названии, а в том, что бабка там увидела.

– И что же она увидела?

– А увидела там свою вазочку, чуть было под стол не свалилась от удивления. Пять тысяч рублей вазочка та теперь стоит! Продавец ей и объяснил, мол, раритет, потому так дорого и стоит. Вот и дедов «Москвич» тоже раритет! И стоит подороже вазочки.

Подруги молча удивились аналогии, которую сумел провести этот деревенский совсем простой парень между бабкиной вазочкой и машиной «Москвич». Действительно, те вещи, над которыми мы смеемся, когда им идет второй десяток лет и они окончательно и бесповоротно выходят из моды, имеют все шансы еще через пару-тройку десятков лет снова стать дорогими и модными.

И если в ранней молодости их цена падала с каждым прошедшим днем, то для всерьез постаревших машин ситуация меняется с точностью до наоборот. Теперь с возрастом и с каждым прожитым днем их ценность будет лишь возрастать и возрастать. Разумеется, если вещь находится в добром здравии и исправно служит тем целям, для которых и была создана.

Васек это тоже понимал и поэтому говорил:

– «Москвич» у деда все эти годы в гараже простоял. Насилу его упросил мне тачку отдать. Сначала продать ее за сто бакинских одному нашему хотел, да спасибо, бабка в тот магазин заглянула. Сама не своя домой вернулась. Говорит, даже не подозревала, что моя ваза, которую вы столько раз на помойку намеревались вынести, – дескать, символика на ней советская – серп и молот, вам к интерьеру не подходит, – теперь огромных денег стоит. И что? Выбросила она вазу? Поставила на самое почетное место, телевизор новый, который батя всего пять лет назад купил, в сторону подвинула. Ну его, говорит, дешевка! Так и с машиной деда будет. Пусть сейчас он еще недорого стоит, но лет через десять или двадцать уже совсем другую цену за него давать будут.

– И ты станешь держать машину про запас двадцать лет?

– А ничего, я терпеливый. Дом у нас свой, гараж имеется. Пусть стоит, дорожает.

И парень ласково погладил руль машины и ее обтянутое искусственной кожей сиденье.

Подруги в ответ только переглянулись. У каждого свои странности. Но одно дело – беречь маленькую вазочку или пару тарелок и совсем другое – держать огромную и неуклюжую машину, чья обивка, колеса и прочие детали могут очень быстро прийти в полную негодность. Нет, определенно мужики очень странные существа. Ищут сами себе лишний геморрой, а потом еще удивляются, почему эта болезнь стала вдруг такой популярной.