Имоджин

— Это Пор-ле-Пэн, — сказал Матт.

Имоджин вытянула шею. Внизу под ними склоны были усеяны небольшими белыми виллами с красными крышами и зелеными ставнями. Магазины, кафе, казино и светлые, пастелевые дома теснились вдоль береговой линии. В гавани качались на воде рыбачьи лодки и яхты. Какая-то рыбацкая деревушка, подумала Имоджин.

Ее ожидало еще одно потрясение. Она всегда считала, что французы — некрасивое коренастое племя. Но когда они ехали вдоль набережной, она не могла припомнить, чтобы где-нибудь прежде видела столько красивых девиц с волосами по пояс, длинными конечностями и загорелыми лицами. Они возвращались с пляжа. Неудивительно, что Кейбл потратила три четверти часа на свое лицо. Неудивительно, что Ники был похож на мальчишку, которого пустили похозяйничать в кондитерской лавке.

Их гостиница «Реконнесанс» находилась в конце набережной. С каждого балкона свисали сохнущие купальные костюмы и полотенца. Толстая мадам в сопровождении еще более толстого пуделя вперевалку двинулась навстречу Матту и, что-то бормоча, поцеловала его в обе шеки. Имоджин с облегчением узнала, что у нее и у Ники будет по отдельному номеру.

— Мадам сочетает респектабельность с жадностью, — по-английски объяснил ей Матт, когда они поднимались по красной кафельной лестнице. — За два одноместных номера она берет больше денег, чем за один двухместный, но коль скоро приличия соблюдены, она не обращает внимания на то, кто к кому проскользнул в номер, когда погашен свет.

Комната Имоджин была совсем крохотная с большой односпальной кроватью, без мыла, без комода и вешалок для одежды. За картинкой на стене был заложен пластиковый цветок. Рядом с кроватью в вазе стояли пять стеблей камыша. Выглянув из окна, можно было увидеть море.

Она села, захваченная новой волной отчаянной тоски по дому. Волосы у нее были жесткие и пыльные, в теле чувствовалась ломота от долгой неподвижности. За дверью Ивонн громко жаловалась на то, что один прием ванной стоит десять франков, а Кейбл выгоняла Матта вниз, чтобы не торопясь переодеться. Я должна собраться, подумала Имоджин. В конце концов, у нее отпуск, и надо попробовать развлечься. Она как следует умылась в ледяной воде, надела один из своих новых просторных халатов и туфли на высоких каблуках, чтобы выглядеть повыше и постройнее. Она немало поработала со своим лицом прежде чем присоединиться к остальным в баре.

Там она сразу же поняла, что оделась не так. Большинство было в брюках и рубашках приглушенных светлых тонов. Девушки, которые были в платьях, носили их плотно облегающими или туго затянутыми в поясе. На ногах у них были греческие сандалии на босу ногу. Она видела, как все эти загорелые лица смотрят на нее со смехом. Ники посмотрел на ее халат с плохо скрываемым неодобрением.

— Ждем ребенка, дорогая? — холодно и отчетливо спросила Кейбл.

— Она выглядит прекрасно, — сказал Матт, заполнявший гостиничные анкеты.

Указав на стоящее рядом кресло, он сказал:

— Садись сюда, малыш, я впишу твои данные. Как твоя комната?

— О, все отлично, — сказала она с благодарностью.

— А у нас нет, — сказала Ивонн. — У меня нет лампы рядом с кроватью.

— Ты ешь так много сырой моркови, что я бы предположил, что ты можешь видеть в темноте, — сказал Матт.

— Это какая-то старая развалюха, — заявила Ивонн. — Я ожидала чего-нибудь получше, например, что-нибудь вроде этого. — И она махнула рукой в сторону отеля «Плаза», который возвышался над заливом со своими красными и белыми тентами.

— Можешь там остановиться, если готова совсем не есть или отправиться восвояси завтра же, — сказал Матт. — Одна ночь в «Плазе» стоит столько же, сколько две недели в «Реконнесансе».

— Ну, может быть, и не «Плаза», — уступила Ивонн. — но все-таки что-нибудь не такое убогое.

Матт продолжил заполнение анкеты Имоджин. Род ее занятий он обозначил словом «библиотекарь», что звучало очень внушительно.

— В старые времена мадам была очень добра к Матту, — вступилась за него Кейбл.

— Когда я был студентом, она позволяла мне останавливаться здесь практически даром, — сказал Матт. — Она когда-то участвовала в Сопротивлении. Я уверен, что она может одолжить свой револьвер, если придется отстреливаться от тараканов.

Имоджин смотрела на прусскую синь моря, сверкавшего в закатных лучах.

— Как по-французски фотомодель? — спросил Джеймс, стараясь как-то заполнить возникшую неловкую тишину и одновременно анкету Ивонн.

— Catin [10] . — сказал Матт.

10

Шлюха (франц.).

Кейбл хихикнула, а Джеймс торжественно вписал это слово в анкету.

Компания немцев села за соседний стол и начала стучать, призывая официанток.

— Здесь ужасно много туристов, — проворчала Ивонн.

— Но ты ведь тоже туристка, — сказал Матт.

Мимо прошла стройная брюнетка в кружевной рубашке с концами, завязанными под грудью так, чтобы был виден красивый загорелый торс.

— В этом году, похоже, все это носят, — сказала Кейбл. — Мне тоже надо прикупить.

— Что на самом деле значит catin? — спросила Имоджин у Ники, когда они уже прогуливались по набережной.

— Проститутка, — сказал Ники.

Они ужинали в ресторане, обвешенном стеблями виноградной лозы. Море лежало под ними синей тенью с огнями рыбацких катеров, отправлявшихся на ночную ловлю. Все проголодались и ели рыбный суп с чесноком и рагу. Вино разливалось в изобилии. Даже Ивонн выглядела повеселевшей и неожиданно обратилась к Матту, изобразив свою улыбку волка из «Красной Шапочки»:

— Может быть, вам с Кейбл самое время назвать день?

Все примолкли. Матт в упор посмотрел на Ивонн и спросил:

— Какой день?

Она игриво погрозила ему пальцем.

— Не притворяйся. Вы с Кейбл встречаетесь вот уже скоро два года. Я про то, что пора сделать из нее порядочную женщину.

Кейбл покраснела от гнева.

— Это не твое собачье дело, Ивонн.

— Дорогая, я ведь для твоей же пользы.

Матт взял Кейбл за руку и пожал ее. Потом обернулся к Ивонн и тихо сказал:

— Позволь прямо сказать тебе три вещи. Во-первых, я очень близко к сердцу принимаю «пользу» Кейбл. Во-вторых, я с ней согласен, что это не твое собачье дело. И в-третьих, у тебя на подбородке масло.

Сначала настало гробовое молчание, а потом взрыв общего хохота. Не засмеялась только Ивонн, которая от злости стала красной, как ее волосы.

Ники зевнул.

— Бог мой, я так устал, что мог бы заснуть на бельевой веревке.

Матт нежно потрепал Кейбл по щеке.

— Думаю, надо пораньше в постель, ты как, дорогая?

Она благодарно кивнула. Он хороший человек, подумала Имоджин, действительно, хороший. Она почувствовала, что ей становится не по себе. Может быть, не стоило есть этот суп с чесноком. Ники глазел на величественную блондинку за соседним столом.