Их пленница

Второй день подряд меня приводили в клуб. У такой настойчивости должна быть причина. Я покосилась на Леонарда: он выглядел беззаботным.

Я напряглась, как собака в ожидании пинка. Я давно ничего хорошего не жду от жизни. Считайте, это предчувствие. Всерьез мальчики меня не обидят… Но все куда хуже, чем я предполагаю: они ведут себя слишком необычно.

Мы парковались на стоянке для вип-господ. Как раз между тачками парней. Такой интересный бутерброд получился из здоровенного джипа, пикапа, и маленькой «ауди» посередине.

Я выбралась из машины, скрывая злость. Я не хочу здесь быть, но как всегда, делаю то, что хотят они. Разница в том, что раньше мне это нравилось.

В первое время я вообще мало что понимала.

Как и все, слышала о них истории — о Звере, о Руслане. Знала, что они таскают девушек для развлечения, но не думала, что стану одной из них.

Мне казалось чем-то невероятным привлечь их внимание. Но все же привлекла. Как потом объяснил Руслан, когда мы втроем лежали и перебирали друг другу волосы, дело было в беззащитном выражении лица, худобе, и маленьком размере. Я выглядела, как жертва. Это пробуждает азарт, пояснил он.

Меня притащили в клуб, постепенно я обжилась.

Мы часто втроем проводили время в общем зале, было видно, что отношения у нас близкие. Мы их не скрывали.

Я осваивалась в новом мире, и он оказался совсем не таким, как наш. Некоторые вещи шокировали. Свои правила, своя жизнь… Своя смерть.

В мире оборотней чаще убивали. Я словно окунулась в средневековье, где жизнь не стоит и гроша. Здесь на всех смотрели, как на мясо. Иногда в общем зале я замечала нечеловеческий взгляд Зверя, он провожал им людей с видом хищника. Я понимала, что он без терзаний сожрет любого, приди ему такая блажь… А если учесть, что мяса им нужно много, то и вовсе становилось жутко. Но потом я заметила, что на меня смотрят иначе и успокоилась. Меня не съедят. Меня любят.

Мне нравилось зависать в вип-зале. Я привыкла к музыке и перестала замечать, как белый шум. Я сидела между ними, обычно полулежа — опираясь на кого-нибудь из них, пила, рассматривала зал. Такими были мои вечера.

Томная пустота, заполненная негой, но мне нравилось. Я ценила ощущения и детали. Гладкая рубашка Руслана под щекой. Очень тонкая, мягкая, она мгновенно проводила тепло. Любила их запахи. Любила ощущение ледяного стекла бокала в пальцах, пузырьки на губах, когда пила игристое вино. Ценила эти мелочи. Наслаждалась каждым мигом с ними.

Я и сама вела себя и одевалась иначе. Помню, как атласное бордовое платье дарило ощущение прохлады в жару. Помню тугие ремешки босоножек на лодыжках, как Зверь любил с ними играть… И мои запахи: невесомый гель для душа, «Агент Провокатор» или «Мадмуазель» от Шанель, по настроению.

Мне нравился даже дым сигарет, хотя я раньше не курила. Я клала подбородок на бицепс Зверя или носом утыкалась Руслану в плечо, и дышала, тихо и нежно, чтобы им не мешать. Наверное, такое же ощущение счастья чувствует собака рядом с хозяином.

Я так их любила… Я была им предана, я в них верила, знала, что и меня любят тоже.

Когда они отпустили меня — я не ушла. Еще и боялась, что начнут прогонять.

Но они привыкли ко мне тоже и на целых два года стали моей семьей. Моим счастьем.

А теперь и моим наказанием.

В клуб я вошла без сомнений.

Если меня хотят видеть — лучше не спорить и ничего не бояться. Хищники питаются страхом.

Народа было не слишком много, но музыка уже гудела, а вокруг барной стойки все занято. Леонард увязался следом, как караульный пес.

Мне бы сейчас в тишину, отдохнуть, выпить кофе и лечь поспать, чтобы к утру проснуться здоровой и веселой. Ах, эта вечная погоня за фантомами…

В полупустом зале для вип-клиентов я обошла золоченые клетки — как для канареек, только в человеческий рост и на постаменте. Три в ряд прямо по центру зала. Две из них были пустыми, а в третьей по счету под музыку слегка извивалась девушка. Не танцевала, а только делала вид, словно попала сюда не по доброй воле.

Вблизи я ее узнала.

В человеческом облике я видела ее впервые. Не очень высокая, стройная блондинка. Оттенок волос был теплым, ей очень шла золотистая пудра, которой она была перемазана, как в рекламе косметики. Полные красивые губы, волосы до плеч — она была хорошенькой и юной. На ней был блестящий бикини, а на плечах лежал широкий золотой ошейник-цепочка. Тот самый, что был на леопардице, которую чуть не сожрали в кабинете.

Заметив меня, она обхватила прутья руками.

— Помоги мне, — взволнованно позвала девушка, тоже узнала.

Я прошла мимо, опустив голову. Раз ее держат в клетке — у них есть причина.

Девушка шла вдоль решетки, хватаясь за прутья. В голосе появились слезы, когда она поняла, что я включила полный игнор.

— Не бросай меня! — крикнула она. — Поговори с ними! Прошу!

Она прижалась к прутьям красивым животом, под слоем пудры я увидела грубый рубец. С таким животом и ногами ей бы профессионально танцевать… Я обернулась: девушка смотрела вслед, глаза были полны мольбы.

И зачем я обернулась, твою мать? Девушка была босой. Маленькие ступни с поджатыми пальцами выглядели беззащитными.

— Да не могу я тебя выпустить! — заорала я, разозлившись. — Не могу! Отвяжись!

Я резко развернулась и быстрым шагом пошла в кабинет мальчиков.

— Оливия! — слабо позвала она и, кажется, расплакалась.

Дверь в кабинет я толкнула сильнее, чем нужно — сильно злилась. Злилась на свою слабость и беспомощность. Не по моей вине она сидела в клетке, но именно я ощущала себя виноватой.

Кир по-хозяйски развалился на диване, забросив ноги на столик. До того, как я вошла, он играл со своим ножом, подбрасывая его в воздух, но теперь остановился.

— Фасолька, — он улыбнулся и скулы стали острее. Лезвие серебрилось в тусклом свете, словно хищная пиранья, нацелившаяся на добычу.

— Привет, — в кабинете он оказался один. — Где Руслан?

Кабинет хранил следы попоек и веселья. Ночью мальчики развлекались: под столом, вокруг дивана батареи пустых бутылок. Пахло тяжелой вонью старой пепельницы и спертым воздухом. С их бедокурством даже вентиляция не справляется. Раньше они не курили… Хотя, возможно, это не их окурки.

Я оглядела это все и уставилась в его бесконечно добрые серые глаза.

— Можно задать тебе вопрос, Зверь?

Кир самодовольно развел руками, мол, валяй.

— Та блондинка в клетке, что она здесь делает?

— Какая блондинка? — он так натурально нахмурился, что я ему поверила.

— Девушка-леопард, которую чуть не съели заживо, — напомнила я. — Теперь вспомнил?

— А! — он расхохотался и по одной спустил ноги на пол, наклонился вперед, поигрывая ножом, будто наш разговор ничего для него не значит — игра интереснее. — Эта блондинка… Что еще с ней делать… Ее тут бросили, не отпускать же. Сама подумай, Оливия, — он поднял жесткий взгляд. — Как я буду выглядеть в глазах врагов, если начну отпускать всех, кого к нам приводят? Как бесхребетная размазня? Пусть танцует.