Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Иллюстрированная история эротического искусства. Часть вторая

Фукс Эдуард

Шрифт:

Дж. Гилрей. Карикатура на лондонского преступника.

Дж. Гилрей. Судебный процесс убийцы женщин.

В отношении идейного содержания и сатирического остроумия и здесь на первом плане стоит Гилрей. Одна из его наиболее ранних общественных карикатур, появившаяся в 1782 году, изображает скандальный процесс, о котором в то время говорил весь Лондон. Сущность этого процесса сводилась к следующему: лорд Ричард Уорслей, землевладелец на острове Уайт, стал прославлять перед другом красоту своей жены и сравнил ее с Венерой Медицейской. В ответ на сомнения друга лорд Уорслей предложил ему продемонстрировать красоту жены в костюме прародительницы Евы и дал ему возможность увидеть ее в купальне. Друг настолько воспламенился ее красотой, что очень скоро добился благосклонности леди Уорслей. Супруг, возмущенный вероломством приятеля, подал на него в суд, обвинив в совращении жены. Но приговор оказался для него совершенно неожиданным: за совращение жены был осужден не приятель лорда Уорслея, а сам лорд. Гилрей воспользовался этой темой для одной из своих карикатур и встретил при этом огромное сочувствие, что явствует из многочисленных дошедших

до нас вариаций этой гравюры. Насколько Гилрей умел настраивать все в тоне своего времени, доказывает наглядно его карикатура «Fashionable contrasts» («Модные контрасты». — Ред.). Что изображено на ней, ясно, конечно, всякому. Но что дало повод к этой карикатуре и что особенно в ней остроумно, можно сказать лишь по ознакомлении с историей этого произведения. Про прекрасную герцогиню Йорк ходила слава, что у нее изумительно красивая, узкая рука. Далее, про нее было известно, что она придает большое значение своей красоте, так как постоянно выставляет руки напоказ; когда с нее пишут портрет, она всегда занимает такую позу, что зритель первым делом обращает внимание на ее прекрасные руки. В этом не было, конечно, ничего особенного, так как все женщины делали то же самое. Но ничего не было особенного и в том, что настроенное на сатирический лад время использовало это женское тщеславие в целях карикатуры. Для Англии той эпохи весьма, однако, характерно, что даже такая невинная вещь могла дать повод к эротическому остроумию. Когда портрет герцогини Йорк был выставлен в публичном месте и молва заговорила об исключительной красоте ее узких рук, Гилрей поспешил тотчас же дать комментарий, — он довольно оригинальным образом подтвердил ходячее мнение. «Ах, что там, — смеялся он, — это далеко еще не все! Разве вы не знаете, что такой узкой ручке соответствует всегда не менее маленькая, хорошенькая ножка?» Так как, однако, красота выделяется всегда наиболее выгодно на контрасте, и та же молва говорила, что герцог Йорк не любит скрывать покровом ночи радости своей супружеской жизни, а посвящает служению Гименею всегда послеобеденные часы, то Гилрей решил, что наиболее действенным средством продемонстрировать красоту ножек герцогини будет дать фрагмент из супружеской жизни, в которой хотя и неумышленно, но всегда происходит «соперничество между туфелькой герцогини и сапогом герцога».

Если в этой карикатуре Гилрей дал эротический комментарий действительно невинному тщеславию женщины, то его юмор направлялся иногда и против событий и явлений более серьезного характера. В 1790 году весь Лондон был повергнут в трепет одним человеком по имени Ренуик Вилльямс. Вилльямс подстерегал на улице молодых женщин, насиловал их и удовлетворял свои извращенные наклонности. Однажды он напал на одну леди и нанес ей несколько ран, но при этом был схвачен и приговорен к шести годам тюремного заключения. Процесс гнусного преступника послужил Гилрею темой для двух карикатур. На первой преступник изображен в виде людоеда, пожирающего прекрасную леди. Вторая вводит нас в зал суда. Так как тяжесть преступления познается лишь после добросовестного расследбвания его, то судья старается вникнуть во все подробности дела. В то время как судья во время пикантного разбирательства дела еле сдерживает свои порывы, элегантная леди, которая готова на все, лишь бы доказать судьям всю гнусность содеянного преступления, клянется, что стоящий за решеткой человек и есть преступник. Эта сцена сама уже в достаточной мере пикантна. Но Гилрей не был бы борцом, если бы не использовал этого мотива в целях политической борьбы. И действительно, преступник обнаруживает изумительное сходство с государственным деятелем Фоксом. Это и главный смысл сатиры.

