Иллюзия

– Мне-то? – не веря ушам и глазам, переспросила Зоя.

– Ага, тебе.

– Ну, я не знаю, так сразу не соображу. А вы что, настоящий?

– Настоящий. И хватит стоять статуей, давай к столу. Сейчас угощать тебя буду.

Зоя осторожно, бочком присела на краешек табуретки и втянула худую шею в плечи. Сразу стала похожей на взъерошенного воробушка, впечатление усиливали короткая стрижка под «ежика» и худоба.

– Что ж ты косищу-то свою остригла? Не жалко было? Зоя на автомате провела рукой по коротким волосам и ответила:

– Так за косу-то денег дали, а потом на шампуни не надо тратиться.

– Понятно. Ну ладно, что кушать-то будешь, решила?

– А что, могу просить все что хочу?

– Ага.

Она сглотнула слюну и спросила:

– А можно бабушкин салат «Оливье»?

– И всего-то?

– Ну, тогда еще бокал настоящего шампанского и зефир в шоколаде. Можно?

– Можно.

Перед ней на столе появилась большая хрустальная салатница, горкой наполненная вожделенным салатом и искусно украшенная зеленью (в нее была воткнута большая серебряная ложка), ну и все остальное: бокал шампанского и коробка зефира в шоколаде. Зоя с широко открытыми глазами сначала посмотрела на стол, потом на Мороза, тот кивнул головой и, довольный произведенным эффектом, сказал:

– Ну что, приступай.

Она не стала соблюдать этикет и, пододвинув салатницу к себе, начала жадно есть.

– Зоя!

– А? – не отрываясь от трапезы, промычала она с полным ртом.

– Зоя!

– Что? – она подняла глаза на Мороза.

– Ты так не части – на голодный желудок плохо может быть. Поняла? Ты помедленнее, прожевывай как следует.

Она внезапно положила ложку на стол и из ее глаз покатились крупные слезы.

– Ты что? Я обидел тебя?

Зоя молча отрицательно покачала головой.

– Нет. Просто мне бабуля так говорила. Вот и вспомнилось.

– Ладно, не расстраивайся. Ты давай запей, не давись, – и Мороз пододвинул бокал с шампанским. – Ты мне вот что скажи. Ты учишься?

– He-а, работаю.

– Родня хоть какая-то есть?

– He-а. Ой, есть, совсем забыла.

– Кто?

– Братья и сестры.

Мороз подозрительно посмотрел на Зою.

– И много их у тебя?

– Много. Мелькнула догадка:

– Сектанты, что ли?

– Не – таджики.

– Не понял. Объясни.

– Ну, я работаю в ЖЭКе. Подъезды мою. Они тоже. Когда узнали, сколько я получаю денег, то обняли меня и с тех пор называют «сестрой».

– Понятно. Ты допивай шампанское-то, с зефиром это вкусно.

Прошло время. Отсверкали петарды и фейерверки. Народ разошелся по теплым и уютным квартирам с обильными столами, за которые сели вместе с родственникамии друзьями. А в крохотной кухоньке, подложив под голову руки, за столом спал человечек, одинокий и ненужный никому во всей Вселенной.

Зоя спала крепко, как они и рассчитывали. В шампанское было подсыпано легкое снотворное. Да и много ли ей надо? Мороз проговорил в никуда:

– Давай поднимайся, уже спит.

Через несколько минут в кухне появился крепкий парень с толстым пледом в руках и вопросительно посмотрел на Мороза, который, не поворачивая головы, сказал:

– Вовремя успели. После праздников эти уроды убили бы ее, тем самым освободив себе жилплощадь. Квартирка – дрянь, зато отдельная и в Центре, а это хорошие деньги. А теперь фиг, что получат. Вовремя родной дядька-то вспомнил о единственной племяннице. Молодец, что с нами связался. Ну, ничего, Заинька горюшко свое уже все выхлебала, теперь к десерту – к счастью приступай. Дядька у тебя богатый и одинокий. Ждет тебя не дождется. Эх, девонька, заснула ты в снежной России, а проснешься в летней Австралии. Все. Пакуй девчушку и поехали. Заказ выполнили.

В утреннем свете первого дня нового года на полу резко выделялся белый квадрат визитки, на которой читались три золотые буквы «С» с затейливыми вензелями. Ниже, помельче давалась расшифровка: «Спаси Себя Сам». Частное предприятие».

