Императорские изгнанники

Опцион отошел в сторону и махнул рукой в сторону ворот, призывая:

– Пропустите их!

Катон кивнул конюху, и телега покатилась вперед, стук копыт и колес по булыжнику резким эхом отражался от каменной кладки по обе стороны и сверху, когда она проезжала через арку. За пределами городской стены лежали простые хижины и убежища, куда перебрались некоторые представители кишащих масс Рима. Не более чем в ста шагах от них находилось возвышение, и Катон приказал мальчику остановиться там, чтобы они могли окончательно распрощаться.

Луций по очереди обнял Макрона и Петронеллу, а она подняла его с земли и поцеловала в щеку, в ее глазах блестели слезы.

– Ты плачешь, - спросил Луций.
– Мне грустно. Но я не плачу, видишь?

– Это потому, что ты храбрый маленький солдат.

– Она принужденно улыбнулась, снова поцеловала его и опустила на землю.
– Будь хорошим для своего отца.

– Я буду.

Она повернулась к Катону и уставилась на него, силясь найти слова, чтобы выразить свою благодарность бывшему хозяину за то, что он отпустил ее замуж за Макрона. В конце концов, она обняла его и уткнулась лицом в его плечо.

– Вы были добры ко мне, хозяин. Спасибо. Я никогда не забуду.

Катон не мог удержаться от усмешки, когда отпускал ее.

– Петронелла, это я должен благодарить тебя за воспитание моего Луция. Ты была ему как мать.
– Тень прошла по его сознанию, когда он вспомнил свою умершую жену. Юлия Семпрония была дочерью сенатора. Красивая и умная, она увлеклась заговором против предыдущего императора и умерла от болезни, когда Катон проводил кампанию в Британии. Ее предательство по отношению к императору Клавдию сопровождалось более личным предательством по отношению к мужу, и знание о ее романе с другим заговорщиком до сих пор причиняло ему боль.
– Лучше, чем мать, - поправил он себя.
– За это я всегда буду благодарен.

Петронелла смущенно покачала головой и удалилась, а Катон повернулся к Макрону, в его сердце горело болезненное сожаление об их расставании. Макрон смотрел в ответ, его глаза блестели.

– Ладно, когда я впервые увидел тебя, я подумал, что ты самое большое недоразумение, когда-либо вступавшее во Второй легион. Ты доказал, что я ошибался. Ты был лучшим из солдат, храбрейшим из бойцов и самым верным из друзей. Это будет тяжелое расставание. Я постараюсь не волноваться за тебя теперь, когда у тебя нет рядом нормального солдата, который мог бы уберечь тебя от неприятностей.

Катон рассмеялся.

– Теперь мне придется справляться самому.

Макрон сурово посмотрел на него и кивнул.

– Ты справишься.

Он положил руки на плечи Катона, импульсивно притянул его к себе и крепко обнял.

– Береги себя, мой мальчик, - ласково сказал он.

– И ты, мой друг, - ответил Катон, похлопывая Макрона по спине.

Они отстранились друг от друга, и Макрон повернулся, чтобы взять Петронеллу за руку, а Катон взвалил Луция на плечо и встал на выветрившийся камень у дороги. Повозка вновь загрохотала, как раз когда первые лучи солнца перекинулись через холмы на востоке и залили пейзаж, окрасив его в теплый, радужный оттенок. Тени конюха, мулов, повозки, Макрона и Петронеллы тянулись по неровной земле справа от них, пока они ехали по дороге в сторону Остии. На небольшом расстоянии впереди дорога спускалась вниз и проходила между деревьями, и телега и те, кто с ней ехал, скрылись из виду. Слабый вихрь пыли обозначал еще какое-то время их процессию, а затем исчез и он.

– Увидим ли мы их снова?
– спросил Луций.

– Я не знаю, сынок.
– Катон отвернулся, чтобы посмотреть на городские ворота.
– Я не знаю. Все, что мы можем сделать, это надеяться, что однажды мы встретимся.

