Их любовник

— Дракула скотина, — со вздохом призналась я.

— Пиф-паф, нет скотины, — меня обняли и поцеловали в нос. — Хотите об этом поговорить, мисс?

— Хочу! Олежек — скотина, Дракула — скотина, Петров и Гольцман — дебилы и олени!

— Хм… вы поставили верный диагноз, мисс. Хотите сообщить о нем пациенту?

— А хочу! Такую идею запороли!

— А пошли, сообщим. Нельзя себе отказывать в такой малости, как раскритиковать ближнего своего.

— Ну тебя, — я отвернулась. — Не собираюсь я никого раскритиковывать. Мне за это деньги не платят!

— Мне тоже. Я так, из любви к искусству.

— Тебе-то зачем?

— А черт его знает, если честно. Просто хочется еще раз взглянуть. Может, не все так хреново? Все ж твои однокурсники…

Я хихикнула, уткнувшись ему в плечо. Бонни такой Бонни!

— Это жертва во имя любви или тебе чешется в одном месте, сумасшедший гений?

— Чешется во имя любви — сойдет?

Теперь я ржала в голос. Бонни! Вот он, во всей красе! Так, продолжая ржать, я набрала Ирку.

— Але? — мне ответил похоронный голос.

— Ирка, во сколько у вас сегодня репетиция? Мы приедем. Бонни хочет глянуть еще раз.

— Вы приедете? Но… сегодня репетицию отменили. И завтра тоже.

— Да? Жаль, — я не была уверена, жаль мне или я рада, что вопрос решился сам собой. — Ну ладно, раз отменили…

— Тишка, погоди! — Ирка ожила и засуетилась. — Слушай, я их соберу. Сейчас прямо соберу! А вы приезжайте часа через три, ага?

— Гольцман пьет, что ли?

— Нет! — она возмутилась так рьяно, что я поняла: пьет, причем со вчерашнего вечера. Придурок.

— Короче, дай-ка мне Гольцмана или Эдика, кто ближе.

— А… сейчас, — сдалась Ирка и куда-то пошла.

Судя по приближающимся звукам телевизора и храпа, за супругом. Растолкала, слегка обматерила и дала ему трубку.

— Чего? — сонно и несчастно прохрипел Гольцман.

— Слушай сюда, непризнанный гений. Бонни Джеральд хочет еще раз взглянуть на ваше унылое дерьмо. Так что бери жопу в руки — и вперед. В ваш Чернобыль мы не поедем, там слишком тоскливо. Я договорюсь о малом зале Гнесинки, чтобы через два часа ты, Эдик и весь состав были на месте. Если с вашим кошмаром можно что-то сделать, чтобы вас не закидали помидорами — Бонни скажет, что именно. Ферштеен?

— Будем! — Гольцман, кажется, протрезвел от счастья. — Тебе же понравилась музыка, да?!

— И мне, и Бонни. Так что бегом! А пока дай Ирку.

— Да? — это уже была Ирка, снова полная энтузиазма.

— Через два часа в Малом зале, и морально готовься к тому, что Бонни всех обматерит и закатает под плинтус. И к тому, что если что-то срастется, вам придется менять часть труппы. Прежде всего — убирать оленя Бурцева.

— Эдик откажется делать «Дракулу» вообще, он поставил условие — или с Бурцевым, или никак, — в тоне Ирки прозвучало нечто, похожее на ненависть к идиоту Петрову.

— То есть он скорее похерит мюзикл, чем расстанется с оленем? Они что, трахаются?

— Хуже, вместе пьют, олени.

— М-да. Короче, сначала глянем еще раз, потом поговорим серьезно. Может, Петрова вообще кондрашка хватит от общения с Бонни.

Ирка хмыкнула, явно обдумывая все плюсы сочетания Петрова с кондрашкой, и обещала, что сейчас же всех обзвонит.

А я подмигнула Бонни, умиленно наблюдающим за разговором (из моих реплик он понимал не больше половины), и набрала секретариат училища. Можно было, конечно же, поручить все Филу, но у меня самой слишком чесалось.

Короче говоря, ректору я дозвонилась и о Малом зале договорилась, правда, пришлось пообещать материальную помощь родному училищу и организацию встречи выпускного курса с Филом Штоссом, но это ж такие мелочи! Главное — он позволил пользоваться залом, сколько влезет, и не только сегодня.

— Я всегда говорил, что ты — лучший помреж на свете! — поаплодировал мне Бонни, когда я сообщила радостную новость: переться в руины не придется.

Перед ответственным мероприятием мы пообедали прямо на ВВЦ, умопомрачительно пахнущим шашлыком. Что характерно, без алкоголя вообще, только минералка. Ибо зачем нам дурь заемная, когда своя бурлит?

22. Если чешется

Москва, тот же день

Роза

Если кто-то думает, что в Гнесинке нас встретила горящая энтузиазмом труппа, он сильно ошибся. Что актеры, что режиссер и композитор — все смотрели на нас с Бонни, как на врагов народа. Но если кто-то думает, что мы отступили — он ошибся еще сильнее. У нас чесалось!

Мы, может, всю дорогу от ВВЦ творили шедевр! Я даже кое-что записала куролапой клинописью! И даже позвонила рыжему Денисову, чтобы бегом бежал в Гнесинку. Зачем? А сюрприз! Работа у него? Какие мелочи, право слово, милейший Александр Эдмундович с удовольствием даст ему отгул.

Рыжий выматерил про себя сумасшедшую зарвавшуюся сучку, то есть леди Говард, и пообещал быть вот прямо сейчас.

Короче говоря, для начала Бонни потребовал, чтобы ему показали сцену без Дракулы, только Мина и поверенный. Кстати, вполне приличную сцену, если не считать полного отсутствия реплик. Но это ж не проблема! Я их еще вчера ночью дописала!

— Ирка, не ешь Бонни глазами, ему пофиг, — страшным шепотом позвала я пламенный мотор проекта, игнорируя оленя Бурцева, который что-то у нее выпытывал. — Я тебе скажу пару слов о сценарии, ага?

Ирка тут же подсела ко мне, глянула в каракули и, стараясь не слишком показывать обиду, спросила:

— Что это?

— Диалоги. Надо быстренько перепечатать хотя бы первые два листа и сделать несколько копий. Будем пробовать.

— Но к этому нет музыки! И вообще, зачем?..

— Зачем, объяснит Бонни, а пока просто сделай.

Ирка поджала губы, но сценарий забрала и открыла планшет. А я напомнила себе, что мы пришли не благотворительностью и психотерапией заниматься. У нас научный эксперимент: сможем ли мы вместе сделать из унылого дерьма конфетку. Ключевое слово — вместе. И если совсем честно… ну… не закрыт у меня гештальт! Жуть как любопытно, сможем ли мы с Бонни работать вместе сейчас, когда я для него не просто мисс Кофи.

— Теперь покажите ансамбль. Только ансамбль! — хмуро потребовал Бонни, когда Гоша с Алесей закончили.

Никаких комментариев к увиденному он не дал, хотя мог бы. К примеру, о том, что без Бурцева эти двое отлично звучат и даже неплохо двигаются. В рамках трусоватой режиссуры, конечно же, но это поправимо.

— Но у нас нет сцен, где только ансамбль, — притормозил Петров.

Бонни по-крокодильски улыбнулся:

— Я хочу видеть ансамбль.

На помощь горе-режиссеру пришла Ирка.