Игры желтого дьявола

– Алпамыс по-другому расставлял акценты…

– Вы имеете в виду борьбу с криминалом?

– Да, и еще с тоталитаризмом, терроризмом и прочее.

– Ужас и гнев вызывают такие организации. Ненависть к ним как гвоздь сидит во мне. Надеюсь, и в вас… Это обязывает нас к борьбе. Однако я хотела обратить внимание на другое. Нельзя допустить, чтобы страна опять стала развиваться в изоляции. Сталин и его последователи уже один раз после Великой войны упустили возможность занять достойное место в мировых процессах. Сегодня появились необходимые предпосылки для построения свободной, демократической страны. Мы должны сделать все, чтобы это произошло. Боюсь, другого момента история нам не даст. Да и терпение мировой общественности не безгранично. Мы, конечно, букашки, как, впрочем, и сегодняшние наши политические лидеры. Нас уже почти не боятся, но еще не признают как равных партнеров. Комиссия – трамплин для старта и регулятор нужных стране процессов. Мы с вами пока привлеченные. Поэтому важнейшая наша задача – готовить платформу, способную обеспечить нашей стране членство в Комиссии. Иными словами, получить еще одну возможность влиять на международную политику. Серьезную возможность. Именно на этом надо сосредоточиться, а ваш вклад – работа, которую обрисовал Алпамыс. И еще одно… Вам придется лавировать между массой мнений и искать собственное понимание проблем. Многие суждения покажутся вам дикими, другие враждебными. Не делайте скоропалительных выводов. Необходимо, чтобы Комиссия оценивала вашу деятельность положительно, но при этом вы не поступались бы своими принципами. Мы должны получить свой входной билет в первые ряды партера.

– Мы, как всегда, должны доказывать, что не верблюды? Заискивать, держа ядерный чемоданчик за спиной?

– В какой-то степени – да. Такова история. Мы потеряли почти век нормального развития и пожинаем горькие плоды.

– Что ж, понятно. Какова организационная структура?

– Обычная. Вот вам копия устава. На досуге посмотрите. Особенность одна – члены не избираются, а подбираются председателем. Будут вопросы – поясню. Для нашей работы это не существенно. Кстати, там же есть списки действующих членов. Вас это впечатлит.

– Поизучаю. Вы не думали о том, что наступит момент, когда и я и вы станем не нужны столь могущественной организации. Что тогда с нами будет?

– Думала и думаю. Более того, задавала аналогичный вопрос. Наши пути могут разойтись по многим причинам. Мне обещали, что прерывание контактов во всех случаях проходит учтиво. Даже сопровождается поощрениями. Вообще забудьте советские страшилки. Да и уход наш эквивалентен краху всех надежд. Снявши голову, по волосам не плачут!

– Слова… Все зависит от степени нашей осведомленности и, как следствие, возможного урона, нанесенного хотя бы имиджу. Алпамыс упоминал о каких-то гарантиях…

– Гарантии предоставляются несколько с иной стороны. Гарантируется конфиденциальность нашей работы. Никаких документов, заявлений, подписок и прочего по нашей деятельности.

– Это даже не смешно. Современные технические средства… Например, наша встреча может фиксироваться видеозаписью.

– Не совсем с вами согласна. Любое техническое свидетельство можно толковать как предварительную беседу или вообще опровергать.

– Спорно, но для данного момента не принципиально. Как много таких, как мы?

– Не стану привирать – не знаю. Нас – трое. Я имею контакт только с одним человеком, и он не член Комиссии, общалась с несколькими членами Комиссии. Бывала на конференциях, но наших там не видела.

– Конспирация, однако. А вы говорите… Все не так просто.

– Безусловно. Поэтому я ощущаю себя под защитой. Кстати, и наше общение будет не полностью открытым…

– Я это понял по тому, как Алпамыс меня сюда провожал. Что, будем играть в шпионов?

– В какой-то мере. Устное общение не всегда будет возможно. И я и Алпамыс редко бываем в Москве. Поэтому станем обмениваться письмами и снабжать их контрольками на вскрытие. Передавать письма будем с доверенными людьми.

