Икс

— Наверное, вы правы, — мрачно сказал он. — И что теперь?

— Поезжайте в аэропорт и перехватите ее.

— И что сказать?

— Скажите, что ее любите.

— Это не растопит лед. Она упрямая.

— Тогда предложите ей взятку.

— Что же я могу предложить?

— Картину. Скажите, что это подарок. Тогда она не будет виновата в краже.

— А если она стоит миллионы?

— Я уверена, что стоит. Так она убедится в вашей искренности.

Ари сел и уставился в пол.

— Ну, я не знаю.

— Что ж, я знаю. Идите наверх и переоденьтесь. Поднимите ваш паспорт с пола в холле, куда его бросила Стелла. Возьмите такси в аэропорт и купите билет до Лондона, так что вы сядете в самолет вместе с Тедди. Ее самолет вылетает отсюда в пять сорок пять, и у вас достаточно времени, чтобы собраться.

— А что насчет Стеллы?

— Я должна вам говорить обо всем? Позвоните вашему адвокату, и пусть он об этом позаботится.

— Она объявит мне войну.

— Конечно. Для этого есть деньги.

В конце концов он засмеялся и помотал головой.

— Надеюсь, я не пожалею об этом.

— Не пожалеете. А теперь — вперед. И когда вы с Тедди поженитесь во второй раз? Я должна быть девочкой, которая разбрасывает цветы. Всегда об этом мечтала.

41

Я отправилась домой. Я не видела Генри после нашего общения с соседями и хотела сообщить ему новости. Нам здорово повезло, и если он еще не позвонил Адельсонам, им не обязательно приезжать. Проезжая мимо дома Шелленбергеров, я заметила маленький фургон для перевозки мебели у дверей. На крыльце стояли шесть картонных коробок.

Может быть, мое упоминание друзей из полиции оказало на Эдну большее действие, чем я подумала вначале.

Я заехала на подъездную дорожку Генри, схватила сумку и подошла к его кухонной двери.

Когда я постучала, ответа не последовало. Я прошла вдоль дорожки и пересекла газон Шелленбергеров. Входная дверь была раскрыта, и коробка с консервами удерживала ее в этом положении. Я заглянула внутрь. Никого не было видно, и я постучала по косяку.

— Кто-нибудь дома?

Джозеф отозвался из кухни:

— Да! — видимо, не поняв, что это я.

Я вошла в гостиную. Складные металлические стулья были сложены у стены, и ножки карточного столика убраны. Кругом был беспорядок. Коврик был свернут, оставив пыльный овал.

Вошел Джозеф, шаркая ногами. На нем были мешковатые штаны с подтяжками, расстегнутые на талии.

— Какое чудо. Вы ходите, — сказала я сухо.

Он перестал притворяться инвалидом, хотя ему до сих пор мешал лишний вес, от которого у него, наверное, болели колени.

— Эдны нет.

— Ну, надеюсь, она скоро вернется. Вы куда-то собрались?

— Не думаю, что это ваша забота.

Он развернулся, и я последовала за ним в кухню, где он продолжил сборы. Кроме коробки с консервами, в этом помещении было сделано немного. Он продолжил опустошать кухонные шкафчики, глупая потеря времени, по-моему, потому что они могут купить то же самое где угодно. Большая часть того, что у них было, все равно было дерьмом.

Я взяла коробку смеси для кекса из кукурузной муки и посмотрела на срок годности, который был до июля 1985. Открыла крышку. Сама мука свернулась зернами, а у крышки протянулась паутина, в виде маленьких гамаков со сладко спящими личинками.

— Фу. Вы должны это выкинуть.

Я вернулась в гостиную и прошла по коридору, заглядывая в спальни. Одна осталась нетронутой. В другой белье было снято с постели, и матрас стоял, прислоненный к стене.

Я вернулась в гостиную и остановилась у входной двери.

— Эй, Джозеф? Знаете что? У вас все это не влезет в фургон.

Ответа не было.

— Если хотите, я помогу. Я хорошо укладываю коробки.

Снова молчание из кухни, что я расценила как согласие.

Я поставила сумку на пол у дивана и вышла на крыльцо, откуда забрала одну из коробок.

Принесла ее в дом и поставила в спальне. Сходила за второй коробкой, потом за третьей и четвертой. Когда крыльцо полностью освободилось, я отодвинула в сторону коробку, удерживающую дверь. Я могла бы что-нибудь распаковать, но мне не хотелось помогать настолько.

Я уселась на подлокотник дивана.

— Надеюсь, вы не возражаете, если я посижу и подожду.

— Эдна будет возражать. Ей не понравится, если она вернется и увидит вас здесь.

— Очень плохо. Я надеялась поговорить с ней.

— Чтобы сказать что?

Я обернулась и увидела Эдну, стоявшую в дверях позади меня. Она вошла в комнату и закрыла за собой дверь. На ней было черное пальто, в руке она держала сумочку.

— Не могу поверить, что вы нас покидаете. Как вам удалось так быстро найти новое жилье?

— Мы понимаем, когда нас не хотят.

— О, но вас как раз хотят. Вас даже разыскивают. Смотрите, что я нашла.

Я залезла в сумку и вытащила копии газетных вырезок. Показала первую, с заголовком СОТРУДНИЦА КОЛЛЕДЖА В ПЕРДИДО АРЕСТОВАНА ЗА ВОРОВСТВО.

Эдна равнодушно взглянула.

— Я ничего не знаю об этом.

Я погрозила ей пальцем.

— Знаете. У меня есть ваши фотографии, которые, должна признаться, вам не льстят.

На фотографии при поступлении в тюрьму Эдна выглядела несчастной, большие глаза, жидкие волосы. Беспощадный свет выявил каждую морщинку на ее лице.

У Джозефа было испуганное выражение лица, а кожа казалась влажной. Я бы посоветовала его припудрить, но может быть, в тюрьме округа Пердидо не предлагали услуг парикмахера и косметолога.

— Нас никогда ни в чем не признали виновными.

— Еще есть время.

Я посмотрела на часы. — Упс. Может, уже нет.

Я смотрела в окно позади нее. Она повернулась и увидела мистера Ривака, идущего по дорожке. Я разговаривала с ним по телефону, но видела впервые. Ему было немного за сорок, одет в слаксы и рубашку с коротким рукавом. Гало светлых волос и симпатичное веснушчатое лицо.

Эдна узнала его, и ее самообладание пропало. В ее голосе слышалась паника.

— Почему он здесь?