Хотя общественные карикатуры Гилрея во многих отношениях чрезвычайно любопытны и значительны, однако в них право первенства принадлежит, несомненно, Роулендсону. В английской общественной карикатуре Роулендсон занимает вообще первенствующее положение, даже если сопоставить его и со всеми позднейшими английскими карикатуристами. Творчество Роулендсона, несомненно, художественно, широко, он воплощает собою эпоху, в которую решалась судьба всего человечества; Роулендсон был величайшим бытописателем Англии. А так как он был, как мы уже выше упоминали, скорее поэтом, чем комментатором повседневных событий, то его гораздо больше интересовала типичная сторона явлений, самая сущность дела, а вовсе не отдельные лица, которые случайно были с ним связаны. Ввиду этого его карикатуры требуют несравненно менее пространных комментариев, чем произведения Гилрея. Большинство карикатур понятно без всяких пояснений, и даже те из них, которые примыкают непосредственно к какому-нибудь определенному событию, настолько очевидны, что знакомства с историей их вовсе не требуется.

Образцом такой общественной карикатуры, который служит в то же время доказательством того, в какой самодовлеющей форме проявлялась в творчестве Роулендсона эротика, служит одно из наиболее ценных его произведений, «Exhibition stare case» («Под пристальными взглядами». — Ред.). Поводом этой гравюры послужило следующее. Король Георг III построил здание академии; в выставочные залы ее вела невероятно крутая лестница. Эта лестница, в особенности при большом наплыве публики, служила очень часто причиной комичных «падений». Но всякий, взглянувший на гравюру, скажет, что повод играет в ней совершенно второстепенную роль по сравнению с тем, что хотел выразить Роулендсон. Его можно совершенно откинуть, и все-таки карикатура, дышащая здоровым эротическим юмором, нисколько не утратит своего впечатления на зрителя. Если же знаешь историю этой гравюры, то становится ясным, что событие это послужило для безудержной фантазии Роулендсона лишь одним из желанных поводов к изображению женской наготы: пышных бюстов, выпирающих из узких и тесных корсажей, прекрасных бедер и других прелестей женского тела. То же самое следует сказать и относительно другой, не менее известной карикатуры: «Пожар в гостинице». Это произведение наглядно показывает, что даже действительно трагические происшествия были для него лишь поводом продемонстрировать перед публикой интимные прелести женского тела. Точнее говоря, не страшный пожар гостиницы дает ему повод, а Роулендсон конструирует в своем воображении такое событие, потому что оно дает ему удобный случай наряду со всевозможными комичными деталями показать еще женщин в соблазнительных неглиже и в самых пикантных ситуациях. Все обладательницы столь расточительно раскрываемых им прелестей красивы в своем роде, безразлично, стройные они или полные. Это приводит нас к неоспоримому заключению: Роулендсон — певец красоты. Даже в самом низменном и пошлом для него всегда доминирует красота, ибо повсюду мы видим его идеал женщины. Излюбленными местами, в которых он проводил время, были грязные харчевни, вертепы, игорные и публичные дома, и всюду, всюду он находил желанную Венеру. То низменное, что он порой изображает, никогда не производит отталкивающего впечатления, — скорее даже наоборот. Мы, по всей вероятности, нисколько не преувеличим, если скажем, что все карикатуры Роулендсона были созданы вовсе не нравственным негодованием, а исключительно эротизмом. Его художественное творчество представляется подтверждением взгляда эротоманов: всякая женщина красива, и стимулом Роулендсона, хотя и молчаливым, служит его неизменное желание показать во всякой женщине красу ее «пола». Нет ничего более прекрасного в мире!

