Имитатор. Книга шестая. Голос крови

– А если это случайная баба? Три месяца, говоришь? Здоровый молодой парень сам себе режиссер? Не, ну может быть. Или, к примеру, с этой бабой, которая сейчас тебе мстит, у него вовсе ничего не было. С мужиком тем более. Ну типа: «Я любила молча. Только одинокие дети могут затаить в себе страсть…» Чего ты вытаращилась, как будто у меня из ушей брильянты посыпались?

– Мишкин! Ты что, Цвейга читаешь? Да еще и цитируешь!

– А ничего, что у меня жена – учитель литературы? – обиженно буркнул тот. – Да и вообще. Думаешь, Мишкин – тупой валенок? Опер, что с него взять, да?

– Стас, миленький, да я же… Удивилась, да. Ты так убедительно играешь этого самого валенка. Я понимаю, что это профессиональное, но правда, очень убедительно выходит. Ну прости!

– Ладно уж. Так чего я говорил-то? Может, кто-то по Денису со стороны вздыхает? Или вздыхал. Мечтал. А после – бемц.

– Может, – согласилась Арина. – Только как-то очень уж… литературно.

– Точно-точно. Ты ту шумилинскую поклонницу вспомни, которая тебя чуть не убила.

– Ну… такие все ж не на каждом шагу попадаются.

– В жизни, а тем более в нашей с тобой жизни, чего только не бывает.

– И что теперь? Шерстить всех его знакомых?

– У тебя есть другие предложения? Пустить все на самотек? Пока этот псих вправду кого-нибудь не убил.

– Что?! – опешила Арина и поспешила объяснить. – Пахомов сегодня знаешь, что сказал? Кроме осторожнее и так далее. Нет, не просил прекратить частное расследование. Наоборот. Одобряет, хотя и не показывает. Сказал «пока он кого-нибудь в самом деле не убил». По-моему, он все знает. И про нападения, и даже про смски с угрозами.

– Конечно, знает, – хмыкнул Стас.

– Откуда?

– Без понятия. Это же Пахомов, думаешь, его ППШ только за инициалы прозвали? В общем, как ни крути, Денису надо вдумчиво в собственной памяти покопаться. Все перерыть, и что было, и чего не было. И на платформе мог мельком знакомого увидеть, и вообще пусть всех знакомых вспоминает – взгляды там исподтишка и всякое такое.

* * *

– Если я не замечал, что ж я теперь могу вспомнить? – Денис потянулся, поморщился, потер виски, поднялся – медленно, сосредоточенно, как будто прислушиваясь к чему-то. Еще раз потянулся, подвигал плечами, словно непривычную одежду примерял. И опять опустился в задвинутое между окном и аппаратной тумбой кресло.

Кресел в палатах, даже в индивидуальных боксах, разумеется, не полагалось. Но Илья Зиновьевич был так счастлив, что неведомый злодей не успел причинить никому никакого вреда, наоборот, безнадежный, казалось бы, пациент пошел вдруг на поправку! Да он бы не только кресло, он бы персональное озеро с лебедями в палате обустроил. Впрочем, о поправке говорить было еще очень и очень рано, но – как минимум – пациент пришел в себя. Да еще и не полувменяемым овощем, а вполне разумным человеком. Относительно, конечно, разумным. С учетом его, пациента профессиональной привычке к риску. Увидев, как Денис пытается усесться на подоконнике, врач пришел в ужас:

– Сделал лечебную гимнастику – и лежи отдыхай, восстанавливайся. Ну или хоть сиди.

– Я эту кровать видеть уже не могу! – замотал головой упрямый пациент, едва не вписавшись виском в оконный косяк. – А на стуле неудобно.

