Иллюзия любви

– Конечно, – опуская глаза, прошептала я и пропустила его в прихожую.

С радостью чувствуя, как терзающая меня боль и дурнота бесследно уходят, уступая место всеобъемлющей эйфории и неземному счастью.

* * *

Врач – типичный такой эскулап – полноватый мужчина средних лет с седеющей бородкой и в серебряных очках – деловито установил капельницу.

– Вот так, – ласково проговорил он, – теперь уже можно не опасаться.

– Доктор, – чуть не плача, произнесла Нина, – он... будет жить?

– Пока серьезных опасений нет, – сказал врач, – вы молодец – успели вовремя вызвать скорую. Если бы вы опоздали хоть на минуту – ему пришел бы конец. Приступ у него был – ого-го! Но только вот в чем загвоздка – он, кажется, в коме...

– А что с ним? – спросила Нина.

– Острая сердечная недостаточность, – сказал врач, – у него, наверное, давно проблемы с сердцем были?

– Я не знаю, – ответила Нина.

– Как это? – нахмурился врач. – Ведь это вы вызвали скорую?

– Ну да...

Они вместе посмотрели на раскинувшееся на больничной койке полуголое тело.

– Я думал, это ваш муж, – проговорил врач, – мне санитары говорили, которые привезли его – женщина вызвала скорую, сказала, что мужу плохо стало.

«Что я там могла наговорить по телефону? – устало подумала Нина. – Я так испугалась. Выглянула в окно, а там... Завизжала как сумасшедшая, тут же кинулась к телефону... Сказала первое, что пришло на ум. Хорошо, что машина быстро пришла».

– Тогда кем же вы ему приходитесь? – удивленно спросил врач.

– Боюсь, что... никем, – ответила Нина.

– Вы что – даже не знаете, как его зовут?

– Знаю, – сказала Нина, – мы были знакомы... То есть – мы знакомы. Его зовут Васик... Василий.

– Это хорошо, что вы с ним знакомы, – заметил врач, – вы сообщите родным о случившемся. А то – у него при себе документов не было. Ни документов, ни денег. Хорошо... А то нам пришлось бы с милицией связываться, чтобы они потом сами выясняли. С него-то теперь с самого не спросишь...

– А надолго он... в коме? – тихо выговорила Нина.

Врач пожал плечами.

– Этого я вам сказать не могу, – ответил он, – тут по-разному бывает. Может быть, он через час очнется, а, может быть, через десять лет. Вы же читали в средствах массовой информации статьи о случаях, когда больные впадали в летаргический сон? Сейчас об этом много пишут.

– Читала, – прошептала Нина.

Врач посмотрел на часы и озабоченно погладил свою бородку.

– Вы извините, – сказал он, – мне нужно идти. На осмотр. Всего хорошего. Не забудьте, пожалуйста, сообщить родным пострадавшего о случившемся.

Прежде чем Нина успела что-либо ответить, врач поднялся со стула и стремительно покинул палату.

«Вот так дела... – устало шевелились в голове Нины мысли, – это он, наверное, из-за меня... С приступом-то. Даже и не знала, что есть на свете такая сумасшедшая любовь. А мне теперь – как поступить? Я ведь о нем ничего не знаю. Доктор сказал – сообщите родным, а откуда я этих родных возьму?.. Ладно... Черт возьми, о чем это я? Ведь он... ведь у него был приступ как раз после того, как я поцеловала его, нанеся на губы мазь из коробочки дяди Мони... Нужно идти. Бориса я одного оставила. А он что-то надолго затих в своей комнате. На него не похоже – раньше такого с ним не бывало. Он обычно в такое время»...

Нина поднялась со стула и посмотрела сверху на неподвижное, изжелта-белое лицо Васика.

– Спит, – прошептала она, и что-то очень горячее – до боли горячее – ворохнулось у нее в груди, – спит, – повторила она. – Ну, спи, спи... Я еще приду навестить тебя, Васик...

Через час она поднималась к двери собственной квартиры. При виде столпившихся на лестничной клетки жильцов у Нины неприятно екнуло сердце.

– Что еще случилось? – катнулась шальная мысль в ее голове. – Что случилось? – спросила она у собравшихся.

– Кажись, с Борькой твоим беда, – ответил ей старичок из квартиры напротив, – орет, как резаный. То замолчит, то снова заорет. Вот, вот... Кажись, опять начал... Глотка прямо луженая...

Нина охнула. Рев, рвущийся из-за закрытой двери совсем не был похож на человеческий. Скорее, он походил на стон умирающего зверя.

Стараясь унять бешено забившееся сердце, Нина все рвала и рвала из кармана застрявшие там по неизвестной причине ключи от квартиры.

* * *

Погуляв немного по городу, мы, конечно, зашли в гости к Марианне Генриховне. И я совсем не удивилась, увидев там Дашу.

– Проходите, – приветливо проговорила Марианне Генриховна, – а мы с Дарьей только вас и ждем. Дашенька принесла мне торт такой большой, что вдвоем нам с ним никак не справиться...

– Спасибо, – вежливо откликнулся Иван, – но мы со своим...

И он вытащил из-за спины громадную белую картонную коробку, в которой находился торт, только купленный нами в близлежащем кондитерском магазине.

– Неплохо, – оценила Даша, когда мы открыли свою коробку, – но у меня все равно больше.

– Больше в магазине не было, – проговорила я, просто умирая от желания сказать Марианне Генриховне что-нибудь приятное, – а то бы мы, конечно, купили.

– Это потому что мой торт по заказу делали, – объяснила Даша, – а заказчик не пришел. Так что – когда я спросила самый большой торт – мне предложили вот этот.

– Балует меня Даша, – заметила Марианна Генриховна, ласково посмотрев на мою подругу.

Даша зажмурилась по ее теплым взглядом – как будто Марианна Генриховна погладила ее по голове.

Я немного неловко рассмеялась, чувствуя что-то похожее на ревность.

– Зато, – сказала я, – наш с Иваном торт бисквитный.

– Бисквитный? – ахнула Марианна Генриховна. – Это же мой любимый!

– Я как чувствовала, – сказала я, задорно подмигнув Даше – мол, знай наших...

И едва удержалась от того, чтобы показать Даше язык.

– Давайте, я сейчас порежу торты, а вы пока, Оленька и Ваня, присаживайтесь. Чай я уже налила...

Марианна Генриховна отошла, чтобы порезать торт. Иван сунулся помогать ей.