ИМАГО (Phasis imago)

Снеговичок сидел (или стоял?) на чем-то вроде чечевичного зерна полуметрового диаметра. Перед снеговичком из зерна торчали два слегка изогнутых то ли побега, то ли рога, то ли клыка – левый серый, правый светло-серый.

Наконец человек подлетел почти вплотную и завис метрах в семи-десяти от кромки, точно напротив Артема. Показалось, будто за спиной человека что-то струится или трепещет на манер стрекозиных крыльев, но так оно и есть или же только кажется – Артем не мог сказать однозначно. Снеговичок завис рядом с человеком.

Долго, секунд, наверное двадцать-тридцать они разглядывали друг друга. А после этого человек вдруг спросил:

– Ты кто?

По-русски спросил. А потом еще и на интере.

– Я… Я… с лайнера "Одесса", – пробормотал Артем. – Из обслуги.

– Флот? – человек улыбнулся. – Я Никита.

– Артем, – представился Артем обескураженно. Похоже, Никита не видел ничего необычного в визите космолетчика с лайнера "Одесса" на гигантском летающем блюдце.

– По-моему, ты тоже проснувшийся, – заявил Никита, склонив голову и смешно прищурив один глаз. – Я прав?

Артем не понял о чем он. Наверное, недоумение отразилось на его лице, потому что Никита усмехнулся.

– Вижу, что прав! Можно к тебе?

Артем спохватился – может, гость устал висеть над двухкилометровой бездной? Выразительно махнув рукой, он сполз с внешнего валика на поверхность Листа и застыл в ожидании.

Никита со спутником тотчас перемахнули через кромку. И если человек просто встал на ноги, как и подобает человеку, то снеговичок на своей чечевичине продолжал висеть невысоко над Листом у его правого бедра.

Артем отметил, что никаких стрекозиных крыльев у гостя, конечно же, нет, но вместе с тем и призрачное трепетание за спиной иссякло.

– Ну, что? – спросил Никита весело. – Выкладывай, кто ты и откуда.

Артем несколько мгновений колебался, а потом со вздохом спросил:

– Ты, Никита, вино пьешь?

Гость засмеялся:

– Хороший заезд!

И снова засмеялся – громко, заливисто. А потом сказал:

– Зови меня Ником. И да, я пью вино. Надеюсь, у тебя хорошее.

– Пошли! – вторично вздохнул Артем и направился к месту, где было удобно перебраться через вторую кромку.

Глава вторая.

Зима прошла очень быстро. Но Ник не обманывался: он знал, что время течет быстрее для тех, кто по-настоящему занят. А в то, что он сам занят по-настоящему, а не дурака валяет – старался просто верить.

Ник действительно многому научился, но, к сожалению, не всегда понимал – как именно. Например, теперь он безо всяких проблем летал.

Без натуги и неуверенности. Дух и тело обучились этому, отточили начальные навыки до совершенства – Ник не представлял как еще можно улучшить это искусство. Разве что, научиться летать быстрее, но тогда есть опасения, что появятся проблемы от неизбежного нагрева при трении о воздух. Наверное, более опытные проснувшиеся его уровня последствия трения каким-то образом купировали, но сам Ник до этого пока еще не добрался.

Всему свое время.

Зато он прирастил к своему коттеджу сауну – не пользуясь механозародышами и эмбриопрограммами. Даже Буга оценил, когда Ник затащил его попариться. А в середине зимы заявилась Криста с подругами, заставила Ника сауну прогреть и выгнала его гулять. Ник, отпуская ехидные шуточки, отправился – куда ж деваться? Потом девчонки заглядывали еще несколько раз. Ник не возражал – пусть парятся, раз нравится. Должна же и земная культура что-нибудь дать селентинцам? Сауна – не самый плохой вариант.

Иногда с выси недостижимых для Ника уровней спускался наставник.

Задав несколько вопросов и выразив удовлетворение состоянием Ника, наставник вновь взмывал в свои эмпиреи. С одной стороны Ника это радовало: раз наставник удовлетворен, значит он сам на верном пути. С другой стороны Ник пытался анализировать заданные вопросы и не мог взять в толк – что они говорят наставнику и зачем вообще нужны? Нет, глобально-то понятно – оценить прогресс Ника на стезе пробуждения. Но какую именно информацию дают ответы Ника наставнику?

Та еще загадка.