Флагеллация.

При всем обилии эротического репертуара английской эротической карикатуры мотивы ее всегда чрезвычайно просты и выполнение свободно от какой бы то ни было возбуждающей рафинированности, — в них нет и следа извращенности. «Конечная

цель» здесь все. Смех столь же наивен, сколько и циничен. Наиболее частыми мотивами служат поэтому всевозможные сцены совращения, измены мужей и жен, эротические забавы, любвеобильные супруги и немощные мужья. Все эти произведения не нуждаются в пространных комментариях; впрочем, если бы они нуждались в таковых, то их цель не была бы совершенно достигнута. Поэтому достаточно просто перечислить наиболее значительные из них. Изумительной эротической откровенностью отличается гравюра Ньютона «After duty» («Дело сделано». — Ред.). Добродетельный сельский священник, будучи в Лондоне, подпал под власть искушения; совершив грех, он молится, подняв глаза к небу: «Господи, прости раскаявшемуся грешнику его прегрешение, Ты видишь ведь, как велико было искушение!» Не меньшей эротической откровенностью отличается карикатура «Too much of one thing, good for nothing». Один раз — все равно что ничего! Это в особенности справедливо по отношению к любви. Карикатура эта принадлежит Ньютону, все произведения которого отличаются такой циничной откровенностью. Крюйкшенк не менее откровенен в изображении противоположных мотивов. Столь же недвусмысленно циничным образом воспроизводились в то время и другие мотивы, как показывает, например, изображение пяти чувств. То, однако, что показывает Роулендсон в таких произведениях, как его «Рождественские шутки», представляется, несомненно, действительной жизнью.

Во всех вышеописанных произведениях отражается нормальная, естественная чувственность. Пороки и преступления чувственности, различного рода половые извращения и, главное, основной порок англичан — флагелломания хотя и не порождали такое огромное количество карикатур, тем не менее нашли в последних довольно полное отражение. Хотя эти карикатуры и считаются сейчас чрезвычайно редкими, однако несомненно, что число их в свое время было немалым. Гилрей рисовал, например, карикатуры на флагеллацию и, кроме того, пользовался этим мотивом символически, применяя его в качестве сатирического средства в политических карикатурах.

Непосредственной карикатурой на флагеллацию служит одна анонимная гравюра. Оригинал не снабжен никаким пояснительным текстом, так что об имени автора мы можем только догадываться; время же ее появления, судя по бумаге и по технике рисунка, можно с полной уверенностью отнести к периоду 1790–1800 годов. Эту гравюру можно было бы назвать «снимком с действительности», и притом с довольно смягченной действительности, так как научная литература этого вопроса говорит нам, что действительность была, безусловно, еще гораздо более отвратительна. Тем не менее эта гравюра представляет собою чрезвычайно меткую, символическую карикатуру: мужская потенция развивается только под влиянием розги. К разряду таких же произведений относится и гравюра «Luxury» («Большое наслаждение». — Ред.).

