Императорский воспитанник

— Чего? — изумилась Каро. — Чего это ты по побегам? Тьфу, не это главное. Что они раскаялись я и без тебя знаю. Вопрос в том, как их теперь наказать так, чтобы неповадно было. Особенно после… ты сам знаешь. Она вздохнула. — Герхарда задержали?

— Нет. — Помрачнел Лан. — Он уехал из замка, пока мы искали Даниэля.

— Ну вот видишь… — Каро тяжко вздохнула. — А все эти… и ведь не могу я их отослать, но если еще раз что-то такое повторится — у меня не будет выбора.

— Извините, Ваше Высочество, — лукаво улыбнулся Лан, имитируя Грено, — наказать их уже нельзя. — Он затаил дыхание, стараясь не делать это слишком заметно для Каро.

— С чего бы это? — Чуть-чуть ехидно отозвалась девушка.

— Наказанных не наказывают. — Как со скалы в холодное озеро. Главное, решиться и прыгнуть, а дальше разберемся. Только бы Каро поняла…

— И как я сама не догадалась. — Еще более ехидно выдала Каро. — Сколько было подзатыльников?

— Бить таких умных мальков по голове? — Непритворно удивился Лан. Ну… Каро! Не тяни же, догадайся, и…

— А, ну да, это все равно, что в барабан стучать. Пусто и звонко. — Покивала принцесса. И с непритворным интересом спросила: — Неужели выдрал?

— Ну что-то вроде этого, — ответил Лан. И окончательно перестал дышать.

— Нда… — А вот Каро вздохнула. Глубоко и тяжко. — А ты в курсе… в общем, если бы это сделал не ты, а кто другой, ему бы не поздоровилось. Это мои воспитанники, наказать их могу только я, даже Ее Величество не может и пальцем тронуть.

Лан глотнул воздуха, столько, что чуть не закашлялся.

— Готов к разжалованию из фаворитов, — сдавленно выдал он, поклонившись.

— Тьфу на тебя. — Каро посмотрела с легкой обидой. — Что ты заладил — готов к суду, готов к разжалованию. Слушай сначала внимательно, потом бухти. Я сказала «ЕСЛИ БЫ ЭТО БЫЛ НЕ ТЫ!» Разницу чувствуешь?

— Я всего лишь секретарь, а не наместник по воспитанию, — Через силу улыбнулся Лан, — а насчет разницы буду глупцом. Объясни.

— Объясни ему. — передразнила Каро. — Вот буду врединой…или ладно, так и быть, не буду. Лан, у меня не так много близких друзей. Вообще мало тех, кому я доверю. Так понятнее?

— Так понятнее, — Лан почувствовал, как тяжелая каменная скала, придавившая его к земле, с грохотом рухнула с плеч. — К тому же, друг должен заботиться о друге. Например, беречь ее руки.

— Аааа, так ты в этом смысле! — Каро хмыкнула, но тут же переспросила чуть тревожно: — ты хоть не очень сильно?

— Не очень. Свою руку тоже жалко.

— Ну-ну. Скажи лучше, оболтусов пожалел. Слушай… — Каро чуть заколебалась. — А Даниэля ты видел? Как он? — Каро ни за что не сказала бы вслух, но ей было обидно, что Дан ни разуне пришел ее проведать.

— Видеть — видел. Как — не знаю, но ходит ногами, — лаконично ответил Лан. И отвернулся, потому что не выдержал прямого, слегка удивленного взгляда принцессы.

— Угу. — Каро сделала вид, что все в порядке. А про себя вздохнула. Опять он уходит от разговора, стоит вспомнить Даниэля. А ей показалось, что в этом отношении что-то изменилось… сейчас все равно было иначе — она чувствовала. Но так смутно, что просто сменила тему:

— Лан…передай там кому-нибудь, пусть приведут мелочь. Я их тут попугаю для острастки, а потом прощу, сил уже нет, как соскучилась.

— Да и сам могу, они недалеко.

— А может, ты мне лучше поесть раздобудешь, пока за ними сходят? — Жалобно попросила Каро. — Е-е-е-есть хочу!

Это было хорошим признаком. Все время болезни Каро приходилось уговаривать проглотить хоть кусочек.

— Сейчас, — улыбнулся Лан.

В комнату мальчишек постучал Карл и с некоторой ехидцей сообщил им, что Ее Высочество желает видеть их немедленно.

Было видно, что сегодня Каро чувствовала себя заметно лучше, она уже не лежала, а полусидела в постели, опираясь на подушки, все еще бледная, но уже не такая измученная. Окинув троицу непроницаемым взглядом, она сухо поинтересовалась:

— Ну и как это понимать, господа воспитанники? Это что за детский сад с прятками? Или вы думаете, я не смогу отправить вас восвояси и без каравана?

Надо признать, что сохранять отстраненный и сухой тон ей было трудно.

Мальчишки подавленно молчали, уткнувшись глазами в пол. Только Ким с беспокойством переводил взгляд— с бледного лица Каролины на повязку.

— Завтра Кай Белли едет с эскортом в Полнеодам, отправитесь с ним, а там он вас передаст гвардейцам, которые проводят до столицы.

Три пары широко распахнувшихся глаз, мигом поднялись на Каро. Ясно показывая, что такого поворота их обладатели совсем не ожидали. И вообще считают его нечестным.

— Каро… а как же… ну, Лан же нас… ты не можешь…

Каро в ответ на умоляющие взгляды нахмурилась:

— А вы как думали? Я буду терпеть подобные интриги за своей спиной? Если хотите знать, это слишком похоже на «удар в спину». — Каро самой было страшно произносить такое, но прежде чем простить и пожалеть, она хотела раз и навсегда излечить свою юную братию от излишней инициативности. — За такое розгами не наказывают! Потому что розги это наказание за шалость, может за глупость. Но не за… предательство.

Три пары глаз влажно заблестели. Предательство! Это про них? Нет же, нет! Ну, нет!

— Я очень надеюсь… — Каро тяжело переглотнула. Она не ожидала, что разговор получится таким мучительным. — Очень надеюсь на то, что вы всего лишь сделали глупость. Что вы не специально выбрали день, когда помогли Даниэлю сбежать, что вы не намеренно умолчали о странном поведении Герхарда и его появлении той ночью на конюшне. Что вы не нарочно так громко обсуждали свои планы, что вас смогли подслушать… Но результат таков — Даниэля ждали. Вы понимаете? Его ждали! И если бы он, дурак такой, не наткнулся на егеря, и не помчался сломя голову через лес, не выезжая на тракт, я бы не успела его спасти!

Питер до крови закусил губу, а Эрик побледнел так резко, что стал похож на мраморную статую самого себя. Только веснушки выделялись, как брызги темной краски. Ким каменно молчал, глядя в пол.

Наконец совершенно раздавленный Рик в ужасе зажмурился и прошептал побелевшими губами:

— Нет, Каро… мы же только книжку… правда… мы не знали… мы не знали! — Под конец он сорвался на крик.

— К-ким тут в-в-вообще не п-п-причем! Он не с нами был! — Питер дрожал крупной дрожью, и даже слегка заикался, чего уже давно не было, года три, как излечился.