Император из двух времен
Шрифт:
Круглый буквально взвизгнул:
– Четверть часа! Бог ты мой, четверть часа! Да мы отходим через семь минут, милостивый государь! Извольте закончить прием этой вашей воды раньше!
Офицер отрицательно покачал головой:
– Вы, господин Арбузов, как человек носящий форму железнодорожника, сами должны понимать, что если в котле паровоза будет недостаточно воды, то мы просто взорвемся в пути! Я и так приказал наполнять только до минимально необходимых значений! Задержите отправку буквально на десять минут! Ничего с пассажирами не случится!
Господин в белом кителе заявил с неописуемым апломбом:
– «Дальневосточный экспресс» никогда не отклонялся от графика ни на одну минуту! И пока я обер-кондуктор поезда, этого при мне не случится, милостивый государь! Мы отправляемся строго по
Арбузов развернулся и покатился по перрону, перекатываясь на своих коротеньких толстеньких ножках.
Полковник лишь припечатал его вслед одним единственным словом:
– Дурак!
Но тот катился дальше уже ничего не слыша, да и, не желая ничего слышать.
Смирнов в сердцах сплюнул, а затем, обратив взор на Никитина, спросил недружелюбно:
– Вы кто и что вам надо?
Иван представился.
– Специальный корреспондент Телеграфного Агентства России и Ромеи Иван Никитин, вот моё служебное удостоверение.
Но полковник лишь бросил:
– Я занят.
И куда-то поспешил вдоль перрона.
– Хм…
Этот нечленораздельный звук стал яркой иллюстрацией недоумения прибывшего из самого Города гостя.
Тут ударил станционный колокол, и прогуливающиеся господа с дамами заспешили занять места в своих вагонах. Обер-кондуктор дал свисток, паровоз дал протяжный гудок и игравший легкую музыку станционный оркестр заиграл невесть почему «Прощание славянки». В клубах пара отошел от станции «Дальневосточный экспресс» и его сверкающие вагоны застучали колесами, унося пассажиров к океану.
Минут через пять появился на перроне спешащий полковник Смирнов. К нему тут же подскочил с докладом дежурный офицер и принялся что-то эмоционально объяснять. Командир бронепоезда прервал его объяснения и что-то жестко приказал. Офицер коротко козырнул и бросился исполнять приказ.
Смирнов бросил взгляд на Ивана и лишь простонал в сердцах:
– Ну, что за день! Господи, за что мне всё это?
Поиграв желваками, он сообщил:
– Мне сообщили о необходимости принять вас на борт. Признаться, я не в восторге от вашего визита. Мягко говоря.
– Отчего же?
Полковник смерил его недружелюбным взглядом и ответствовал:
– Да, милостивый государь, есть у меня причины, уж не обессудьте. Всякий раз, когда какой-нибудь из ваших коллег появляется на борту моего бронепоезда, у меня приключаются всякого рода неприятности и даже события. Так что постарайтесь не путаться у меня под ногами и не отвлекать от дела моих подчиненных всякими глупыми и никому не нужными разговорами. Вам всё понятно, милостивый государь?!
Ещё посверлив прибывшего взглядом, он с вызовом уточнил:
– Во время войны, сударь, вы в каком полку служили?
Никитин внутренне усмехнулся.
– Господин полковник, представляюсь по случаю прибытия для временного прохождения службы. Подпоручик запаса Иван Никитин, честь имею. Во время Великой войны проходил действительную службу в Лейб-Гвардии Его Императорского Величества Финляндском пехотном полку, после чего был переведен в состав 777-го запасного полка полковника Слащева. Затем был прикомандирован к Особому информационному управлению Генерального Штаба Армии Единства. В настоящее время – сотрудник Константинопольской дирекции Министерства Информации. Принимал участие в качестве военного корреспондента в освобождении Города от осман. Временно прикомандирован сюда для помощи местным коллегам в развитии местного отделения МинИнформа, а также для передачи объективных сведений о событиях региона и о службе наших доблестных войск в центральные подразделения нашего Министерства.