Или, вот, шнырики. Общаться с ними Ник тоже стал больше, особенно с хорошо знакомой троицей, с приятелями Буги. Они и правда были симбионтами, то есть летающие диски – один отдельный организм, а малоподвижные наездники-шнырики – второй. Дисками шнырики даже могли при необходимости обмениваться. Еще Ник подозревал, что диски-левитанты имеют неселентинтское происхождение. Похожие на наездников животные на Селентине водились. Похожие на диски – нет.

Вероятно, диски были какой-то инопланетной формой жизни, которой было сподручнее "просыпаться" в компании селентинских шныриков. Как диски попадали на Селентину тоже оставалось загадкой, равно и как они отыскивали симбионтов. В целом эти дуалистические организмы обладали совершенно нечеловеческим мышлением, однако базовые понятия гуманистического разума были и им не чужды. Во всяком случае, один из шныриков однажды спас Нику жизнь, подняв на безопасную ветвь супердерева во время атаки гигантов-землеходов. День за днем шнырики охотно приходили Нику на помощь и в охоте, и в изысканиях, да и просто составляли компанию во время прогулок и путешествий по селентинским дебрям. Как только Ник научился вести с ними простейшие понятийные диалоги, кто-нибудь из этих забавных созданий постоянно вертелся рядом. Чаще всего Рогалик – средний по размеру шнырик, похожий на снеговичка и облюбовавший диск с парой шикарных буйволовых рогов. Самый маленький, которого Ник окрестил Пифагором за пристрастие к математике, присоединялся реже других – уж очень редко Ник занимался чем-нибудь связанным со страстью Пифагора. Самый крупный (его Ник нарек Тарзаном) был незаменим на охоте или рыбалке, а этим Ник тоже занимался нечасто, поэтому Тарзан более всего предпочитал общество Буги, штатного добытчика местной общины селентинцев. Зато если Ник принимался что-нибудь мастерить – тут было не отогнать Рогалика. В деле приращивания к коттеджу сауны Рогалик здорово помог, а уж как заготовителю дров для костра ему вообще не было равных.

Костры любили вообще все шнырики – и упомянутая троица, и остальные.

Ник подозревал, что диски-левитанты подпитываются теплом и светом. Ну а Ник с удовольствием пек в углях местные корнеплоды, по вкусу неотличимые от картошки.

К середине весны Ник стал все чаще задумываться об однообразии своего теперешнего бытия. Время каждодневных открытий прошло, он освоился на Селентине, пусть и не стал полноправным членом общины как Буга или Криста. Держался наособицу, да и жил отдельно, а не в гигантском пне-стойбище. Ник уже знал, что далеко не все в этой общине – проснувшиеся. Буга и Криста тут родились и выросли, наверное они и не представляли жизни вне общины, а после пробуждения у них просто появилась прорва новых занятий. Ник же был существом по определению пришлым. С общиной он сотрудничал, не более. И к середине весны обнаружил, что начинает маяться скукой. Помогать Буге на охоте или рыбалке, конечно, дело благое, но слишком уж однообразное. К тому же из Ника таинственным образом выветрился весь охотничий азарт – возможно потому, что теперь охотился он исключительно для пропитания, а не в качестве отдыха от рабочей рутины. Теперь рутиной стала охота.

Разговоры с Кристой по-прежнему оставались чуть ли не единственной отдушиной для любопытства – только от Кристы Ник все еще узнавал что-либо новое о Селентине, ее обитателях и о себе. Однако у Кристы то ли прибавилось дел, то ли Ник ей в свою очередь наскучил – так или иначе встречи и беседы с нею стали куда более редкими. А с Рогаликом или Тарзаном не особенно поговоришь…

Поневоле Ник задумался о том, что нужно что-то менять. Как-то встряхнуться, вырваться из каждодневного однообразного круга забот.

Может быть, перебраться в какое-нибудь новое место? Не единственная же на Селентине обитает община, найдутся и другие. Наверняка там встретятся и новые проснувшиеся, глядя на которых и Ник подтянется вверх. Он размылял об этом, валяясь на нижних ветвях супердеревьев и мечтательно созерцая небеса, глубокие, прозрачные и с некоторых пор переставшие быть недостижимыми.

"Надо поговорить о смене обстановки с наставником, когда он снова объявится, – думал Ник. – Смена обстановки всегда действует благотворно. Не станет же он меня удерживать?"