Игры Немезиды
Шрифт:
— Мне следует иметь в виду что–то еще? — спросил Фостер.
— Дайте мне знать, если что–то произойдет с «Пеллой» или «Бритвой», — попросил Холден. — И если поступит сообщение с Земли. От Амоса Бартона или от моих родных.
Как будто Амос был ему не родным!
— Думаю, команда уже в курсе, — серьезно сказал Фостер, но в его глазах мелькнула улыбка.
Пожалуй, Холден напоминал об этом не в первый раз и не ему одному. Кофеварка звякнула и выдала Холдену свежую порцию. Фостер направился к трапу — собирался наведаться в торпедный отсек, где Казанзакис начищал все, что и так блестело.
Фред сидел в кресле, которое выбрал себе под рабочее место. Люк в кабину был закрыт, но Холден все равно слышал вопли раджи — Мфуме всегда гонял эти записи во время вахты. Музыка и кофе никому не дали бы уснуть, но в наушниках Фред не заметил появления Холдена. На его экране было знакомое лицо. Марко Инарос, самозваный адмирал Свободного Флота, воплощение гибели Земли. И — Холден подумал об этом очень осторожно, чтобы выдержать боль, — если Наоми мертва, вероятно, ее убийца. В груди что–то болезненно сжалось, и он отстранил мысль о Наоми и Амосе, которая сейчас была слишком опасна.
Фред, резко обернувшись, увидел его и снял наушники.
— Холден? Давно ты здесь?
— Только вошел.
— Хорошо. Не хватало еще так одряхлеть, чтобы не замечать людей рядом. Все в порядке?
— Если не считать системной катастрофы и пропажи половины команды — замечательно. Правда, я не могу спать, а если засыпаю, вижу кошмары, но в остальном все замечательно.
— Да, глупо было спрашивать. Извини.
Холден сел в кресло рядом и склонился к Фреду.
— Что нам известно об этом типе?
— Инарос? Он числился у меня в шорт–листе подозреваемых, когда ударили по Земле… Не в первой строке, но в пятерке. Вожак нищих астеров, отщепенцев. Из тех, кто живет в дырявых кораблях и вопит, что налогообложение — это кража. Я с ним пару раз общался, чтобы разрядить ситуацию, которую он хотел использовать для раздувания пожара.
— Думаешь, за этим стоит он один?
Фред откинулся в кресле, шарниры заскрипели. Из снятых наушников, не заглушенный даже визгливой музыкой, слышался голос: «…Мы начнем сначала и построим новое человечество, которому внутренние планеты не сумеют передать свою коррупцию, алчность и ненависть».
Фред, хмыкнув, помотал головой.
— Не думаю. Инарос харизматичен. И хитер. Если посмотреть пресс–релиз, кажется, что все у него в руках, — но иначе и быть не могло. Этот человек — первостатейный нарцисс и к тому же садист. По своей воле он ни с кем не поделится властью. Но такой уровень организации и координации?.. Думаю, это выше его возможностей.
— То есть?
Фред кивнул на экран. В его глазах отразилась картинка: два крошечных Инароса, салютующих слушателям.
— Не складывается. Он из тех, кто много весит в узком кругу. Игры такого масштаба — не его призвание. Тактик он недурной, и время атаки выбрано в расчете на эффект, так что это, вероятно, его решение. И за столом переговоров он бывает убедителен. Однако…
— Однако?
— Голова у него так себе, а операция проведена по высшему разряду. Лучше не могу объяснить. Нутром чую, что, даже если все почести достаются Инаросу, за ним стоит кукловод.
— А что ты сказал
бы о нем до удара по Земле?Фред смущенно хмыкнул.
— Что он играет по мелочи и скорее раздражает, чем представляет опасность. Так что ты прав, может, просто у меня виноград зелен. Приятнее было бы думать, что меня обыграл гений, а не специалист по возвеличиванию себя любимого.
— Ты не знаешь, как Наоми могла оказаться на его корабле?
Взгляд Фреда, устремленный до того в пустоту, уперся в Холдена.
— Нам обязательно обсуждать это прямо сейчас?
— Так ты знаешь или нет?
— Нет. Но могу предположить. Наоми из астеров и, насколько мне известно, росла в том же кругу, что Инарос и его команда. Предполагаю, что их пути когда–то пересекались и между ними остались незаконченные дела. Не знаю, были эти двое союзниками, или врагами, или тем и другим. Но что-то между ними произошло.
Холден уперся локтями в колени. Даже эти общие рассуждения, высказанные самым мягким тоном, били как молоток. Он сглотнул слюну.
— Холден, прошлое есть у всех. Наоми, когда вы познакомились, была взрослой женщиной. Ты же не думал, будто она выскочила из упаковочной коробки за миг до того, как ты ее увидел?
— Нет, конечно. У всех на «Кентербери» были свои причины там оказаться. У меня в том числе. Просто, если в ее биографии случилось что–то серьезное вроде участия в заговоре по уничтожению Земли, я не понимаю, почему она мне не рассказывала.
— А ты спрашивал?
— Нет. То есть она знала, что мне интересно. Что она может рассказать мне все, что захочет рассказать. Я считал, что если она молчит, то так ей лучше.
— Однако сейчас ты терзаешься из–за того, что она о чем–то промолчала. А что изменилось? С какой стати ты считаешь себя вправе знать то, чего не должен был знать раньше?
Музыка наверху замолкла, и в рубке стало тихо. Запись на экране Фреда дошла до рассеченных кругов и погасла.
— Может быть, — заговорил Холден, — я мелкий, мелочный человек. Но, если мне предстоит потерять Наоми, я хочу хотя бы знать, почему это произошло.
— Постараемся все же обеспечить тебе возможность самому у нее спросить, — сказал Фред. Музыка зазвучала снова, и Фред наморщил нос, покосившись на пилотский люк. — Если тебя это утешит, я думаю, шанс есть. Инарос должен скоро начать торговаться.
— Правда? — спросил Холден.
В нем шевельнулась крошечная надежда, и он невольно уцепился за нее.
— Правда. Тактически он нас переиграл, признаю безусловно. Но дальше ему предстоит собрать и удержать власть. Это уже не тактика, это стратегия, а насколько я знаю Инароса, такое ему не по силам.
— А мне кажется, по силам.
Фред отмахнулся, отгоняя слова как дым.
— Он мастер игры на коротких дистанциях. Да, сейчас его акции в цене и, возможно, продержатся высоко некоторое время. Но он вроде как застрял в дверях. Все это затеяно, чтобы помешать людям уйти в колонии. Но голод и так уже начался. Смит не сумел спасти Марс от депопуляции, и Авасарала не остановила процесс, а она, видит бог, пыталась. Марко Инарос может считать, что держит нас под прицелом, но я не представляю, чтобы ему это удалось. Долго он не протянет. Он не понимает, насколько все хрупко.