Иван демонстративно щелкнул каблуками, хотя и находился в цивильной одежде. Конечно, практически всё, что он сейчас поведал полковнику, была чистая правда. Хотя и не вся. Например, в составе Финляндского полка он, перепуганный призывник четвертой очереди, участвовал в попытке государственного переворота в ночь на 6 марта 1917 года. Под командованием всё того же командира – нынешнего генерал-адъютанта Его Всевеличия графа Слащева-Босфорского. И пожелал перевестись Иван в эти самые «Три топора» отнюдь не просто так, ведь
выбор был между самым страшным участком фронта в наказание за мятеж и службой в новом полку, с которым ещё всё было непонятно. И что лично полковник Слащев буквально выбросил его из числа личного состава полка в связи с полной непригодностью к военной службе. Отправив его с глаз долой «на повышение» в Министерство информации, благо язык у Ивана был хорошо подвешен. Ну, и дальше в таком вот духе. У него действительно имелись погоны подпоручика, но это было лишь отражением его штатного статуса в МинИнформе, каждый сотрудник которого числился при Генштабе в качестве мобилизационного резерва для развертывания фронтовых и прочих военных газет на случай войны и прочей мобилизации.Так что Никитин кривил душой не слишком сильно. Скорее недоговаривал.
Однако, сказанное произвело должное впечатление на полковника, поскольку он явно смягчился, у приглашающе указал рукой в сторону двери в стальной стене.
– Что ж, господин подпоручик, в таком случае постараюсь быть вам полезным. Прошу вас на борт нашего сухопутного крейсера.
Тут подбежал дежурный и доложился, что запасы воды пополнены и всё готово к отправке. Полковник кивнул, отдал несколько приказов, и военная машина завертелась. Еще через пару минут «Меч Освобождения», тяжело стуча своими стальными колесами, покатил вслед давно исчезнувшему с глаз «Дальневосточному экспрессу».
ТЕКСТ ВИТАЛИЯ СЕРГЕЕВА:
Херберт Дэвид Кроли (1). «Новая республика» № 5 1920 г. Нью-Йорк.
(печатается по: Х. Д. Кроли «Письма о России» пер. с англ. М.1932 год)
Письмо первое: «Возвращение надежды»
Мои читатели знают насколько тяжелым были последние годы для редакции «Новой республики» (2) и всего нашего движения. Болезнь, которую в мире зовут американской, забрала в самом расцвете сил моих соредакторов Рудольфа Борна и Уолтера Вейла, судьба лишила нас и нашего лидера – Теодора Рузвельта (3)… Казалось, все события идут против нашего прогрессивистского дела. От этих напастей я стал уже сомневаться в праведности наших убеждений, как наша учредительница госпожа Дороти Пейн Уитни (4), так же потерявшая мужа от мировой инфлюэнции, пригласила меня в Константинополь, на всемирную конференцию прогрессисток. Как человек, чья мать всю жизнь боролась за женские права, воспитывая и во мне к этому справедливому делу солидарность, и как журналист, я не мог отказаться. Глупо было не воспользоваться представившемся случаем развеяться и посмотреть на город и страну, о которых так много говорят в последние годы.
Не буду утомлять вас прелюдиями, пароходы, с учетом класса кают, все одинаковые. Направляясь за океан я, конечно, рассчитывал не на короткую прогулку. Сам по себе съезд женщин, собравший в одной зале и супруг правящих монархов, и известных благотворительниц, и социальных активисток из обеих Америк и Евразии, был событием. Но о нем, как и последовавшей грандиозной свадьбе нашего миллионера Вандербильда с племянницей правящего в России монарха (5), я напишу в другой раз. А пока остановлюсь только на общих впечатлениях, складывающихся от моей продолжительной поездки, и отмечу реакцию на злобу дня.
Начнут с Константинополя. Город древний, со своим колоритом, но за последние два года приобретший современный цивилизованный вид. Собственно, уже в первые, часы пребывания там начинаешь проникаться этой странной атмосферой происходящих изменений, этим движением в будущее. При всем этом движении, прошлое не разрушается революционным порывом: оно подпирает собой и вплетается в меняющееся и ускоряющееся время, органично переходя из средневековья в наш электрический век. И это чувство наполняет по всему пути по Ромее и России. Далеко не на каждом проезжаемом полустанке перроны были освещены лампами Эдисона, а убранство и удобство вагонов практически везде контрастировало с видимым за окном, но дух этот – дух прогресса встречал нас на каждой станции…