Иллюзия вечности

18 Сон: течение

Снилось, что меня вперёд ногами несёт в бурлящем потоке вниз по реке. Берега в тропических деревьях из уже знакомого мне леса стремительно проносились мимо. Причудливые кусты и деревья шумели, покачивая густой ярко-зелёной листвой, словно провожая меня на встречу с чем-то. Я летел в мутном потоке, время от времени соскакивая вниз с небольших выступов.

Меня ничто не беспокоило. Вода нежно обволакивала тело и несла его, мерно покачивая на поверхности. Плоть моя оказалась легче самой воды и погружалась в неё лишь на поверхности. Я откинул голову и посмотрел на небо. Маленькие облака проносились перед глазами, сливаясь в серые полосы, линующие небосклон. К горлу неожиданно подступила тошнота. Желудок сжался в спазме. Я с трудом опустил глаза вниз и сблевал прямо в воду несущегося потока. Сразу же полегчало.

Я решил смотреть только вперед и немного наклонил голову. Через какое-то время берега стали расходиться вширь. Я почувствовал, что река мельчала, а скорость потока увеличивалась. Где-то впереди горизонт обрывался, и за кромкой воды сияло безграничное нежно голубое небо. Неизбежно я должен был оказаться там.

Двадцать метров, десять, пять, три, один, и меня выкинуло инерцией бурлящего потока прямо в небо. Вернулись ощущения полета. Когда-то, в реальности, я прыгал с парашютом над облаками. Но здесь было по-другому. Меня не несло к земле с бешенной скоростью. Не размазывало щек по черепу и не вдавливало ушные перепонки. Напротив, я парил будто птица, легко и непринужденно. Был весом с орла. Раскинул руки и планировал в парящих вместе со мной брызгах воды. Были бы крылья, я мог бы взмахнуть ими и подняться вверх. Обратно. Это завораживало.

Я падал вниз наравне с громогласно обрушивающейся стеной потока навстречу, поднявшемуся у подножья обрыва, облаку из брызг. Я даже кричал от восторга, но не мог слышать свой жалкий голос в грохоте лавины воды. Просто падал, падал и падал.

Наконец я ворвался в колючий туман брызг, безжалостно впившихся в лицо, и почувствовал ужасную боль. Словно в каждую клетку моего тела воткнули по игле. Словно оно разом распалось на эти клетки. Словно меня разорвало, и я умер во сне…

19 Прелюдия

В ужасе проснувшись, я стал жадно хватать открытым ртом воздух. Ольга спала рядом. Проклятие! Ну и видения. После своих частых снов я обзавелся сонником, включавшим в себя толкования и Фрейда, и Цветкова, и прочих, неизвестных мне, учений. Слез с кровати, нашёл и открыл его. Умереть во сне – счастливое событие. Ну, надо же! Иное толкование: вас одолевают страхи; что вы замыслили обречено; и так далее… Вот так распутье. Я захлопнул сонник. Про счастливое событие мне понравилось больше.

Спустя час, проснулись уже все. Собравшись в гостиной, мы делали вид, что вчера ничего особенного не произошло. Раиса Георгиевна с аппетитом уплетала овсяную кашу. За ней не было заметно никаких странностей. За исключением, пожалуй, того, что глаза мамаши как-то азартно блестели и, время от времени, проскальзывала хитрая улыбка на лице.

Я, Ольга и все остальные расслабились и перестали следить за каждым движением мамы. Похоже, та действительно была в порядке и лояльно настроена. Однако, не покидала мысль, что всё-таки что-то нехорошее зрело в её бессовестной голове.

День прошёл незаметно. Также как и следующий, и последующий за ним дни. Сезон дождей установил свою власть надолго, беспрестанно проливая на крыши домов и мёртвую землю тонны холодной воды.

Мы редко выходили на улицу. Лишь один раз ездили в город за уцелевшими продуктами, собрав что только можно было с почти пустых вонючих прилавков, на которых под сквозняком шевелились одинокие бумажные ценники. Мы обобрали практически все окрестные садовые участки, обеспечив себя внушительным запасом овощей. Старались экономить топливо, нашу единственную надежду на тепло в доме.

