Императорские изгнанники

– Как раз то, что я бы выбрала. Чеснок и все такое.

– Прекрасно. Мы пообедаем на террасе.

Трактирщик склонил голову и указал на лестницу сбоку от здания. Клавдия жестом предложила германцам занять одну из скамеек в тени навеса и последовала за Катоном наверх. На террасе было шесть столов со стульями, а над деревянными балками росли виноградные лозы, создавая тень и пятнистый свет. Когда Клавдия устроилась поудобнее, она оперлась локтями о край стола и сложила руки вместе.

– Итак, как развиваются твои планы на кампанию?

– Как и следовало ожидать.

– Все так плохо?

Катон криво улыбнулся.
– Я полагаю, что мои опасения такие же, как и у всех командиров на протяжении всей этой долгой истории с разбойниками. Достаточно ли у меня солдат? Соответствует ли стандартам их снаряжение? Достаточно ли они снабжены? Хорошая ли мораль? Как я могу узнать, где находится противник, и что он замышляет? На данный момент ни один из ответов на эти вопросы не обнадеживает. Но ситуация меняется день ото дня.

– Солдаты всегда так ворчат?

– Я говорю с точки зрения командования. Могу заверить тебя, что настоящие мастера искусства ворчать – это рядовые солдаты.

Снова появился трактирщик с заказом на большом подносе и поставил его на стол. Катон достал кошель, заплатил этому человеку и добавил щедрые чаевые, так как посчитал уместным, чтобы представитель всаднического класса продемонстрировал небольшую щедрость. Трактирщик усмехнулся и кивнул в знак благодарности, прежде чем исчезнуть вниз по лестнице. На мгновение возникла неловкость по поводу того, кто должен сделать первый шаг, прежде чем Катон решил подать еду на тарелку Клавдии и затем самому себе.

Еда была восхитительной, и они ели с молчаливой признательностью, прежде чем Катон заметил, что Клавдия смотрит мимо него, в море, с хмурым лицом.

–  В чем дело?

–  Посмотри на тот корабль.

Катон повернулся и увидел торговое судно, приближающееся к гавани. Оно было не более чем в километре от пристани, и пока они смотрели, парус вздыбился, а затем рванул немного в сторону, так что нос корабля повело по ветру. Горстка людей на палубе работала с внушительных размеров полотном паруса, пока рулевой изо всех сил пытался вернуть корабль на курс.

– Они не кажутся очень компетентными по сравнению с моряками на лодке, которая привезла нас из Остии, - заметила Клавдия.

Катон согласно хмыкнул, прикрыл глаза и уставился на грузовой корабль, который снова сбился с курса. Парус ненадолго взмахнул, прежде чем судно возобновило приближение.

– Что-то не так, - пробормотал он.

Теперь он мог видеть, что фигура на носу была одета в красный военный плащ, который развевался набок от ветра. Военный… Ему пришло в голову, что это может быть корабль из Каралиса с Вестином и префектом Бастилом из Восьмой Испанской когорты на борту. Отодвинув свою тарелку, он встал и подошел к перилам, огибающим террасу, напрягая глаза, чтобы разглядеть фигуры на палубе корабля, проходящего мимо конца мола. Когда судно развернулось против ветра, несколько членов экипажа на палубе с трудом опустили лонжерон, вместо того чтобы подняться вверх, чтобы вытащить складки паруса. Часть запутавшегося полотна неопрятно лежало на палубе, но все же через несколько мгновений якорь шлепнулся в лазурную воду, и корабль медленно развернулся на ветру. Не было никаких признаков попытки протиснуться к пристегнутой к корме лодке. Вместо этого солдат у бортика замахал рукой из стороны в сторону, чтобы привлечь внимание.

– Мне нужно идти, - сказал Катон, обращаясь к Клавдии.
– Мне жаль. Я должен узнать, что происходит.

Она кивнула.
– Я буду ждать тебя здесь.

