Игры марионеток

Настало время подведения итогов.

Лена распечатала конверт.

Победителем конкурса стал человек, хорошо ей известный.

Нельзя сказать, что он был плохим специалистом, но все же известие, о его победе вызвало у Лены всплеск ревнивой обиды.

Олег Неведомский был личностью довольно яркой, но было в этой яркости нечто лубочное.

Не стиль — а стилизация.

Не речь — а публичное выступление.

С обязательной установкой — непременно публике понравиться.

Потому говорил и писал всегда только то, что аудитория хотела услышать.

Впрочем, справедливости ради следует заметить — почти всегда угадывал верно.

Ошибался редко.

Он вообще, большую часть жизненной энергии тратил не на то, чтобы быть, а исключительно — казаться.

Сам придумывал про себя легенды, распускал слухи, пускался во все тяжкие, ради дружбы с нужными журналистами, легко разбалтывал профессиональные секреты, выдавал тайны.

Чужие, разумеется.

«Теперь поедет по миру. И так же станет лукавить, позерствовать, завираться… — подумала Лена — Но — что ж поделать?! Выбрали его. Значит, было за что! А вот завидовать стыдно. Так-то, матушка!»

Письмо благополучно отправилось в корзину.

А обида осталась.

Горина. Макеев. Власть. Медиа

Настроение с утра было отвратительным.

В правительственную резиденцию, где обитала Елена Владимировна Горина, он приехал с опозданием на двадцать минут.

Съемочная группа нерешительно топталась в холле, и он, не сдержавшись, дал волю эмоциям, обозвав людей овечьим стадом.

Дебилами, не способными шагу ступить без начальственного пинка.

Пресс— секретарь встретил их у лифта.

Высоченный, тощий парень, напуганный и заносчивый одновременно — классический образ чиновника от журналистики.

— Вы опоздали — сердито начал он, вместо приветствия.

— И что теперь? — Сергей немедленно ощетинился в ответ.

Статус одного из руководителей канала позволял игнорировать неудовольствие пресс— секретаря.

К тому же это было еще неизвестно, кто кому, собственно, оказывает честь?

Горина — ему, тем, что согласилась на интервью.

Или он — Гориной, тем, что соизволил приехать лично. Последнее время герои его программ, по большей части, сами приезжали в студию.

Чиновник, надо полагать, понимал это не хуже него.

Ввязываться в спор он не стал.

Просто насупился.

И угрюмо молчал.

Просторный кабинет Гориной на некоторое время отдан был в их распоряжение.

Группа подключала аппаратуру, выставляла свет.

Симонов застыл у окна, будто бы разглядывая живописные окрестности.

На самом деле, окрестностей он не замечал.

И ничего не замечал.

В голове было пусто и гулко, как в студийном павильоне после съемок.

Внезапно подумал:

О чем, собственно, говорить с ней сейчас?!

Пресс — секретарь— тут — как — тут — словно подслушал мысль:

— Вы так и не прислали вопросы.

— Елена Владимировна не просила никаких вопросов.

— Но я потом звонил и просил…. А вы обещали…. О чем вот теперь будете говорить?

— А, что Бог на душу пошлет, о том и будем! Верно, Сергей Александрович? — Горина появилась на пороге неожиданно.

Свежая.

Подтянутая.

Улыбчивая.

Строгий костюм.

Ни косметики, ни украшений.

Но бездна обаяния и женственности.

— Умеет, черт возьми, себя подать! — восхищенно подумал Симонов, забыв на секунду о дурном расположении духа и собственных неразрешимых проблемах.

— Простите, я опоздала.

— А нам сказали, что это мы опоздали….

— Правда? Ну, так просите у меня прощения. Это будет справедливо, тем более что я уже извинилась.

— Простите, Елена Владимировна!

— Прощаю. Ну что, начнем? Времени, признаюсь, как всегда….

— Начнем, помолясь….

Беседа завязалась довольно просто.

Горина говорила легко, раскованно, и вроде бы даже откровенно.

Хотя иллюзий он не питал: чиновник ее ранга абсолютной откровенности позволить себе не может.

Никогда.

И ни с кем.

Иначе, карьера его, просто, по определению, не будет долгой и успешной.

— И вот, кстати, один из последних вопросов. Немного личный. Вернее, биографический. Елена Владимировна, готовясь к нашему интервью, я внимательно изучил ваш послужной список. И был поражен. Несмотря на молодость, вы, оказывается, не просто долгожитель на нашем политическом Олимпе, вы, извините меня, конечно — ветеран, переживший едва ли всех, с кем начинали.

— «От Ильича — до Ильича». Да? Помните, была такая шутка в застойные годы. В том смысле, что от Ленина — до Брежнева.

— Ну, о таком политическом долголетии современные российские политики даже не мечтают. Все меняется стремительно.

— И — слава Богу.

— Вы полагаете? Ну, не знаю — не знаю. И все же, вернемся к вашему феномену. Что это — простое везение? Или — тонкий расчет? Или — уж, простите меня, но мы, по-моему, сегодня говорим достаточно откровенно — мощная поддержка сверху. Та самая мифическая рука?

— Чья рука, Сергей Александрович?

— Не знаю, право. Какие-то могущественные покровители?

— Сергей Александрович, вы ведь не первый год в политической журналистике. Весь наш истэблишмент, и бывший и нынешний, у вас — как на ладони. Кто, по-вашему, обладает такой властью — пусть, даже не властью, влиянием — чтобы все это время поддерживать меня на плаву, не взирая на все штормы и цунами, которые у нас то и дело приключаются?

— Действительно, кто?

— Не знаю. Возможно, такие люди — а лучше скажем — силы — и существуют. Я, кстати недавно размышляла на эту тему. Возможно. Но мне они не известны.

— Вы?!!

— Простите?

— Вы размышляли на эту тему?!

— Размышляла. А почему вас это так удивляет?

— Вам-то с чего…. Простите. Я имел в виду, что вы слишком серьезный и занятой человек, чтобы предаваться праздным размышлениям.

— Почему же — праздным?

— Значит, у вас тоже происходит…. Или происходило…. Простите, я говорю загадками. Стоп, мотор! Снято. Всем спасибо. Собираемся, ребята.

Группа послушно бросилась выполнять распоряжение.

— Знаете что, Сергей Александрович! — Горина дождалась, когда с лацкана ее пиджака отцепят крохотный «крокодильчик» — прищепку с микрофоном. — А пригласите-ка меня пообедать. Желательно, в тихое, неприметное местечко.