НЕБО

Небо! Насколько оно жестоко? А сколько может человек выдержать горя, посылаемого им? Говорят, что непосильного креста не бывает, а вдруг там просчитаются? Бывают же накладки.

Маша лежала на полу с закрытыми глазами, полностью расслабившись, и ни о чем не думала. Ей было все равно. Как неживая, ни одного движения, ни одной мысли. Небытие. Вдруг начала понемногу вырисовываться какая-то фраза. Словно на цыпочках, тихонечко стала подкрадываться. Все яснее и четче. Когда же подошла, Маша осознала: «Все умерли, и теперь мне не надо ни за кого переживать, рвать сердце, вернее – то, что от него осталось, волноваться и что-то делать, когда твое тело уже не слушается. Все!» И эта страшная для любого человека мысль неожиданно обрадовала. Теперь она свободна, а что случись с ней самой, то это ее уже не волновало. Пришло ощущение свободы от любви, долга и страха потерь. Чувство пустоты и безмятежности. Маша спряталась от всех в своей одинокой квартире. Утонула в своем бескрайнем одиночестве.

Святки. Самое время для чудес и вещих снов. Границы реальности рушатся, и в это время души близких приходят без особых препятствий в наш мир.

Часы своим гулким боем прогнали грезы. Маша открыла глаза и увидела в полоске голубого света фигуру умершего мужа. Олег стоял, наклонив голову, и поэтому лица не было видно, но она узнала его, и внутри все затрепетало. Боялась пошевелиться, чтобы не спугнуть желанное видение.

Послышался глухой голос:

– Маша, прости меня. Согрешил и поэтому не могу спокойно уйти. Я глубоко виноват перед тобой и перед твоей безмерной любовью ко мне. Но я должен сказать: у меня была связь с женщиной, родился ребенок, который оказался никому не нужен. Сейчас малыш очень страдает за наш грех. Прошу тебя, спаси его. В моей рубашке.

Потрясенная увиденным и услышанным, Маша никак не могла прийти в себя. Олег не успел договорить, но она все поняла. Встала и быстро побежала в спальню. Там все было как при муже. Комната хранила память. Вот и длинный кронштейн, на котором вешалки с дорогими рубашками. Она нетерпеливо стала ощупывать каждую и, конечно же, то, что искала, оказалось в самой последней, из белоснежного батиста. В кармане нащупала скомканную бумажку. Дрожащими руками вытащила и, расправив, прочитала адрес и имя. Надо было ехать.

Ее подвели к старой детской кроватке. Маша боялась заглянуть в нее. Сердце билось птицей. Сопровождающая ее хозяйка Дома малютки, толстая, в грязном халате баба, пахнув перегаром, хриплым голосом спросила:

– Ну что, дамочка, остолбенела? Смотри скорее, а то мне некогда. Дела ждут, – и захрюкала от предвкушения шальных денег.

Маша наклонилась и увидела среди грязного тряпья маленькое исхудавшее тельце, а на белом без кровинки личике огромные синие глаза, переполненные недетской болью и горем. Резануло по сердцу – глаза Олега, даже экспертиза на отцовство не нужна. Это его ребенок.

Сунув деньги в жадную и потную ладонь начальницы, сказала:

– Беру! – и схватив невесомого ребенка, закутав его в свою шубу, побежала к выходу. Только на улице она поняла, что в помещении нестерпимо смердело нищетой и смертью.

Небо! Насколько оно милосердно? Когда ты думаешь, что раздавлен и уничтожен, вдруг появляется маленький лучик Надежды, который непременно спасет, даст силы и смысл жить дальше. Спасибо, небо.

СУМЕРКИ

Весна. Время, когда поют птицы и цветут цветы. Время мечты и надежды, но Марии было не до сказок. Сегодня, в законный выходной, ее попросили выйти на работу. Она была скромным и забитым тяжелой жизнью человеком, слабостью характера которой пользовались все, кому не лень. Пользовались и презирали ее одновременно за мягкотелость и робость, за неумение сказать «нет». И внешность у нее была соответствующая. Маша была красива той красотой, которую не могут испортить ни мода, ни косметика, ни время. Как хорошее вино, с возрастом становилась все благороднее. От природы была блондинкой, а знаете, какая кожа у блондинок? Нет, не конопатая, конопатая у рыжих. Кожа белоснежная и такая тонкая, что можно видеть голубые веночки. Волосы и ресницы светлые, словом, – «моль белая». Товар штучный, на очень изысканного любителя красоты.