Он поспешно спустился по лестнице и вышел из гостиницы, затем подошел к краю набережной и огляделся. Недалеко отсюда двое рыбаков вылавливали утренний улов, чешуя в их корзинах блестела, как только что отчеканенные денарии.

– Вы, там!
– указал на них Катон.
– Да, вы! Заберите меня на этот корабль. Немедленно.

Один из рыбаков опустил корзину, которую держал в руках, и попытался возразить, но Катон уже спустился по грубой стремянке и тяжело приземлился на палубу маленькой лодки. Он слегка покачнулся, и ухватился за мачту для поддержки.

– Пошевеливайся. Каждому из вас будет сестерций, если вы сделаете то, что я говорю.

Человек, который держал корзину, немедленно сказал своему товарищу отойти от швартовки, затем они вдвоем заняли свои места на скамейках для гребли и поместили свои весла в удерживающие шкворни. Когда первый человек начал счет, они отпустили лодку от причала. Как только они повернулись к стоящему на якоре кораблю, они начали усиленно грести веслами, и лодка пришла в движение, перевалившись через легкую волну гавани. Катон оглянулся через плечо и увидел, что люди на набережной остановились, чтобы посмотреть на стоящее на якоре грузовое судно. На террасе наблюдала и Клавдия.

Когда они приблизились, солдат на носу опустил руки, и Катон услышал крик, перекрывающий скрип весел и свист лопастей. Затем человек внезапно остановился и скрылся из виду.

– Подведите лодку к борту, - приказал Катон.

Рыбаки сделали то, что им сказали, умело маневрируя и пришвартовавшись к корпусу с мягким толчком. Катон потянулся к деревянным поручням на борту грузового судна, подтянулся, перелез через поручни и упал на палубу. Он сразу увидел тела; одни сгорбились, другие растянулись. Некоторые все еще двигались, и горстка членов экипажа стояла на ногах, покачиваясь, держась за ванты. На большинстве тел были остатки рвоты, лужи мочи и коричневые пятна, похожие на следы запекшейся крови. Первой его мыслью было, что на команду напали пираты. Но крови нигде не было видно.

– Прочь!
– жалобно крикнул голос.
– Прочь с корабля!

Он повернулся к бортику и увидел солдата, сидящего спиной к боковине, его тело судорожно дрожало.

– Спасайся, - прохрипел мужчина.

Катон осторожно подошел к нему, обойдя тело другого солдата, лежащего на спине и смотрящего в небо с открытым ртом. Порыв ветра принес ужасную едкую вонь прямо на него, он прижал руку ко рту и изо всех сил пытался сдержать рвоту. Катон был в двух шагах от солдата, когда понял, что произошло, и почувствовал, как кровь в его жилах похолодела.

– Болезнь убила тех людей?
– спросил он.

– Да, господин.

– Кто ты?

– Галерий, господин… старший центурион Восьмой испанской когорты.

– Значит, вы приехали из Каралиса. Префект Бастилл на борту? А Вестин?

– Вестин был болен в тот день, когда поднялся на борт, и умер на второй день отъезда. Одним из первых, господин. Капитан хотел зайти в ближайший порт, но ветер изменил направление и вывел нас в море на следующие три дня. Многие заболели и умерли, пока мы ждали, когда переменится ветер. К тому времени только половина экипажа, кроме капитана, все еще стояла на ногах. Когда он пришел в себя и вытер губы тыльной стороной ладони, Катон снова заговорил.

– Каково положение в Каралисе?

– Все плохо, господин. К тому времени, как мы уехали, сотни мертвых, и еще больше каждый день падает прямо на улицах. То же самое и в лагере когорты. И вот теперь на корабле… Тебе лучше уйти.

Идея бросить выживших на борту корабля возмутила Катона, но нельзя было сказать, сколько жизней будет потеряно, если он позволит больным высадиться в Тарросе. И каждый лишний миг, пока он оставался на борту, он сам подвергался опасности. Галерий был прав. Он должен уйти, как можно скорее. Но сначала он должен отдать приказ экипажу. Повернувшись к людям, тревожно наблюдающим с кормы, он окликнул их.