Периодически встречались с соседями: Анатолием и Светланой. Пару раз ходили к ним в гости, где веселились, пели песни за круглым столом и поглощали спиртное. Они оказались действительно хорошими людьми. Без злобы и сарказма. Хорошо принимали нас. И всё же их семья была как вещь в себе. Ни он, ни она не нуждались в допинге общения с другими особями человеческой расы. Они были самодостаточны как целое. Оба домоседы и в чём-то даже одиночки.

Не забывая про людей из кирпичного дома, каждый вечер я сидел с биноклем у окна своей комнаты и наблюдал за ним. Благодаря упомянутому процессу, я уже как собственную квартиру знал детали дома и окружавшего его участка. Знал, что под крышей расположилось гнездо ласточек, слева от окна мансарды отошёл сайдинг и доски начали гнить, жалюзи иногда открывались. Я мог бы запросто сказать, сколько листьев облетало в день со сливы у торца дома. Но я так ничего и не узнал про его обитателей. Лишь ещё один раз мне посчастливилось заметить промелькнувший в темноте силуэт человека.

Видимо, мы своим визитом лишь спугнули их, и таинственные люди стали более тщательно маскировать своё присутствие.

Ольга увлеклась вязанием. Благодаря нашим усилиям, удалось достать в изобилие разных ниток, и вскоре Раиса Георгиевна примерила новые шерстяные носки. Далее в очереди на носки и шарф стоял я.

Ира продолжала удивлять нас искусной графикой, в которой по-прежнему отмечался след её душевной травмы. Элемент смерти необъяснимым образом присутствовал даже в натюрмортах, выходящих из-под её карандаша, угадывавшийся в лежащих тенях, либо в формах предметов. Я и не знал, как теперь это назвать: реализмом или всё-таки с приставкой «сюр-».

Мы же втроем с Сашей и Олегом вместе нередко застревали в мастерской. У нас там вызрел творческий коллектив по изобретению «чего бы то ни было» полезного. Плоды рационализаторского коллективного труда пока наблюдались лишь в усовершенствованной конструкции насоса, предназначенного для слива бензина из баков машин, и в помповой винтовке, плюющейся вязальными спицами. Единственное наше оружие на сей момент, кстати. Отдельно Сашка приладил спойлер на Форд. А я сконструировал себе подставку под бинокль из жалости к собственным рукам.

Одним словом, мы нормально жили до того дня, когда произошла трагедия, вернувшая нас к хаосу и, случаем, в очередной раз изменившая мою жизнь. Это было пятого октября, в день когда, наконец, утихли затянувшиеся дожди…

20 Олег. Люди из дома

– Боже… как больно! – таким мой друг нашел Олега, бесконечно шептавшего эти слова.

Октябрьским вечером мы с другом и девчонками стояли на улице, наслаждаясь ярким зрелищем кровавого заката солнца. Потягивали сухую Диоскурию, каким-то непостижимым образом, всё не оканчивавшуюся в бездонной кладовой дома. Ира пила сцеженный берёзовый сок. У Сашки кончились сигареты и он, оставив нас, вернулся в дом. Спустя пару минут, из окна раздался его призывный вопль.

Крик доносился из комнаты Скворцова. Когда мы влетели в распахнутую дверь комнаты, то увидели Олега лежащим на полу и сжимающим рукой низ живота. Вся нижняя половина его байковой рубашки была насквозь пропитана кровью, и с пальцев прижатой руки на пол, в образовавшуюся на ковре лужу падали красные капли. Ира закричала и, отвернувшись, прижалась к стене. Оля медленно опустилась на колени рядом со стонущим Олегом и закрыла руками рот.

Тем временем наш товарищ терял сознание. Кровь отошла от лица Олега, и зрачки глаз закатились. Я схватил полупустой стакан воды с комода, плеснул ей ему в лицо. Затем шлёпнул по щекам, и он захрипел.