Икосаэдр 2.0

Смех, визги, крики о помощи смешались в безумной сансаре смерти, в танце, который невозможно остановить.

Серёжа, забившись в угол, ждал своей участи. Несколько раз он терял сознание, желудок выворачивало наизнанку от вида кишок и кровавых стен. Наконец бензопила замолкла, как и последние крики несчастных. Из-за угла вышла айти-директор, похожая на валькирию-берсерка или на безумного персонажа из любимых компьютерных игр. Она была одновременно прекрасна и отвратительна в своём гневе.

Симонов понял, что это конец.

7

— Это моя тайна. Я купила его на птичьем рынке, — сказала она, хватая подчинённого за шиворот. — Я его сама вырастила. Он стал моим другом. Не просто другом, единственным настоящим другом, ведь он такой же особенный, как и я… Я верю, нет, я уверена, что он не один такой. И что я не одна такая, приручившая и выкормившая его сородичей. Он оживший символ! Благодаря таким существам, как он, благодаря регулярным жертвоприношениям, всё работает исправно. Мы давно единое целое, он даже способен на время дарить мне свою красоту и ярость… И все эти людишки покусились на него!

— Он?! Кто он?! Куда вы меня волочите?!

— Ты же хотел увидеть серверную? Теперь, когда можно, я проведу тебя туда.

Перешагивая через трупы сотрудников, они спустились в подвал. Зажглась тусклая лампочка Ильича под низким потолком, и Варвара загремела ключами, открывая металлическую дверь. Она отпустила загривок Сергея из рук, но природный страх запретил даже думать о побеге. Из небольшого тамбура пахнуло холодом кондиционеров, а на полу виднелась засохшая лужа крови.

— Проклятые юзеры… Человечество должно уйти, — продолжала вещать она. — Должны остаться только одни мы, новая раса — сисадмины и ОНИ. И ещё компьютеры. Нас трое, и все уже давно в симбиозе, пусть даже не в явном. У тебя есть выбор, Серёжа. Стать одним из нас, быть с нами и сражаться до победного конца, или стать очередной жертвой во благо будущего, во благо работоспособности сети.

— Они?! Кто они? Эти третьи, кроме нас и компов? — взвизгнул Серёжа.

— Они живут в каждом из нас… Открой дверь. И выбирай.

Варвара Адольфовна снова преобразилась, как в то субботнее утро. В её руках откуда-то появились хоккейная маска и бубен, айти-директор готовилась начать священный танец, что умеют танцевать только шаманы и сисадмины. Сергей толкнул вторую дверь, деревянную и не запирающуюся. Свет ярких ламп дневного света на потолке ослепил Симонова. Проморгавшись и привыкнув к смене яркости, он увидел просторное помещение и замер на пороге. Взгляд остановился на двухметровой чёрно-белой фигуре, словно сошедшей с эмблемы линуксоидов. Сознание плыло, и сначала подумалось, что это огромная плюшевая игрушка, но потом Сергей всё понял.

Есть две крайности, добро и зло. Нет, даже не так — злое добро и доброе зло.

А гигантский пингвин-мутант, сидящий в гнезде из костей и обрывков одежды мёртвых пользователей, живой и с любопытством глядит на инженера.

Глядит как на возможного друга, соратника. Администратора. Так преданные псы глядят на хозяев. И, чувствуя неуверенность, одновременно, как на добычу. Еду, рискнувшую войти в Святая Святых, очередную никчёмную жертву во благо работы серверов.

Придёт время, и пернатые жители серверных выйдут на улицы городов, и съедят всех пользователей, и наступит сисадминский рай. А сейчас надо выбирать. От выбора зависит всё. Сергей замер на пороге. Жизнь разделилась на «до» и «после». Мир раскололся надвое, и порог серверной — граница двух миров. Будущее разделились на два варианта. Секунды тянулись вечностью.

