Игры с призраком. Кон третий.

Кирилл зло жевал пирог, подобранный с пола. Поперек выпечка вставала, но мужчина понимал, что нужно питаться, иначе обессилит и тогда толку от него не будет.

Только и сейчас толку никакого. Всю ночь крюк этот ковырял — бесполезно, ощущение, что лом в стену ввернут — хоть бы на мион сдвинулся! Ночь прошла, утро кануло, день вовсю разыгрался и видно сквозь узкие щели окон под потолком, ноги в пляс идут, толпой опять аборигены куролесят. Крики да напевы стоят — гуляют. А повод ясен.

Кирилл поморщился от бессилия, ткнулся затылком в каменную кладку и понял — как не крути, один выход. Телефон достал из кармана у колена и номер Ричарда набрал. Долго тишину в трубке слушал и застонал от отчаянья — не берет в этом каменном мешке связь!

Миролюб в Славле в корчме сидел, пил с Яриком за здравие жениха и невесты. Удалось им сватовство сладить, отдал за Горемира хозяин корчмы дочь свою. По осени еще молодые сладились и вот приспело наконец, посватались, сговорились. Весна цвела и свадьбами рядилась — радость, что тут.

— В обрат не пустые пойдем, — улыбнулся Горисвет, подмигнул гридням. — Вот и еще прибыток в роде.

— Да уж, — хлебнул хмеля Ярик, кудри огладил. — Может и мне впору гнездо вить, а Миролюб? Ты как мерекаешь?

— По-мне, в пору.

— А сам?

— Девы по-сердцу покаместь не сыскал.

— Так и я не сыскал.

— Миролюбу одна по-сердцу, — прогудел Горисвет. — Халена.

— Халена, баишь? — развернулся к их столу белич из-за соседнего стола и кружку выставил. — А я гляжу, чего миряне гужуют? Знать по-нраву, что полешане вашу Богиню своей кнеженкой сделали? — прищурил глаз.

Мужики дружно уставились на него:

— Ты не ополоумел ли часом? — прогудел Горисвет.

— Так не я — по всем украинам уже баят — поменяла вас хранительница на полешан, люб больно кнеж их младой ей стал, Богутар. Привалило младому счастье, что тут.

— Ты от хмеля лихоманки ли не споймал?! — закаменел лицом Миролюб, Ярик бороду огладил: вот те, весточки.

— Нее, — рассмеялся и всем корпусом к ним развернулся. — Поутру пока вы дрыхли гонцы кнежа с добрыми дарами к вам пошли. Баяли тут задержавшись, как свадебку славно сыграли, как голуби младые любятся, милуются…

Миролюб не сдержал скверны — выплеснул в лицо мужчины хмельное из своей кружки. Бава началась — только столы затрещали. Беличи скопом ринулись, миряне гуртом — стена на стену — треск стоял.

Вынесло по одному во двор и там не закончилось. Пока не уделал белича Миролюб, не успокоился, а и после посидел, кровь сплевывая с разбитых губ на солому, но покоя не было. Горисвет шею бычью потер, оглядывая полегших беличей и на сотоварища уставился:

— А еже ли правду молвили?

Ярик последнего кулаком в рыло успокоил и вздохнул:

— Халена в святилище лежит!

— В повалуше Богутара она лежит, — прохрипел белич, поднимаясь, рудой харкнул и доплелся до бочки, голову в воду сунул. Зафыркал выныривая, глянул через плечо на горячие головы:

— Скоры вы больно на расправу, миряне. Худа весть-то? Токмо нам что, весело?

— В святилище Халена! — рявкнул Миролюб поднявшись, кулаки сжал — того и жди, опять ринется.

Мужчина отмахнулся, шатаясь в корчму пошел — неохота связываться, уделали уже.

— А если правый?

— Окстись!!

— Ну что ты на крик извелся? — уставился на Миролюба Ярик. — Прознать надо, после робить.

— Полешане роскам родня, Богутар племянник Эльфара!

— Ну!

— А Халена в святилище!

— Ну!

— Че «ну»! Наветничают! Роски все выкамуривают, скверну и лжу чинят!

Горисвет постоял, хмуро двор обозревая и кивнул сотоварищу:

— А едем-ка, послов кнежьих нагоним, ежели есть они вовсе.

— Дело, — кивнул Ярик.

— Ополоумели, точно! — взвился Миролюб.

— Охолонись ты, друже, — хлопнул его по плечу мужчина. — Коль навет — возвернемся, головы супостатам снесем, а ежели нет кривды, тут уж…

— Дааа, — протянули оба. Один Миролюб головой закачал:

— Халена в святилище!

— Опять ты свое. В святилище — о том спор разве? Токмо запамятовал ты, что Богиня она. А ну, опять возвернулась?

Миролюб затоптался: как же это? Куда? Зачем? Почему?

И бегом к коновязи.

— Лихо мает, приглянь за ним, — бросил Ярик Горисвету и тот за гриднем кинулся.

Служанки вздели на Халену платье парчевое. Стояла она — красота писаная, у Богутара слов не было. Повязал ей на лоб повязку женскую, подвески в жемчугах, и смотрит, смотрит — светится жена, истинно золото.

В губы поцеловал, обнял и вывел к столу пировать.

К полудню действительно повозки нагнали, переглянулись Миролюб с Горисветом:

— Полешане, вот Ярило те в заклад, — прогудел тот. Гридень и так видел. Подъехал:

— С чем да куда? — "люди добрые" — язык не повернулся молвить.

— Послы кнежа Богутара младого, — прогудел услужливо кудрявый и поклон отвесил. — Кудеяр я, рука правая кнежа. Дары везем кнежу Мирославу. А вы гляжу, не мирянские ли?

— Миряне, — чинно кивнул Горисвет — Миролюб говорить не мог — свело рот отчего-то. На дары все смотрел — меха, посуда чеканная, сундуки. — Мирослав князь наш, великий воин.

— То верно, — поклонился худой остроглазый мужчина, с косой у виска. — Гардар, советник кнежа Богудара. А вы кто есть, люд честной, воинский? — оценил мечи за спинами.

— Гридни князя Мирослава, по делу в Славле были, домой возвертаемся. А вот вы почто к князю наведываться вздумали? Уж не от росков ли с миром зарок везете?

— Мы полешане, славный гридень, роски нам хоть и сродны, но их дело не наше. С другим мы к кнежу вашему, с дарами за невесту.

— Вот ты! Кого ж и кто одарил?

— Так Халена Солнцеяровна кнежа нашего Богудара младого в мужья взяла…

И смолк — Мироллюб его за грудки сграбастал, в лицо уставился:

— Лжа!

— Чего "лжа"-то? — проворчал, пытаясь вырваться. Горисвет руку сотоварища отнял, заплясали кони округ пара на пару — Кудеяра да Гардара и Горисвета да Миролюба.