Империя молчания
Шрифт:
– Присаживайся, дружочек, – сказал дядя почти ласково. Отвлекшись на рассказ о новом спортзале полиции, он, казалось, забыл об оплошности Антона. – В общем, девушка твоя оказалась очень упертой, все говорила и говорила о том, что это ты ее сбил, что она это собственными глазами видела. Даже после того, как мы ей сказали, что съездили к тебе на работу, застали тебя там, опросили свидетелей, которые подтвердили, что ты никуда не уходил, был все это время на месте и просто не мог сделать того, в чем она тебя обвиняет. Угомонилась она только тогда, когда мы ее медикам передавали, уже здесь, в отделении.
– Каким медикам? Зачем? – спросил Антон, уже смутно подозревая, каким медикам и зачем.
– Ну, это ж бредовое состояние, – дядя гадко хихикнул. – Я позвонил Михаилу Федоровичу
В конце он снова хихикнул. Вся его речь была преисполнена бахвальства. Антон, хоть умом и понимал целесообразность принятых мер, почувствовал тошноту. Девушка, которая пострадала из-за него, хотела найти защиту у представителей закона, а вместо этого получила билет в психушку. Районная психбольница была печально известна всем жителям соседних населенных пунктов, при ее упоминании, особенно в связи с каким-то человеком, там побывавшим, сразу становилось ясно, что этот человек для общества потерян. Антона такой настрой окружающих смущал, ведь болезни должны вылечиваться, а не осуждаться обществом, но глубоко внутри себя он тоже ощущал предвзятость к людям, побывавшим в стенах этого учреждения.
– Понятно, – проронил Антон в ответ на краткий отчет дяди. – А можно мне контакты врача?
– Зачем они тебе? И ты больше ничего сказать не хочешь?
Антон снова почувствовал в голосе дяди угрозу и нотки раздражения.
– Да, извини, спасибо тебе большое.
Дядю, разумеется, не обрадовала его вымученная благодарность.
– И ты, кстати, не хочешь мне поведать, что за бес в тебя вселился? С моей работой мне и хуже видеть приходилось, но ты такого раньше не творил, мальчик.
– Да я сам не понимаю, как это вышло. Вчера гудели почти до утра, а утром на работе она. Потом я ее на дороге увидел и…
Антон замолчал. Оправдания он произносил, глядя на жалюзи, ограничивающие кабинет дяди от солнечного света, проникающего через окна. Произносил скорее для себя, потому что говорил правду, для дяди можно было и соврать что-нибудь. Но он снова почувствовал навалившуюся усталость, врать ему было попросту лень, язык и так чуть ли не заплетался на каждом слове. Видимо, новость о том, что с Катей все условно в порядке, снизила уровень адреналина или каких-то других гормонов, которые держали его в тонусе последние пару часов, и теперь его тело готово было расплыться, как медуза на песке, в любую минуту. Закончив, он поднял глаза на дядю. Дядя стоял, наклонив голову набок и внимательно, даже участливо смотря на него. Почувствовал искренность.
– Ну, не переживай, парень. Всякое бывает. – Он подошел и положил ему руку на плечо.
В этом жесте и словах, сказанных с внезапно неподдельной заботой, было столько теплоты, сколько Антон не видел от дяди за всю свою жизнь. Он вдруг осознал, что дядя – это самый близкий его родственник из ныне живущих, кроме матери. До этого момента он никогда не ощущал ничего подобного к этому человеку. Он был благодарен ему за поддержку, за эту неожиданную душевность, но понимание, что заслужил он это все попыткой убить человека, переворачивало его изнутри. Ощущение неправильности и противоречивости происходящего, не давало ему покоя и шанса насладиться единением с семьей. Возможно, он таким образом продемонстрировал дяде свою принадлежность к их системе ценностей, в которой человеческая жизнь и судьба ничего не значат? При этой мысли он невольно хмыкнул. Дядя убрал руку и отошел от него.
– Я в первый раз убил человека, когда мне было двадцать лет, но то была война, – это дядя произнес, стоя к Антону спиной, затем развернулся. – Да и не убил ты ее, хотя, как видно, думал, что убил. Я понимаю. Тебе надо выпить сейчас. Поезжай домой, купи по дороге бутылку водки. Не морщись, именно водки. И выпей ее всю. Завтра на работу не ходи, отдохни. Я договорюсь.
– Спасибо, дядя. – Антон поражался тому, каким мудрым иногда казался ему родственник в подобных житейских вопросах. – А что насчет контактов доктора?
