Игры с призраком. Кон второй.

— Язык придержи, подрежу.

— Угу, — кивнула, взгляд отводя. Еще шажок, делая вид, что ее шатает. Ладонь к ребрам приложила, поморщилась. Пару секунд, чтоб с силами собраться и сделать рывок. Ладонь нащупала рукоятку ножа, выхватила. Никто и сообразить ничего не успел, как Халена прыгнула в сторону Малика и всадила весь клинок между шеей и ключицей, повернула.

Зрачки мужчины расширились от удивления. И уже умирая, он почувствовал боль и страх. Халена вытащила нож и кровь предателя фонтаном хлынула наружу. Тело рухнуло.

— Добрый клинок Варох сробил, — усмехнулась удовлетворенно.

И услышала оглушающее: Нет!! Перекрывающее его: Не сметь!!

Запоздало: очнувшиеся воины сверкнули сталью, желая зарубить девушку. Один клинок вскрыл мышцы под ребрами справа, другой остановился в последнюю секунду у шеи, чуть поранив. Но и того довольно. Халена, сглотнув вязкий ком в горле, упала на колени, стараясь не упасть лицом в землю, не потерять сознание. Тряхнула волосами, зажимая рану, и подняла голову, улыбнулась в лицо Каролу:

— Я свой долг выполнила.

У того по лицу судорога прошла, прищурился, зло сверкнув глазами, и с размаху ударил Халену по лицо. Она рухнула и хрипло рассмеялась: поздно. Теперь хоть бей, хоть убей, Малика не вернуть. Может, только для этого и стоило жить? И уж точно стоило умереть, чтоб забрать с собой ту сволочь, по милости которой полегло столько людей.

— Халена! — хрипел побратим, рвался к ней. Его ударили, заставляя замолчать.

Карол навис над девушкой, произнес тихо, медленно, но так что не поверить нельзя:

— Хочешь, чтоб жил твой друг? Встанешь и пойдешь. Нет, или упадешь, голову ему сниму, тебе на шею повешу.

Халена помолчала и выдавила:

— Встану.

Встала, как — сама не поняла. Зубы до боли сжав, поднялась. И сделала шаг, еще, отгоняя вязкую дурноту, противный туман. Дошла до Миролюба. Тот плечо подставил, помогая устоять.

— Прости, брат, — прошептала. А в глаза ему смотреть стыдно, больно. — Я во всем виновата.

Халене связали руки за спиной и толкнули: вперед! Та и побрела, а куда, зачем?

Если б не плечо Миролюба — упала бы и забылась. Да оно не давало — и поддерживало, и напоминало — нельзя! Каждый шаг, лишняя минута жизни парня. А там, может, что получится: сбежать или…

Нет, ему первое, ей — второе. Ей до своих не дойти, а он молодец, держится. Нужно добраться до Славля, до мирян, рассказать все Мирославу, другим князьям. А кто это сделает?

Миролюб. Ему жить, ему землю свою от зла освобождать и беречь, сколько сил хватит.

— Держись, Халена, держись, — шептали его губы. Она косилась на побратима, улыбаясь через силу — я могу, видишь? Я иду.

Как они дошли до реки, Халена помнила отрывками.

Их толкнули на землю у берега, усадив спиной к спине, и отошли, сбились в группу, переговариваясь.

Бэгах в десяти переправа. Плот с черными медленно ползет в берегу, и ясно, что как пристанет, пленников поместят на него и отправят на тот берег, а дальше… А вот дальше — вопрос. Возможно, Халена получит ответ, а Миролюбу он без надобности.

Девушка поджала ноги под себя и принялась нож из ножен на голени вытаскивать. Да беда — руки не слушаются — онемели, веревками перетянутые.

— Слушай меня, брат, — зашептала тихо. — Нож у меня. Сейчас я подрежу тебе веревки, ты мне. И спрячешь нож в рукаве. Как плот причалит, нас на него сгрузят. Веди себя смирно, не перечь. Но на середине реки прыгай в воду и плыви. Там камыши, видишь? Сорвешь, через них дышать можно. Уплывай от берега дальше.

— Не уйду без тебя.

— Миролюб, нет уже тебя и меня, есть долг. Кто-то должен рассказать все Мирославу, предупредить наших. Не мог Малик один предательство совершить, помог ему кто-то. Вычислить надо. Иначе… Сам видел, что случится.

— Ты пойдешь, — скрипнул зубами.

— Не смогу. Смысл пытаться? Я черных задержу, а ты ныряй, и как можно дольше не выныривай, не обнаруживай себя…

— Почто я? Почто?! Ты уходи!.. — с болью в голосе прохрипел побратим. А сам в небо смотрел, готовый завыть: не обманула Ханга! Почто не обманула?!

— Не уйти мне, сам знаешь. Толк пытаться? А ты сильный, сможешь, уверена. Может, рекой до рывничей доберешься, может, там еще лютичами да росками земля не занята. Помни, добраться ты до наших должен во чтобы то ни стало. Обязан, Миролюб.

— Не могу я! — чуть не закричал парень: да как же я брошу тебя?!

— Надо, Миролюб, — наконец-то нож в руке и веревку подточить удалось, так что только рвани сильней и нет пут.

— Вместе уйдем!

— Нет. Стрелы пустят, в погоню кинутся. Одному уходить надо. Тебе. Я задержу их, а ты уйдешь. Не останавливайся, плыви как можно дальше.

Вот он, долг воинский, мужской, в разрез с человеческим идет, — застонал парень, поморщился.

— Люба ты мне.

— И ты, но нас всего двое, брат. Мне не дойти. Я здесь останусь. Себя не вини — я так хочу, я так прошу. Нельзя допустить, чтоб смерти наших товарищей пустыми были. Нельзя, чтоб хитрость честность победила. Ты должен уйти, я остаться. Это хорошая плата за свободу. Не жалей ни о чем и обо мне — не печалься. Все правильно, все верно.

Миролюб сжал в руке нож, жалея, что не может в горло его врагам воткнуть. Понимал — глупо. Одного заберет, и ни себя, ни Халену, ни племя не спасет.

— Как же мне жить?

— Счастливо… Плот пристал, Карол идет. Сейчас нас поведут, будь готов, как плот до середины реки дойдет.

— Халена!

Боги, Боги!! Где вы?!! — закричал мысленно в небо.

— Прости за все, брат. Выполни свой долг, доберись к нашим. Поклон всем от меня…

— Халена, — застонал.

Карол подошел, оглядел внимательно пленников:

— О чем речь ведете?

— Прощаемся, — ответила Халена.

Их подняли за вороты и толкнули к плоту. Коней на дощатый пол свели. Оттолкнули слегами от берега, поплыли.

Девять воинов, Карол — посчитала Халена. Три лошади — лишнее пространство занимают. Развернуться будет сложно, но раз нужно, значит — можно.

— Ты готов? — склонив голову до подбородка, чтоб Карол не увидел шевелящиеся губы, спросила девушка побратима.

— Да, — скрипнул зубами. — Прежде скажу — люба ты мне. Одна есть, одна останешься. Возвернусь за тобой, на том клянусь. Дождись.