– Хм… Мне все это кажется, мягко говоря, странным. Может, еще и шифр придумаем?

– Не бунтуйте. Так принято. Писать, конечно, будете по-русски. Если же не захотите что-то доверить бумаге, то через третьих лиц определим порядок встречи, в крайнем случае созвонимся.

– Скажите, Евгения Григорьевна, а вы уверены, что мы не навредим своему отечеству?

– Отечеству? Сложное это понятие. Один из президентов США как-то сказал: «Моя родина – там, где есть свобода». В целом я с ним согласна. На ваше счастье, вы не жили в сталинские времена. Тогда была если и отчизна, то очень несправедливая, а точнее – тюрьма. Сейчас – глоток свободы. Пафосно? Однако точно отражает действительность. Мы должны сделать все, чтобы этот глоток не стал последним или горьким.

– Про те годы я только читал. У меня двойственное впечатление. С одной стороны, великая держава, составляющая для всех гордость, с другой – репрессии, многие из которых трудно оправдать. И все же понятие Родины есть. Во всяком случае, у меня. Да и у других она должна быть в душе. Свобода пришла. Однако какой ценой. Согласен с вами в одном. Надо не упустить момент, когда страна перестанет быть страной, хотя какие в таком случае принимать меры, неясно. Великие империи, несмотря на усилия населяющих их народов, исчезали почти бесследно. Что в сравнении с этим наши жалкие потуги?

– Мы с вами обсуждаем извечный вопрос. Вопрос о представлениях человека. Знаете… Давайте исходить из врачебного принципа «Не навреди, но вылечи». Пока и мы и страна тяжело больны, а «скорая помощь» никак не приезжает. Может, ее даже и не вызывали.

Родик промолчал, а Евгения Григорьевна опять взяла сигарету. Родик помог прикурить, обратив внимание на маленькие дешевые часики с потертым ремешком. Это контрастировало с обликом волевой и уверенной в себе женщины. От этого в душу Родика, как и при первом разговоре с Алпамысом, закрались сомнения в серьезности происходящего. Вероятно, его замешательство было замечено, и Евгения Григорьевна, аккуратно выпустив дым, спросила:

– Мне кажется, вам нужны доказательства серьезности всего происходящего.

– Что вы! Я отношусь к вам с безграничным уважением и доверием…

– Не лукавьте. Я прожила длинную жизнь и многое видела. Вот вам именное приглашение на встречу членов Комиссии в Лондоне. Обратите внимание на подпись.

– Ого! Это из семьи Рокфеллеров?

– Конечно. Он один из трех председателей.

– Красиво. Но как быть с визой? Я за месяц вряд ли ее получу.

– Мы позволили себе выхлопотать вам в МИДе паспорт. В нем полугодовая английская виза. Правда, однократная. Алпамыс вам его передаст.

– Спасибо. Вы тоже там будете?

– Нет. Я была в прошлом году на аналогичной встрече в Токио.

Дверь открылась, и в комнату вошел Алпамыс. Он улыбнулся и предложил:

– Давайте я все же приготовлю-с кофе.

– Готовьте, – отозвалась Евгения Григорьевна. – Мы уже заканчиваем официальную часть. Родион Иванович…

– Можно просто Родион, – перебил Родик. – Мне так будет приятнее.

– Хорошо, Родион. Давайте наметим план наших действий на ближайшее время.

– Сознаюсь, что я даже не знаю, с чего начать. Не обижайтесь. Я привык к большей конкретике. Извечный российский вопрос: «Что делать?»

– От вас никто не требует ничего завтра. Мы с Алпамысом подготовили некоторые предложения. Их реализация не является обязательной, но если вы сможете такое организовать… Лучше прочитайте. Обдумайте.

Родик взял прозрачную папку, в которой лежало несколько листков машинописного текста. Бегло пробежав их глазами, он спросил:

– Вы хотите, чтобы я изучил это сейчас?

– Лучше на досуге. Обратите внимание на характеристики персонажей. А рождение колумбова яйца целиком на вас. Мы по известной вам идее Алпамыса предлагаем пойти через светотехнический дизайн.