Число английских карикатур, мотивом которых служит отправление естественных потребностей, чрезвычайно велико в этот период: каждый карикатурист отдавал дань этому мотиву. Один только Гилрей дал больше десятка таких карикатур, и некоторые из них принадлежат, несомненно, к числу его лучших произведений. Чрезвычайно популярна его гравюра, состоящая из четырех частей и носящая название «National conveniences» («Национальные удобства». — Ред.). Грубость нравов, излишества всякого рода, неумеренность в еде и питье — все это обусловливало непристойное остроумие на эту тему и превращало последнюю в наиболее излюбленный мотив юмористически-сатирического смеха. Так, большой популярностью пользовалась гравюра Роулендсона, изображавшая злоключения путешественников, которые едут несколько часов подряд и отчаиваются в ожидании станции. Над всем этим смеялись простым, чистым, естественным смехом, и неудивительно, что карикатура так часто прибегала к подобным сюжетам. Столь же понятно, что этот мотив весьма часто фигурировал и в политических карикатурах в качестве действенного сатирического средства. Примером этого служит карикатура «Rainy Weather Master Noah» («Дождливая погода господина Ная». — Ред.), изображающая, каким простым средством Англия думает отразить французское нашествие, грозившее ей в 1804 году. Этим же мотивом пользовались и по всевозможным другим поводам.

То, что этой темой пользовались и в эротическом направлении, и притом не в одной стране и никогда в такой мере, как в Англии в конце XVIII столетия, не подлежит ни малейшему сомнению. На это имеется множество доказательств. Мотивы чрезвычайно просты, примитивны и все настроены на один и тот же лад: это наиболее удобная возможность для удовлетворения эротического любопытства обоих полов. В произведениях этого рода перед нами образцы наиболее грубой формы английской эротической карикатуры.

Эротическая карикатура на Георга IV.

Что вышеописанные произведения служат документами общественной нравственности, не подлежит никакому сомнению. Доказать это чрезвычайно легко и просто. Почти все без исключения охарактеризованные нами карикатуры появлялись совершенно открыто, в большинстве случаев с указанием автора, издателя и даже момента выхода в свет. Это означает, что они в точности соответствовали предписаниям и требованиям закона. Они продавались совершенно свободно или же выставлялись в витринах, так что их могли рассматривать и асе те, для которых цена была слишком высока или которые не хотели вообще их покупать. В какой мере, однако, магазины, продававшие их, вызывали общий интерес, доказывается тем обстоятельством, что перед окнами их толпились всегда сотни зевак. Об этом сообщают многие современники. Само собой разумеется, что не все в этой области встречалось сочувственно, — очень многие произведения считались в глазах общественного мнения или по крайней мере известной части последнего постыдными и пошлыми. Насколько же границы дозволенного были расширены господствовавшей в то время общественной нравственностью, это ясней всего показывают те произведения, которые признавались постыдными. Ибо таким путем мы узнаем, что же именно считалось не постыдным и вполне дозволенным. Такого рода указания мы находим в «Лондоне и Париже», наиболее влиятельном журнале того времени. Постоянный лондонский корреспондент этого журнала сообщает, что в Лондоне продается много непристойных изображений в магазинах, торгующих карикатурами, и что похвальными исключениями служат издательства Аккерман, Форес и миссис Гемфрей. Что же издавали эти три достойные фирмы? В ответе кроется разрешение также и интересующей нас задачи о дозволенном и недозволенном в то время. Эти три фирмы издали в свое время почти все те произведения, о которых шла речь выше. Миссис Гемфрей была издательницей всех смелых произведений Гилрея, а обе другие фирмы соперничали друг с другом в издании произведений Роулендсона!

Т. Иоханнот. Папка с эротическими рисунками. Ок. 1828.

* * *

Мы еще не закончили своего обзора английской карикатуры того времени. Не подлежит никакому сомнению, что в эпоху, в которую настолько сильно пульсировала чувственность, что формулируемые ею законы общественной нравственности считали безусловно дозволенными и естественными все вышеописанные произведения, что в эту эпоху чувственность вращалась не только в отведенных ей границах: она с естественной необходимостью должна была переступать через них. И тем более что нужно было сделать всего несколько шагов, чтобы достигнуть непосредственного и откровенного изображения полового акта. И действительно, границы эти постоянно переступались. Понятно, что такие произведения появлялись неофициально, т. е. без точного обозначения имени автора и издателя. Но торговля ими была тайной полишинеля, и правосудие закрывало на нее не только один глаз, но и оба.

Поделиться с друзьями: