Император ярости

Но это не так. Я знаю, что это не так. Видеть ее такой — раненой, сломленной, потому что я не был рядом, чтобы защитить ее, — заставляет что-то первобытное кипеть внутри меня.

Двигатели ревут ближе, я резко поднимаю голову, мое тело напрягается. Три внедорожника с визгом останавливаются, поднимая пыль и гравий, когда они останавливаются у обочины. Десяток солдат Мори-кай высыпаются наружу, пока Такеши помогает Хане подняться с обочины.

Я заставляю себя отпустить Фрею, но не раньше, чем накидываю на нее свою куртку, хотя солнце уже давно за горизонтом, и сумерки окутывают мир. Она все еще бледная, все еще дрожит, но огонь в ее глазах не погас.

— Нам нужно доставить тебя в больницу, — говорю я, более резко, чем хотелось бы.

Фрея качает головой, ее выражение становится жестким от решимости.

— Я никуда не поеду.

— Фрея…

— Я скажу это только один раз, — резко говорит она. — У них моя лучшая подруга. Я не уеду, пока мы не вернем ее.

Знаю, что не выиграю этот спор. Не тогда, когда Фрея смотрит на меня так — как будто готова войти в сам ад, чтобы спасти Аннику.

— Ладно, — сквозь зубы говорю я, мой голос напряжен. — Но ты останешься рядом.

Мы мчимся по дороге в направлении, куда уже уехал Кензо, следуя за едва заметными следами заноса, оставленными фургоном нападавших. Узкий асфальт извивается и петляет через холмы в направлении замка Сакамото, популярного туристического места в холмах к северу от Киото.

Странно, что Лека увез Аннику туда, учитывая, как там полно посетителей и охраны.

Крепко сжимаю руль, разгоняя машину, и мельком смотрю в зеркало заднего вида, чтобы увидеть Фрею. Она на заднем сиденье, ее лицо бледное, но полное решимости. Ее глаза прикованы к дороге впереди, а обожженные руки сжимаются и разжимаются.

Брови Такеши нахмурены от недоумения.

— С какой стати они поехали сюда? Замок Сакамото кишит туристами и охраной.

Он прав. Это не имеет смысла. И тут до меня доходит — есть только одно объяснение.

— Черт возьми, — бормочу я, злясь, что не подумал об этом раньше. — Они не едут к замку, — хрипло говорю я. — Они направляются к старому бункеру.

Фрея хмурится.

— Прости, к чему?

— Недалеко отсюда есть вход в старый бункер времен Второй мировой войны, — объясняю я, встречаясь с ее взглядом в зеркале заднего вида. — Он запечатан годами, но люди все еще проникают туда. Это не самое безопасное место. — Я бросаю взгляд на Така. — Черт, Кензо и я сами туда лазили несколько раз, когда только переехали сюда.

Фрея нервно сглатывает.

— Почему он запечатан?

— Помимо случайных обвалов, восьмидесятилетних ловушек, намеренных тупиков, не разорвавшихся боеприпасов и, о да, токсичного воздуха, который убьет тебя, если ты пробудешь там слишком долго? — хрипит Такеши рядом со мной. — Никакой причины.

Я бросаю на него темный взгляд, который этот придурок пропускает, пока Фрея бледнеет на заднем сиденье.

— Туда забрали Анни? — говорит она, ее голос полон ужаса.

— Давай выясним.

Неподалеку я сворачиваю с главной дороги на старую гравийную, которая ведет к старой системе бункеров времен Второй мировой войны.

Мы подъезжаем ко входу в бункер, резко останавливаясь у края густого леса, который окружает обветшавший, разрушающийся бетонный вход.

Я был прав: фургон нападавших припаркован неподалеку, и Porsche Кензо тоже рядом. Оба пусты.

Выпрыгиваю из машины, сердце бешено колотится в груди. Мои глаза сканируют вход — зияющую черную дыру в склоне горы, наполовину обрушенную и едва заметную в тенях.

Такеши быстро двигается, доставая пистолет из куртки, когда приближается ко входу. Фрея выпрыгивает из машины за мной. Я поворачиваюсь, чтобы сказать ей остаться здесь, но даже не успеваю вымолвить слова.

— Какого черта я останусь тут.

…Ну ладно.

Открываю багажник внедорожника и достаю еще один пистолет из скрытого отсека под запасным колесом. Такеши и я киваем друг другу, пистолеты наготове, когда мы движемся к темному, зияющему входу.

Прежде чем успеваем сделать еще один шаг, оглушительный взрыв разрывает воздух. Земля дрожит под нашими ногами, густой дым и пыль вырываются из входа, обломки сыплются вокруг нас, как шторм из пепла и камней.

Я резко оттягиваю Фрею назад, своим телом прикрывая ее, когда взрывная волна проходит через деревья. В ушах звенит, пока я защищаю ее от взрыва.

Когда пыль наконец начинает оседать, я вижу, что, возможно, в пятнадцати футах от входа теперь огромный завал.

Фрея кричит имя Анники, поднимаясь на ноги, зовя в темноту.

Ответа нет. Только холодная, удушающая тишина.

30

ФРЕЯ

Улыбка приподнимает уголки моих губ, когда я приоткрываю дверь и заглядываю в больничную палату. Кензо снова спит в своей больничной койке, Анника прижалась к нему, ее глаза закрыты, а грудь мягко поднимается и опускается.

Они справились. Они живы. В основном потому, что моя подруга — настоящая крутая девчонка.

Они чуть не погибли там, между взрывом, ядовитым воздухом и потоком воды. Но Аннике удалось выбраться через старую канализационную трубу, неся на спине почти безжизненного Кензо. Я также почти уверена, что она побила какой-то рекорд по задержке дыхания, чтобы вытащить их обоих оттуда.

Я содрогаюсь, когда думаю, как близко была к тому, чтобы потерять ее. Но затем позволяю себе улыбнуться, наблюдая, как они спят вместе, держась за руки.

Все будет хорошо.

Антисептический запах и флуоресцентный свет больницы растворяются вдали, когда я выхожу в прохладный ночной воздух, мое тело ослабевает от усталости. Мышцы болят, нервы натянуты, и все, чего я хочу, — это рухнуть и отпустить все, что давит на меня.

Но когда выхожу на тихую парковку, я вздрагиваю, когда мои глаза встречаются с его.

Мал.

Он прислонился к черному джипу с опущенным верхом, наблюдая за мной с напряженным, нечитаемым выражением. В его присутствии всегда есть что-то, что заставляет меня дрожать, но после всего, что произошло, я не знаю, как это понять. Я не знаю, как справиться с тем, что между нами, или даже осознать это.

На мгновение мы оба молчим. Затем он кивает в сторону джипа.

— Садись.

Я колеблюсь, руки сжимаются в кулаки, чувствуя тугость бинтов на тыльной стороне. Слишком многое осталось несказанным, слишком много висит в воздухе между нами.

Взгляд Мала становится острее, его челюсть сжимается, как будто он теряет терпение.

Черт возьми, почему это так привлекательно в нем?

— Просто садись, Фрея.

Его голос прорезает тишину, низкий и грубый, заставляя мое сердце биться чаще. Он не просит разговора. Он просто везет меня домой. Но между нами все еще висит этот груз, когда его глаза горят, смотря на меня, когда он владеет пространством вокруг себя, не говоря ни слова.