*************

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

– Она ждет тебя внутри.
– Аполлоний указал на покои городского претора напротив входа во двор, вокруг которого располагались торговые лавки и конторы портовых чиновников. Сотни клерков, торговцев и корабельных капитанов слонялись вокруг, ожидая расчета и уплаты портовых сборов и импортных пошлин и проверки экспортных лицензий. Аполлоний явился на поиски своего командира, как только Клавдия Актэ и ее скромная свита прибыли в Остию. Катон был занят погрузкой своего багажа на грузовое судно, зафрахтованное персоналом Сенеки для отплытия на Сардинию. «Персефона» должна была отправиться в Ольбию с императорскими депешами, прежде чем повернуть на юг и направиться в столицу провинции Каралис.

Катон был не в лучшем настроении, так как ему пришлось столкнуться с протестами Рианария до того, как появился Аполлоний. Судовладелец заметил его с причала и потребовал объяснить, почему Катон не нанял одно из его судов.

– Ответ достаточно прост, - признал Катон. Когда он прибыл в Остию, претор порта посоветовал ему не выбирать судоходную компанию Рианария, поскольку было несколько жалоб. Катон начал их описывать. Судовладелец поспешно отступил, прежде чем другие потенциальные клиенты могли услышать речь Катона.

Незадолго до этого появились преторианцы-добровольцы и сразу же взошли на палубу. Катон произвел Пелия и Корнелия в чин центуриона, так как ему понадобятся надежные старшие офицеры, когда он достигнет Сардинии. Они были одеты в гражданские туники и плащи и несли свое воинское облачение, доспехи и снаряжение в больших сумах, подвязанных на крупы небольшой группы взятых напрокат мулов. Вероятно, их отсутствие в преторианском лагере уже было замечено, но к тому времени, когда Бурр или Сенека узнают правду о добровольцах, будет уже слишком поздно. Если все пойдет хорошо, они достигнут Сардинии без помех, и если советники императора попытаются отозвать людей, Катон был уверен, что сможет избежать или отложить необходимость любого ответа на достаточно долгое время, чтобы завершить свою миссию.

Он перевел взгляд на вход с колоннами и пять крытых повозок, стоящих вплотную к пристани, под охраной нескольких германских телохранителей императора.
– Если это то, о чем я думаю, на корабле не будет места для всего ее личного багажа и других вещей.

– Я хотел бы видеть, как ты ей это скажешь.

Катон взглянул на Аполлония, пока они шли через двор и пробирались сквозь толпу.
– Ты когда-нибудь встречался с ней?

– Вкратце, пока я ждал возле таблиния претора. Я сказал ей, что пришел проводить ее на корабль. Она прервала меня и велела молчать, пока разбирается с претором.

– Какие-то проблемы?

– Очевидно, она почувствовала себя оскорбленной, что он не расчистил улицы до прихода ее свиты. Он сказал, что не получал никаких инструкций из Рима относительно протокола ее встречи.
– Аполлоний засмеялся.
– Ее ответ на это можно охарактеризовать как великолепное высокомерие. Она на голову ниже претора и каким-то образом все же умудрялась смотреть на него сверху вниз, в то время как она ругала его за то, что он не обращался с ней согласно ее положению.

– Ее положению?
– Катон приподнял бровь.
– Насколько я понимаю, она была рождена рабыней и взята в дом Сенеки в качестве игрушки, как только она стала достаточно взрослой, чтобы любой мог восхищаться ее внешностью. Даже если позже ей дали свободу, и она стала любовницей императора, это все равно не повлияло на социальный статус.

– Я знаю. Она стоящий персонаж. И она ведет себя так, как будто эти германские звери приставлены к ней для ее защиты, а не отслеживания того, чтобы она ненароком не ускользнула. Наша Клавдия, кажется, считает, что она даже не Агриппина, а императрица. Судя по тому, что я слышал в Риме, она уже год уговаривала Нерона жениться на ней. Всех прекрасных подарков, которыми он ее осыпал, было недостаточно. Она хотела сесть рядом с ним на собственном троне. Но она перехитрила себя, когда убедила Нерона попросить Сенат объявить, что она благородного происхождения. Я сам видел, как это обернулось, когда на днях сенаторы и толпа освистывали ее во время гонок на колесницах. Она была не очень-то довольна. Нерон и его советники тоже. Отсюда и решение отправить ее на Сардинию и скрыть от глаз Рима.