Император ярости

Я усмехаюсь, глядя на то, как худи свисает с Анники, как одеяло или забавный пончо. Она выглядит уставшей, лицо осунулось, глаза полны усталости.

— Не смогла уснуть? — тихо спрашивает она.

Я качаю головой, затягиваю халат плотнее.

— Не совсем.

Анника входит в комнату, тихо закрывая за собой дверь. Она подходит к кровати, садится на край со вздохом.

— Я все время думаю о той ночи. О стрельбе, обо всем этом.

— Эй, мы справлялись с худшим, когда были вдвоем против всего мира на улицах, правда?

Она усмехается, поднимая лицо, чтобы взглянуть на меня.

— Это начало очередной фирменной речи Фреи?

— Трава всегда зеленее?

Она хихикает.

— Не знаешь, что имеешь, пока не потеряешь?

Она смеется, снова глядя на меня.

— Спасибо.

— Всегда пожалуйста, — улыбаюсь я в ответ. — Эй, если я не могу помочь настоящим советом, то хотя бы могу заставить тебя смеяться достаточно, чтобы забыть о том, что беспокоит, правда?

Она улыбается мне, но лицо все еще беспокойное.

И я знаю почему.

Хочу, чтобы она чувствовала, что может поговорить со мной об этом.

Оглядываясь назад, удивительно, что мы с Анни вообще выжили на улицах все эти годы. Две молодые девушки, одни в мире, полном чудовищ, которые только и ждут момента, чтобы ими поживиться. Я знаю, что Анника не раз сталкивалась с ужасами и опасностями, как и я.

А потом мы встретили другого рода монстра. Того, кто был терпеливым и вежливым. Кто заманивал нас подарками и блестящими безделушками, втягивая всё глубже.

Его звали Валон Лека, глава Братства, армянской преступной группировки. Мы впервые пересеклись, когда он нанял нас для одного дела. Тогда это было наше самое крупное ограбление, и после того, как мы выполнили задание, Валон позволил нам оставить себе половину украденного.

С этого момента мы принадлежали ему.

Следующее дело? Опять половина доли, а не десять процентов, как было оговорено. А потом — уже всё, что угодно. Он осыпал нас вниманием, подарками, машинами, дорогой одеждой, украшениями… чем угодно.

Я поддалась его обаянию и щедрости.

Анника — поглотилась ими.

Сейчас я понимаю, что моя подруга пережила то, что теперь называют «груминг». Анни было двадцать два, она была буквально бездомной, без семьи, без защиты. Как и я.

А Валону было сорок пять. Очаровательный, богатый, влиятельный и, чего уж там, довольно привлекательный.

У Анники не было шансов.

Мы были частью его жизни три года. И я никогда не прощу себе, что оставила подругу в этом тюремном золочёном плену.

Нет, он не запирал её в клетке, не привязывал цепью к радиатору. Тюрьма была создана из подарков и роскошных каникул. Из пентхаусов и брендовой одежды. Он держал нас счастливыми и ослеплёнными, пока мы не проснулись спустя три года.

Мы ушли. И не оглядывались. Это должно было быть завершённой главой. Но несколько месяцев назад мы облажались.

Часть работы на Кира заключалась в том, что теперь мы работали на него. Он знал цену нашим талантам, и у него были планы покрупнее. Вместо того чтобы вскрывать банковские счета богачей, красть кредитки и машины, мы с Анни начали использовать свои навыки для более серьёзных вещей.

Я перестала взламывать счета и начала копаться в чужом грязном белье, собирая компромат на врагов Кира. Анника переключилась на социальную инженерию, прокладывая себе путь к влиянию и власти в деловых кругах. Теперь она та самая женщина, которая входит в переговорные комнаты с полной уверенностью, что получит всё, что ей нужно.

И, честно говоря, это намного веселее, чем воровать кредитки.

Но пару месяцев назад зуд дал о себе знать. Мы связались с Брокером—нейтральным посредником, который передаёт заказы таким, как мы — и в итоге вышли на особо мерзкого типа по имени Улкан Гацафери.

На первый взгляд, работа казалась плёвым делом. Нужно было всего лишь угнать новенький неоново-жёлтый Lamborghini с частной парковки элитного кондо в центре города. Улкан уверял, что это просто розыгрыш для друга.

И он был готов заплатить до хрена за это: 350 тысяч за саму машину и ещё 100 тысяч сверху за наш талант.

Разумеется, мы взялись за дело. Даже, кажется, договорились, что часть денег пустим на что-то приятное для Кира.

А потом всё пошло наперекосяк.

Мы угнали машину без проблем и везли её к месту передачи, когда резко свернули, и сзади в багажнике что-то тяжёлое рухнуло. И, как последние идиоты, мы решили заглянуть внутрь.

Как я уже сказала, мы облажались.

В багажнике нас ждали примерно 150 фунтов кокаина, около двух миллионов наличными и парочка явно нелегальных автоматов.

Это были не чьи-то наркотики, деньги и оружие.

…Они принадлежали Валону.

Да. Представьте тут звук грустного тромбона.

Мы бросили тачку у Линкольн-Тоннеля, стёрли отпечатки и свалили нахрен. Теперь у нас две проблемы, и обе чертовски недовольны. Улкан зол, потому что мы слили задание. Валон зол, потому что… ну, потому что всё очевидно.

Он знает, что это были мы. Я не уверена на сто процентов, но не настолько тупа. Анника мне ничего не говорила, но я видела, как он был на её помолвке. Валон был там. И она разговаривала с ним с бледным, испуганным лицом.

Часть меня злится, что она мне не рассказала. Но другая её понимает. Может, ей просто хочется выкинуть это из головы.

Но если мы молчим об этом, угроза — или угрозы — никуда не деваются.

Да, возможно — может быть — стрельба той ночью была связана с врагами Кира. Или Соты. Или Кензо. Или ещё кем-нибудь.

Но что, если это был один из двух очень опасных мужчин, у которых теперь есть к нам счёт?

— Что, блядь, нам теперь делать, Фрей? — Анника морщится. — А если за той стрельбой стоял Улкан?

Что-то вроде Валона, Анни?