Икосаэдр 2.0

Самарангана Сутрадхар, перевод с санскрита.

* * *

Постскриптум:

'Пыщ-пыщ ололо,

Я водитель,

Я водитель НЛО'.

Народное интернет-творчество.

Сказ о фикс-прайсе

Изменчивый свет пульсара из иллюминатора падал на их молодые тела. Извернувшись, он укусил жену за бок.

— Придёт серенький волчок и укусит за бочок.

— Ай! Мне всегда казалась странным эта строчка.

— И мне.

— Интересно, а космический волк может съесть человека? Утащить его на самое дно четвёртого измерения?

Он вмиг стал серьёзным, поднялся с кровати. Жена знала, что он всегда так делает, если заговорить о работе и о космосе, и уже пожалела о том, что спросила.

— Может. Дикие монгольские волки любят охотиться на ремонтников у станций. Мой товарищ на южных рубежах рассказывал, что ему ежемесячно приходят сводки о пропавших без вести в открытом космосе. Но слышал и другое. Мои инструктора рассказывали легенду. О том, что некоторые пилоты спасались таким образом…

* * *

Сотни парсеков, тысячи часов в подпространстве.

Погружение в подпространство — и всплытие. Погружение и новое всплытие. Швартовка на логистической орбиталке в спецангаре, пополнение запасов, и снова погружение. Тройка спэйс-коней гнала во весь опор, едва подноси «сено» в вакуумных канистрах со знаком радиоактивной опасности.

Это было его четвертое задание — не сильно много для его вполне зрелого возраста, но слишком много, учитывая срок выполнения каждого поручения. Его суточное жалование составляло 18 рублей. Имперских рублей. Ровно столько же получал в неделю флотский лейтенант-инженер, в месяц — селянин на окраинах Казахстана. Ровно столько же, по слухам, в год зарабатывали невольники на астероидах Внешних Монголий или транс-проститутки Тайвань-Тайландии, если перевести их жалкие подачки в твёрдую имперскую валюту. Таких, как он, было меньше тысячи на двести миллиардов подданных, и задание каждого не требовало отлагательств.

А ещё где-то далеко осталась девушка с русой косой, которая всё поняла без лишних слов и просто сказала на прощание:

— Я буду ждать, береги себя.

* * *

Он не берёг. Он вёл катер один. Чтобы не вызывать подозрения, во всех перечнях он значился как курьер-гонец имперской спецпочты. Помимо шпионов, только они шляются вдоль всего Рукава на столь новых кораблях в одиночестве. Он грыз сухпай, закидывался дважды в среднесутки особой микстурой, позволяющей чувствовать бодрствование и «перезагружающей» мозг за пару минут. Дышал настолько поверхностно, насколько это можно, чтобы тратить меньше кислорода — регенераторов на таком небольшом судне, конечно, не предусматривалось, обычные баллоны. Погружение и всплытие. Мониторинг масс-детекторов, проверка каждого крупного небесного тела в системе, взлом и сканирование логов каждой станции, и так — на протяжении часов.

Путь вёл Аркадия всё дальше на Восток Рукава, на Дальний, он же Дикий Восток, туда, где власть Императора и Протокола не действительна, и куда может дотянуться рука только самого тайного из орденов — Опричников. Охотников за головами, вроде него.

Цивилизация людей к началу двадцать восьмого одомашнила существа космической фауны — космических коней, тюленей, волков, бабочек и прочих. Десятки различных сущностей, ранее принимаемых за НЛО и аномальные явления, стали верными спутниками человека. Двигателями при междзвёздных перелётах, источниками искусственной гравитации, инструментами прионного синтеза для печати исполинских космических судов и терраформирования. Симбиоз людей и космофауны позволил освоить половину пригодных к жизни звёздных систем Рукава Ориона.

Космос стал другим. Но люди, пятьсот миллиардов душ — остались людьми. Они всё так же, как прежде, на планете-праматери, рождались, воевали, умирали. Всё так же плели интриги, нарушали закон. Там, где не было монополии на власть, власть, как и прежде, получали те, кто не считался с принципами и Протоколом.

Задание Аркадия от министра Тайного Сыска было простым: найти и уничтожить знатного бессарабца, убившего десяток офицеров и подвизавшегося на поприще контрабанды и всерукавной мафии.

Борода Аркадия росла. Капсула криосна в трюме катера пустовала, призывно распахнув свои челюсти в ожидании пленника. Портрет бессарабца, которого звали Кир, висел на приборной панели распечатанный по старинке на бумаге, обведённый карандашом. С противоположной стороны, справа, точно так же, распечатанная и приклеенная, висела фотография жены. Зло и добро, самый любимый человек и злейший враг.

— Я буду ждать…

Наконец, нашлась зацепка.

* * *

На пятую неделю поиска, когда кончились последние логистические орбиталки и остались лишь автономки и редкие заставы казаков, фильтр поиска выдал совпадение по базе. Три шхуны, одна из которых с идентификатором, засвеченным сравнительно недавно в угоне в центральных областях империи. В том самом округе, в котором последний раз видели Кира. Начались весёлые деньки. Разведка локатором по поверхности, тайное приземление на негостеприимных планетах с дикарским терраформированием, пара суток пьянок в кабаках, где люди позабыли об электричестве в надежде узнать хоть что-то. Отплытие к ближайшей казачьей станции, где снова пара суток пьянок в кабаках уже электризованных. Цыганские челночные таборы в астероидных поясах, сектантские сухогрузы, угнанные полтора века назад и носящие теперь на борту по полмиллиона фанатиков-каннибалов. Он снова потерял счёт дням и неделям.

По наводке одного наркоторговца опричник прилетел на Нерчинск-II, где нашёл две шхуны, включая ту, что могла принадлежать Киру. Они стояли у месторождения плутония-сырца, заброшенного ещё в те далёкие годы, когда императорские власти отказались от идеи ссылать в эту даль каторжников из центра. Аркадий приземлился поздно ночью, стреножил спэйс-коней, отпустил спейс-волка выть на местную луну. Надел плащ-невидимку и пробрался к шахте.

Три бревенчатых здания около уродливо-ржавого остова робошахты оказались без признаков жизни. Костёр горел чуть поодаль, у одной из шхун, воровато присобачившихся к скалам.

Аркадий скользнул ближе. Выпустил микро-дронов, пока простых, разведывательных. Облетел шхуны, выискивая признаки жизни. В линзу передалось фото с близкого расстояния. Двое, жарящих барбекю из собаки, — простые местные главари, третий — Кир.

Из рукава опричника вылетели три шарика, пролетели вокруг костра. Выпустили иглы, те впились в шеи сидящим. В двоих из них был смертельный яд. У третьего — парализующий. Когда двое ненужных отмучались в конвульсиях, а третий — затих, Аркадий врубил тонкий экзоскелет вдоль спины, прыгнул к костру, взвалил на плечо сто килограмм бессарабского мяса и зашагал к катеру, притаившемуся в пяти километрах от шахты. Слишком гладко, думал он. Долго, муторно, но концовка — слишком гладкая. Не бывает так.

— … Береги себя, — говорила она.

Это не помогло.

* * *

Его догадка подвердилась, когда запели стартовые двигатели второй, стоявшей поодаль шхуны. Четвёртый. Там был четвёртый, там должен был быть четвёртый. Если не человек, то автопилот, запрограммированный на взлёт. Надо было разнести шхуны, подбросить чёрный морок, сжигающий и живое, и бионику, и электронику. Нет, поторопился, дал слабину, поддался короткой эйфории.