– А что насчет моего вопроса «зачем»? –
парировал дядя.– Хочу узнать, как девушка, – вновь решился на почти честный ответ Антон.
Ему было стыдно. Не за то, что он сбил ее, хотя и за это тоже. Он чувствовал стыд, потому что она ему понравилась, потому что ему действительно было не наплевать на ее судьбу и даже судьбу ее проекта. Но объяснять все это дяде он, конечно же, не стал.
– Ты совсем дурак у нас, что ли? Забудь! Если снова увидишь ее где-нибудь, когда ее выпустят, даже не смотри на нее. Ты ее не помнишь. Ее нет. Все! – он отчеканил все слова так, будто пытался вбить их ему в голову, как гвозди забивают молотком в деревянные доски.
– Я понял, – кивнул Антон. И для убедительности кивнул еще несколько раз. – Ее нет. Не смотреть. Спасибо еще раз, дядя.
Дядя слегка прищурился, будто не поверил тому, что племянник полностью согласен и не думает перечить. Антон встал и обнял огромного по сравнению с ним, родного человека. Именно таким он его сегодня увидел, первый раз в жизни. Дядя, не привыкший к таким нежностям, замешкался на секунду, потом неуклюже похлопал его по спине, невнятно бормоча что-то вроде: «Ну, ладно, хорошо, ступай уже», а главное, забыв про свое недоверие. Антон ушел и, только выйдя на улицу, вспомнил, что его машина осталась возле дома дяди.
Стоя на тротуаре одной из главных улиц города, он подумал, что рекомендациями дяди по поводу выпивки не стоит пренебрегать, как бы ему ни хотелось просто отправиться домой. Для начала он решил прогуляться. Конечно, пешком через полгорода до своей машины он идти не планировал, но день был щедр на хорошую погоду, солнце даже немного припекало спину сквозь черную кожу куртки. Свежий воздух вдохнул в него небольшое количество энергии, которой должно было хватить на скромную прогулку и поход в магазин.
Он достал сигареты, закурил и пошел в направлении дома дяди. Проходя мимо городского ЗАГСа, он присмотрелся к фасаду и крыльцу здания, выглядели они даже хуже, чем внутренности отдела полиции. Из ступеней крыльца выпадали целые блоки плитки темно-серого, бетонного цвета, между которыми пробивалась различная растительность, сбоку на третьей снизу ступени даже росла маленькая березка. Фасад был покрыт штукатуркой. Облупившаяся местами, она демонстрировала миру красный кирпич, из которого было построено здание. В окнах на первом этаже стояли старые деревянные рамы, окрашенные в темно-бордово-коричневый цвет, который неплохо гармонировал с проглядывающим сквозь краску кирпичом, стекла окон напрашивались на помывку, также как и в здании полиции. Зато на втором этаже, где располагались кабинеты главных сотрудников данного учреждения, окна были новенькими, пластиковыми и даже чистыми. Он редко ходил пешком, редко видел эту разруху вблизи, как и большинство его коллег.
Покачав головой в знак несогласия и порицания, Антон отвернулся и пошел дальше, стараясь не смотреть по сторонам. Свернув на очередном перекрестке на улицу, в конце которой располагалось место его работы, он подумал, что получится очень нехорошо, если его увидит кто-то из коллег, которые во время обеденного перерыва, как раз наступившего, могут встретиться ему по дороге. Но, отбросив опасения, он зашел в ближайший магазин с намерением купить бутылку водки и пару литров пива, чтобы не умереть на следующий день. Положив в корзину пять бутылок по пол-литра, он попытался представить, как выглядит содержимое его холодильника прямо сейчас. Вспомнил, что, кроме медленно умирающих трех баклажанов, купленных им около двух недель назад в приступе тоски по этим тушеным овощам, которые когда-то давно готовила его бабушка, был еще сгнивший почти полностью лук, который он не трогал то ли из брезгливости, то ли из надежды, что он догниет уже в скором времени до конца. Еще была упаковка фарша в морозилке. В принципе, можно было разморозить быстренько фарш и сделать макароны по-флотски. Получилось бы быстро и питательно. Но сил у Антона после этого сумасшедшего дня, точнее утра, оставалось слишком мало для таких кулинарных изысков. Он прошел до ларей с полуфабрикатами и выудил оттуда сразу две пачки пельменей на случай, если и завтра не поймает кулинарное вдохновение.