Императорские изгнанники

Катон почувствовал небольшое облегчение от этой уступки, но все еще оставался большой вопрос без ответа, который тяготил его.

– А что будет со мной, если я потерплю неудачу?

Сенека холодно посмотрел на него.

– Ты не потерпишь неудачу.

*************

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

– Сардиния?
– Аполлоний урвал яблоко из вазы с фруктами в центре стола и откусил, хрустя аппетитной белой мякотью.
– Никогда не был там. Должно быть интересно. Жаль, что ты это упустишь, Макрон.

Центурион не ответил, но перевел взгляд на свою жену, которая играла с Луцием у пруда посреди перистиля дома Катона. Теплое утро сменилось душным днем, и на улицах было тихо, когда Катон вернулся домой из имперского дворца. Он приказал Кротону поставить навес в саду, чтобы он мог посидеть в тени, отдавшись легкому бризу, проносящимся над городом. Трое мужчин лежали на кушетках вокруг стола, где стояла амфора с разбавленным вином, принесенная из подвала. Пока Макрон наполнял серебряные кубки, мысли Катона были сосредоточены на задаче, которую Сенека заставил его принять, и он не мог наслаждаться комфортом и покоем своего окружения.

Макрон закашлялся и понизил голос, чтобы Петронелла его не услышала.

– Если тебе нужно, чтобы я оставался в военном облачении еще немного, достаточно одного слова, парень.

Катон посмотрел на своего друга и почувствовал прилив горько-сладкой привязанности к нему. По правде говоря, он не хотел ничего больше, чем, чтобы Макрон продолжал служить вместе с ним. Но воспользоваться предложением друга было бы проявлением бессовестного эгоизма. Петронелла никогда не простит никому из них, если Макрон отправится на Сардинию. И, не дай бог, если с ним там что-нибудь случится, Катон также никогда этого себе не простил бы.

– Я не могу попросить тебя об этом. Я не буду. Но я благодарю тебя за предложение, мой друг, от всей души. Ты достаточно долго служил Риму. Ты проливал кровь за Империю и был верен своим товарищам и мне. Пришло время тебе отложить меч и насладиться жизнью с Петронеллой.

– Она поймет, - возразил Макрон.
– Она знает, что это значит для меня.

Аполлоний засмеялся и покачал головой.
– Боюсь, ты понятия не имеешь, как устроен женский ум.

Макрон нахмурился.
– Я знаю свою жену.

– Может быть, но если ты решишь отплыть на Сардинию, ты не окажешь ни малейшего уважения ей. Женщины, конечно, хотят любви, но еще больше они хотят уважения. Если ты бросишь ее и отправишься в поход, ты навлечешь на себя такой гнев, о котором гарпии могли только мечтать.

– А ты у нас, значит, эксперт по женщинам?
– усмехнулся Макрон.

– Я знаток человеческой природы, - улыбнулся Аполлоний.
– В противном случае я бы не выжил так долго, занимаясь тем, чем я занимаюсь.

– Я приму совет шпиона, когда сам этого захочу, но не раньше.

Брови Аполлония ненадолго приподнялись.
– То-есть не раньше своих похорон, дружище.

– Довольно, вы двое, - твердо прервал Катон.
– Макрон, наслаждайся своей отставкой. Ты заработал это уже тысячу раз.

– Но...

– Дело решенное. Я не возьму тебя с собой.

Макрон невольно начал было с удивления, замер на мгновение, а затем расслабился с преданным выражением лица. Он горько сглотнул.
– Как пожелаешь, господин.

Наступила неловкая тишина, прежде чем Аполлоний свесил ноги через край ложи и протянул руки.

– Невыносимая жара. Собираюсь искупаться в терме. Кто-нибудь хочет присоединиться ко мне? Нет? Хорошо, тогда значит в одиночестве.

Он быстро ушел, наклонившись по пути к пруду, чтобы оплескать Луция и Петронеллу, когда он проходил мимо. Луций удивленно рассмеялся, а Петронелла нахмурилась действиям агенту. Аполлоний ускорил шаг и скрылся из виду между живой изгородью по обе стороны от тропы, ведущей к основанию сада.

–  Ты берешь его с собой, - заключил Макрон.

– Он хорош в бою, и он так же искусен в умении как вонзить кинжал в спину, так и как воткнуть меч кому-либо в грудь. У меня такое чувство, что такой талант пригодится мне на Сардинии.

– Если это не будет твоя спина, конечно.

– С чего бы ей быть моей? У Аполлония нет причин предавать меня.

– Очень сложно их представить. Как ты думаешь, почему он увязался за тобой? Раньше он был прихвостнем Корбулона. Не стоит ему доверять. Насколько ты знаешь, он мог получать жалованье у кого-то другого. Того, кто хочет тебя уничтожить.

– И кто же это может быть?
– устало спросил Катон.
– Большинство наших врагов мертвы, такие как Нарцисс, или были отстранены от влиятельных постов, как Паллас.

– А что насчет Вителлия?

Катон вспомнил коварного аристократа, с которым они скрестили гладии много лет назад.

– Всегда есть этот вариант с Вителлием, - признал он.
– Но пока он замолчал.

– Без сомнения, выжидает. Но мы оба знаем такой типаж. Он никогда не забудет и не простит.

– А если он придет в поисках неприятностей, он найдет меня готовым, с мечом в руке, - вызывающе ответил Катон.

– Это не принесет тебе особой пользы, если нож Аполлония окажется между твоими лопатками, мой мальчик, - сказал Макрон, покорно пожав плечами.
– Послушай, я вижу, что я не могу остановить тебя. Но будь осторожен. Следи за ним все время. И если у тебя есть какие-то сомнения насчет него, быстро ударь его лезвием. Вот что я сделал бы.

– Спасибо за совет.
– Катон невольно улыбнулся отеческой тревоге своего друга.
– Я буду внимательно следить за ним. Я обещаю.

Он потянулся к кувшину и наполнил их кубки, прежде чем откинуться на спинку кушетки, чтобы посмотреть, как Луций и Петронелла сбросили сандалии и теперь брызгали ногами, выплескивая струи сверкающей воды на солнце, в то время как Кассий прыгал из стороны в сторону и лаял на них.

– Каковы твои планы на мальчика?
– коротко спросил Макрон.
– Ты собираешься взять его с собой?

– Нет. На Сардинии чума, поэтому Луций остается здесь, в Риме. Я найду ему наставника.

– Разве он не молод для этого?

– Возможно, но это займёт его мысли, чтобы он не скучал по мне. Или по вам с Петронеллой, если уж на то пошло.

– Нам будет его не хватать. Особенно Петронелле.

– Никому из нас не будет легко, - поразмыслил Катон.
– Мы вчетвером, как целая семья. И собака.