– Неудобно! – фыркнул нейрохирург, но кресло откуда-то добыл. Может, даже из собственного кабинета. Возражать никто не пытался. Его, хоть и звали за глаза Зямой, но считали примерно за наместника всех богов и трепетали соответственно. Все, включая завотделением. Да что там – даже главврач всея клиники глядел на «наместника» почти заискивающе. Подумаешь – кресло! К тому же вся больничная администрация была изрядно напугана тем злосчастным нападением – попыткой покушения, шутка ли! – и страшно опасалась каких-нибудь последствий. Так что слушались не только Зяму, но и Арину, и подменявших ее оперов. Индивидуальный бокс в самом дальнем углу? Извольте. Камеры лишние над дверью и в иных стратегических точках повесить? Сейчас-сейчас. Тревожную кнопку отладить? Уже готово.

– А это что? – Мишкин с интересом тасовал сложенную на тумбочке пачку исчерканных бумажных листов.

– А! – Денис махнул рукой. – Разрабатываю мелкую моторику. Зяма говорит, очень полезно для восстановления нейронных связей или чего-то в этом роде. В юности-то я недурственно рисовал, после забросил, так что пока не очень выходит.

– Ничего себе не выходит! – присвистнул Стас. – Погоди-погоди, это же…

Арина потянула к себе один из рисунков: в мешанине линий узнавалась больничная палата, утыканная оборудованием – изображенная явно с позиции кого-то, лежащего на кровати, возле которой возвышалась намеченная несколькими штрихами фигура. Слегка размытая, словно она двигалась.

– Вспомнить пытаюсь, – пояснил Денис. – Я ж ее запомнил, а описать не могу.

Арина и Стас взглянули друг на друга синхронно и в унисон же выдохнули:

– Это не она.

– Как – не она? – удивился Денис. – Я, может, и не бог весть какой художник, руки как чужие, да и забыл все, что умел, но, по-моему, сходство передать получилось. Правда, за маской, шапочкой и халатом не много разберешь, но это уж не моя вина. Глаза вроде запомнил.

– Мы не о твоих талантах, Дэн, наоборот! – соскочив с подоконника, Арина размашисто зашагала по палате, словно подстегивая таким образом мысли. – Если ты запомнил и если нарисовал точно…

– Два «если»… – перебил Мишкин.

– Брось, – она досадливо отмахнулась. – То, что мы видели на камерах, и этот рисунок друг другу не противоречат, скорее уж наоборот, гармонично друг друга дополняют. Значит, считаем, что верно.

– Да верно, верно, я ж не спорю, – согласился опер. – И это точно не она, глаза совсем другие. Можешь расслабиться.

– Да что значит – не она? – Денис переводил глаза с Арины на Стаса и наоборот, явно ничего не понимая.

– Понимаешь, – вздохнул Мишкин. – Мы когда записи с больничных камер просматривали, эту… этого… черт, даже не поймешь, мальчик или девочка… Ты, кстати, сам как думаешь?

– Н-не знаю, – с запинкой произнес Денис после паузы. – Думал – девочка, но это скорее домысел: раз медсестра – значит, девочка.

– Печаль, – опер вздохнул еще глубже, даже языком удрученно прищелкнул. – В общем, мы на этих записях одну нашу… знакомую опознали. Нет, ну не то чтоб опознали, но двигается уж больно похоже. И модус операнди опять же типично ее.

– А если по рисунку – это не она? – сообразил Денис.

– Точно. Только тут, понимаешь, фишка какая. Что это не она, мы и так знали.

– Но думали, что есть вероятность ошибки?

– Нет такой вероятности. Померла она, дамочка та.

– И это абсолютно точно, – вставила Арина. – Я ее тело не только видела, но и, гм, пощупала.

Денис поерзал, словно кресло стало вдруг неудобным:

– Погоди, Стас, ты про кого говоришь? Про ту убийцу, которую Арина поймала?

– Положим, мы ее все вместе поймали, – уточнила Арина. – Но – да, именно про эту. Ее в СИЗО по голове приложили, она… неважно, в общем, на днях она наконец покинула этот мир. Я собственноручно ее тело в морге щупала.