Пингвин слез с гнезда, сделал пару неуклюжих шагов вперёд, раскрыв зубастый жёлтый клюв, и Симонов вышел из оцепенения. Он обернулся и сказал, безмятежно улыбаясь:

— Чёрт возьми, я сделал выбор, Варечка.

Айфон и ололо

Крохотная избушка на склоне Холат-Сяхл, Горы Мертвецов, обдуваемая семи ветрами, распахнула двери перед Иваном только спустя семь минут ожидания, когда собака на цепи уже почти осипла от лая.

Но путник был воодушевлен: наконец-то он на месте. Пеший путь закончен, его ждет ночлег и припасенный пакетик высокогорного колумбийского кофе. Купленный в лавке в екатеринбургском «Гринвиче» и заботливо помолотый татуированным продавцом-баристой.

Лицо согбенного старца показалось скорее татаро-башкирским, чем северным, угорским. Впрочем, в его возрасте определить национальные признаки по чертам лица становится всё сложнее даже для опытного этнографа и ураловеда, каким был молодой путешественник.

Вернее, конечно, Иван был таковым по велению души и по увлечениям, а специальность была самая привычная для его возраста, образования и внешнего вида: фронтенд-разработчик.

Сколько лет старику? Восемьдесят? Девяносто? Если его ученику, Леонтию, скончавшемуся на руках двоюродного племянника, было шестьдесят пять, то никак не меньше восьмидесяти, подумал Иван.

— Принёс? — с порога спросил старец.

— Да!

Иван, слегка замешкавшись, скинул объёмный брендированный рюкзак, продолжая придерживать одной рукой айфон.

— Шайтанское отродье! — внезапно нахмурился старец, выхватил айфон Ивана, положил поперёк ступеньки и со второго удара разломил напополам каблуком.

— Вы… вы что наделали?! — воскликнул Иван. Как и любой миллениал — да что миллениал, как и любой современный житель мегаполиса, смерть полюбившегося смартфона он воспринял как отсечение одной из конечностей. — Как… как я теперь?…

— Ты сюда фотографировать пришёл, или кого? — спросил дед, толкнул Ивана с порога и лязгнул затвором.

Иван сел на ступени, посмотрел на собаку. Собака, несмотря на гнев хозяина, больше не лаяла и не бросалась. Покрутил обломки телефона, выковырял симку. Вот был бы Android-фон постарше, подумалось ему, спас бы её и «эсдишку» с фотографиями. Впрочем, пока ничего особенного сфоткать он так и не успел — обычные, уже знакомые ему красоты северных гор, разруху промзон Ивделя, забор колонии с «вертухаем» и многочисленные фотографии с трассы. Да, лося ещё сфоткал, вот за лося особенно обидно.

Фото избушки, снятое издали, залить в сеть он так и не успел, и, видимо, не успеет уже никогда — связь здесь почти не ловила, хотя сигнал был в паре километров южнее. А второго такого раза, понял он, уже не будет.

Зачем разбивать было, зачем, недоумевал Иван. Видимо, магия Сорни-Най, владычицы здешних мест, понял он, препятствовала работе техники. Либо запрещала фотографировать её таинства. Потому и мобильной сети нет. Но зачем тогда было ломать? Почему нельзя было просто отключить, вынуть симку?…

Он даже не столько переживал про возвращение назад — на крайний случай о турпоходе были извещены спасатели. Больше всего Ивана беспокоила теперь перспектива остаться на ночь без крова над головой. Палатку, конечно, привыкший к каршерингам, коворкингам и хостелам Иван тащить поленился, да и не влезла бы она в рюкзак — почти весь объём занимал кусок полиэтилена. Да уж, романтик, подумалось ему. Чёрт бы побрал эту всю авантюру — заявившийся откуда-то с северов умирать дальний родственник, «последняя воля», «учитель», странный груз, координаты… Впрочем, избушка эта действительно отсутствовала и на гугл-картах, и на фотографиях туристов, а она была! Как суслик: «Видишь его? — Нет. — А он есть». Значит, что-то в этом всём есть.