Игры Стражей, или Паноптикум мотыльков
Шрифт:
Улыбающийся наивный слепец блеснул в полутьме горящими кристаллами раскосых миндалевидных глаз восточного божества.
Леденящий страх сковал замершую у стены Сибиллу, а вслед за ним вернулись воспоминания о прикосновении к коже склизких пальцев сестры Жозефы, и неожиданно теплая волна экстаза мягкой судорогой свела внутренние мышцы бедер.
Сибиллу возбуждал ужас. С раннего детства. С приюта для брошенных детей. Когда ей не оставили другого выбора.
Липкие холодные прикосновения, нарастающий страх и расслабляющее наслаждение.
Шаг за шагом.
Секс с Марко в тот вечер был незабываемым.
Правда, через некоторое время Сибиллу перестали волновать поблескивающие в темноте мертвые кристаллы. Близкие отношения медленно и верно покатились к закату. Если бы не его неожиданная интрижка с постоялицей, то Марко до сих пор работал бы в отеле… Как ее звали?
Девушка в раздумьях наморщила прелестный лобик.
«Нет! Вряд ли вспомню… Да и какая теперь разница».
Говорили, что после позорного увольнения Марко видели с той женщиной некоторое время. Они прогуливались вместе по набережной Изара [18] в компании лабрадора. Только все забыли, что щенка подарила ему именно Сибилла и назвала в память почившего кутюрье – Дольче! Скорее всего, та женщина, уехав, забрала слепого калеку к себе. С глаз долой – из сердца вон!
Девушка бросила взгляд на календарь и с отчаянным криком вскочила с кровати:
18
Река, берущая начало в Австрийских Альпах на границе с Германией, протекающая через юго-восточную Баварию и впадающая в Дунай.
– Бог ты мой, через день уезжать, а взять с собой нечего! Ни одной обновки за последнюю неделю. Куда запропастился этот пластик? Душу готова заложить, окажись он сейчас у меня в портмоне…
Кирилл Лурье
Все осточертело! Я тяну резину в надежде на счастливый случай, на очередной джек пот, забыв, что удача выпадает лишь раз в жизни. Волшебство фишки из казино оплачено сполна безудержно стареющей женщиной, доверчиво заснувшей сейчас на моем плече.
Уверен, она также чувствует, что пришло время внести коррективы. Не удивлюсь, если я словно вымпел перейду из одних рук в другие. Она сбагрит меня одной из своих великовозрастных приятельниц.
Это неплохо: во всяком случае, год-два безоблачного существования мне обеспечено. Существования, не более. Хотя – грех жаловаться. Не этого ли я желал всем сердцем и душой, когда, голодный и злой, приходил каждый вечер вторника в «Кабинет»? Хозяин клуба милостиво закрывал глаза на ничтожный процент, что я отдавал ему. Казалось, удача покинула навсегда, женщины забыли о щедрости.
«Я не предлагаю общество себе подобных, хотя платят господа на порядок больше. Возделывай маленький сад в женском раю, малыш. Жди своего часа…» —
Он помнил этот совет и старался следовать ему.
Таинственный друг оказался прав.
Звездный час пробил. Кирилл вновь срубил банк, поймав в сети знаменитую Катрину Лешер, наследницу металлургического короля. Когда уже совершенно потерял надежду.
Три
года покоя и необременительных физических затрат – неплохой приз за перебирание клавиш в ресторане закрытого от простых смертных «Кабинета». Зрелое тело любовницы явилось одним из удачных вложений ее капитала. Оно не вызывало в Кирилле привычного отвращения, в отличие от предыдущих, высохших на модных диетах «мамочек».Харизма, присущая Катрине, ее самоуверенность и самовлюбленность добавляли шарма, возбуждали.
Но все конечно. Трех лет хватило, чтобы Кирилл до зубовного скрежета возненавидел себя и потерявшееся во времени существо рядом.
Молодой мужчина непроизвольно поежился, плечо дрогнуло. Катрина, вынырнув из дремы, пожевала губами, причмокнула, быстро вытерла увлажнившийся угол рта (Бог ты мой!! Она сейчас напомнила мне маму). Отодвинувшись от Кирилла, она свернулась в клубок и устроилась на другой стороне кресла.
Молодой мужчина с нескрываемым сожалением смотрел на стареющую женщину, мимолетно вернувшую ему теплое воспоминание о той, которой давно не было с ним.
Сколько Катрине сейчас? Полтинник? Больше? Он не удивится, если уже шестьдесят.
Тело еще свежо, подтянуто, ни одной лишней складки. Левая грудь, неосторожно выпавшая из декольте, соблазняла естественной полнотой. Сквозь тончайший щелк блузы проступил бугорок соска, розовая ареола вокруг него заставила сердце Кирилла сжаться. Мужчина непроизвольно сглотнул, его взгляд скользнул выше.
А вот шея уже плоха – появилась заметная дряблость. Обычно Катрина держит голову выше, стараясь избежать излишних морщин, но сейчас расслабилась. При нем она не стесняется возраста. Потеряла нюх. А зря…
Сколько бы зрелая красавица ни вкладывала в свое тело, она не догоняет главного: никто не поможет ей омолодить свое сознание. Все беды в голове. И еще в запахе. Кожа стареющей женщины, несмотря на сверхмодные ухищрения, пахнет совсем по-другому.
Кирилл закрыл глаза и попытался интерпретировать запах.
Пожалуй, он скорее напоминает разогретую под палящим солнцем яблоневую смолу, слегка припорошенную пеплом венесуэльской сигары. Хотя нет… Все чаще он ассоциируется с воспоминанием о походах в институтскую библиотеку, где дух времени и пыльных фолиантов облагорожен ноткой дымящихся благовоний и драгоценных эссенций.
Рядом с приторностью ее кожи всегда хотелось глотнуть свежего воздуха.
Он мог бы привести множество других признаков дряхления, которые самовлюбленная красавица предпочитала не замечать, которые не ускользнули от внимания мужчины рядом с ней, молодого и циничного.
Повисшая кожа мраморных рук, паутинка мелких морщинок над грудью, прозрачность и натянутость кожи, готовой треснуть словно тончайший пергамент и раскрошиться. Но самое главное – предательская усталость во взгляде, которую не скроют дорогие консилеры. Глаза – отражение утомившейся души, враг номер один.
Молодой человек, отвернувшись от тихо посапывающей спутницы, уставился в иллюминатор «Сессны». Самолет уже набрал высоту и вышел на заданный эшелон. Полет до Женевы продлится не более часа, потом недолгий переезд и цель их путешествия будет достигнута. Затхлая развалюха на холме, носящая нескромное название «Роял» – «королевский» – распахнет скрипучие двери.