Иллюзия любви

Дядя Моня мгновенно пересчитал смятые купюры и удивленно улыбнулся.

– Здесь больше, чем обычно, – сказал он, – ты хотела что-нибудь еще?

Нина снова кивнула.

– Что? – спросил дядя Моня.

Нина попыталась ответить, но вместо слов с ее губ сорвалось только прерывистое рыдание.

«Нет, – мелькнуло у нее в голове, – я не могу поступить так. Лучше просто поговорить с Васиком, но... Но сделать то, что я собиралась сделать – это выше моих сил. Я не имею права»...

– Так что ты хотела? – выждав паузу, проговорил дядя Моня. – Говори, не стесняйся... Ты же помнишь, что я твой друг и всегда готов тебе помочь. Говори.

Но Нина не стала говорить. Крепко зажмурившись, она повернулась и вышла.

Дверь захлопнулась за ней.

* * *

На работу я, конечно, не поехала. Позвонила, сказалась больной и взяла отгул за свой счет. Даша только что укатила на такси в своему Владимиру Михайловичу Пронину – дядя Володе, а я поехала к дому номер двадцать пять – на этот раз на метро – общаться с бабушками.

Васика мы оставили дома, поскольку ни к Владимиру Михайловичу, ни, тем более, к бабушкам, ему лучше было не соваться. Васик с нашим решением и не спорил. Он тут же улегся на диван и уснул.

Надо думать, так и проспит до вечера – надо же ему набраться сил после вчерашней грандиозной пьянки.

Я выбралась из станции метро на поверхность и огляделась. Ага, вон тот самый дом, где живет Нина. Вот ведь какая удача – от станции метро всего несколько минут идти.

Я быстро преодолела расстояние до Нининого дома, вошла во двор и направилась к нужному мне подъезду. Потом немного замедлила шаги и прищурилась, пытаясь рассмотреть...

Кажется, там сидели на лавочке какие-то бабушки... Да-да! Те самые, которые мне нужны. Вроде подходят по пьяным описаниям Васика. Он говорил, что они пили с ним водку...

Я присмотрелась и открыла от удивления рот – бабушки на лавочке действительно хлестали водку. Причем прямо из горлышка бутылки. Вот это да!

Усмехнувшись, я подошла поближе и вся картина открылась мне. Тут уж я никак не могла удержаться от изумленного восклицания.

Бабушки развалились на лавочке в позах отдыхающих разбойников. Ситцевые платочки сбились с седых голов, пальто были расстегнуты и обнажали нечистое нижнее белье фасона сорок пятого года. В сгнивших остатках зубов старушки сжимали сигареты, под лавочкой стояла большая литровая бутыль дорогой водки, полуторалитровая бутылка «Пепси» и новенький, явно только что купленный магнитофон, из динамиков которого неслись надрывные звуки какой-то варварской песни:

– Мы бежали-и-и-и из зоны-ы-ы-ы, замочив вертухая-а-а-а, мы бежали-и-и-и из зоны-ы-ы-ы, покати нас шаро-о-о-м!!! По тундре-е!..

– По железной дороге-е!!! – немедленно начали подвывать под припев бабушки, не выпуская из ртов тлеющих сигарет. – Где мчится поезд «Воркута-Ленингра-а-ад»! Мы бежали с тобою-у-у... уходя от погони-и-и... а шта-абы нас не настигну-у-ул... пистолета разряд!!!

В радиусе сотни метров вокруг бабушек не было ни детей, ни привычно гуляющих пенсионеров – никого.

– Вот это да, – снова пробормотала я себе под нос, подходя ближе.

Когда я приблизилась вплотную, одна из бабушек, отхлебнув из бутылки водки, хрюкнула и завалилась на бок.

– Дура ты, Сикуха, – отреагировала на это ее подруга, – пить не умеешь, старая дура, а туда же... Смотри на меня – как надо...

Старушка раскрутила бутылку водки и опрокинула вскипевшую жидкость себе в глотку.

– В-вот так, лахудра позорная... – икнув, проговорила она и, неожиданно закатив глаза, обмякла на лавочке.

– Готовы, бабули, – констатировала я и выключила магнитофон.

Наступила желанная тишина, но наслаждаться ей у меня не было времени. Присев на корточки возле одной из уснувших старушек, я закрыла глаза, погрузившись в транс. Потом установила контакт между сознанием бабушки и своим сознанием и начала...

Поиск необходимой мне информации напоминал поиск нужного файла в компьютерной памяти, только вот возникавшие в процессе поиска воспоминания наслаивались друг на друга, образовывая отвратительную мешанину.

К тому же – чем ближе я приближалась к той информации, которая меня интересовала, тем явственнее я стала ощущать страх спящей бабушки перед этим загадочным дядей Моней. Страх становился все сильней и самое неприятное было в том, что он в полном своем объеме передавался мне.

Когда имя «дядя Моня» стало вызывать в иссушенном старостью и антиобщественным образом жизни мозгу старушки определенные ассоциации, я почувствовала, что сознание старушки инстинктивно сопротивляется мне, будто кто-то давным-давно наложил строгий запрет на воспроизведение всяких сведений о дяде Моне.

Напряжение нарастало с каждой минутой и я уже всерьез подумывала о том, чтобы прекратить свои опыты с целью отдыха, и только понимание того, что другого такого удобного случая мне может не предоставиться, заставляло меня работать дальше.

Временами чудовищное напряжение и многократно усилившееся чувство страха доводили меня до того, что я едва удерживала себя от мысли – в эту же секунду бросить все и бежать подальше отсюда.

И навсегда забыть это имя – дядя Моня.

Главное для меня было сейчас – узнать, где искать этого странного человека, и когда я получила эту информацию, я поспешно вышла из транса, уже почти теряя сознание.

* * *

Я пришла в себя, сидя на мокром асфальте рядом с лавочкой. Бабушки мирно спали, а вокруг лавочки стал собираться народ – судя по всему, это были жители подъезда, рядом с которым все находились.

Я с трудом поднялась на ноги и, как могла, привела свою одежду в порядок.

Собравшиеся, с некоторой боязнью посматривали на бабушек, что теперь, полазив в бабушкиных воспоминаниях, я вполне могла понять.

– Чего это они? – проговорил кто-то. – Может быть, уже того... Перекинулись старушки?

Над толпой прошелестел почти неслышный, но вполне ощутимый вздох облегчения.

– Старушкам плохо, – выговорила я, стараясь не выдать охватившую меня дрожь слабости голосом, – неужели никто не может скорую помощь вызвать?

Ни один человек не двинулся с места.

– Девка, кажется, из той же компании, – раздался, наконец, чей-то злобный голос, – как это у них называется – пацанка-воровайка.

– Ага, – подтвердил кто-то, – наглая. Повадки те же – нажралась с ними, да уснула. Проснулась первая и сразу же права качать.