Империя ненависти

Я измучена, тело болит, и я чувствую, что сейчас потеряю сознание.

На мою спину опускается тяжелый груз. Его грудь, блестящая от пота, трется о мою разгоряченную кожу, и он шепчет мне на ухо:

— Не засыпай, Персик. Я еще даже не начал с тобой.

***

Когда Дэниел сказал, что еще не начал, он имел в виду каждое слово.

Я сбилась со счета, сколько раз он трахал меня.

На кровати, в душе. Даже на полу.

Он ставил меня в позы, которые я не считала физическими и доводил меня до таких высот, которые я бы не посчитала доступными для человека.

Это был первый раз, когда у меня был секс, и он превратил это в марафон. Но думаю, что именно наркотики поддерживали меня.

Временами я думала, что потеряю сознание, но все, что ему нужно было сделать, это стимулировать меня, и я гналась за наслаждением вместе с ним.

Мы трахались как животные.

У него выносливость бога секса, клянусь.

Неудивительно, что девушки, которые спали с ним, хвастаются об этом перед всеми, кто слушает. Неудивительно, что его репутация достигла других школ.

Он мог бы стать порнозвездой с модельной карьерой на стороне.

И эта мысль наполняет меня раскаленным трепетом. От этой мысли кровь становится зеленой от ревности.

Но я могу отодвинуть это на второй план, потому что этот момент важнее.

Мы целуемся прямо сейчас. Или, скорее, он пожирает меня у стены душа после того, как трахнул меня у нее.

Вкус его губ грубее и слаще, чем я когда-либо могла себе представить.

Они как мой наркотик, сделанный на заказ, и я могу продолжать целовать их до последнего вздоха. Он щедрый любовник, который всегда ставит мое удовольствие выше своего, заставляет меня кончать раньше него, и хотя он у меня первый, я знаю, что большинство мужчин это не волнует.

Если я скажу, что удивлена, это будет ложью. Дэниел мог бы быть основателем моего антифанатского клуба, но в целом он щедрый. Он занимается волонтерством в благотворительных организациях, когда другие богатые дети позволяют деньгам своих родителей заботиться об этом.

Я не только счастлива, что он мой первый, но и испытываю огромное облегчение.

Секс меня не интересовал. Точнее, секс с другими, которые не Дэниел, меня не интересовал.

Его сперма стекает по моему бедру вместе с водой, и в этот момент мозг, затуманенный похотью, включается.

Мои губы рывком покидают его.

Раздражение искажает его красивое лицо, вероятно, потому что я прервала его удовольствие.

Его волосы прилипли к вискам, и капли воды стекают по его груди, целуя грудные мышцы и облизывая уже полутвердый член.

— Ты… не использовал презерватив.

— Поздновато указывать на очевидное, Персик.

— Почему ты не воспользовался им?

— Я забыл.

— Ты что?

Он хватает меня за волосы, и я начинаю думать, что это его знак, чтобы я либо заткнулась, либо обратила внимание.

А может, и то, и другое.

— Не надо так ко мне относиться, когда ты забыла сама.

— Но это был мой первый раз.

— Это было по крайней мере пять раз назад.

— И ты тоже забыл во время всех этих разов!

— Я был занят тем, что трахал твои мозги, Николь. Не надо делать из этого чертово событие.

— А если ты заразишь меня какой-нибудь венерической болезнью от своих предыдущих сексуальных вылазок? Видит Бог, ты, наверное, побывал в половине доступных дырок Лондона.

Он прижимает меня спиной к стене, и у меня нет выбора, кроме как уставиться на него. Я и не знала, что он может быть таким властным, когда ему взбредет в голову.

— Ты следишь за мной, Персик?

— В твоих снах. Я просто беспокоюсь о своем здоровье.

— Не так уж и беспокоишься, если ты не взяла презервативы для секса с Крисом.

Он говорит неодобрительно, даже сердито.

— Я же сказала тебе, что это не входило в мои планы. А с остальными ты хотя бы предохраняешься?

— А что? Переживаешь, что я стану отцом-подростком?

— Во-первых, это было бы ужасно для тети Норы. Она не заслуживает твоих проблем. Во-вторых, я беспокоюсь за себя.

— С тобой все будет нормально.

Я сузила глаза.

— Ты уверен?

— Да. А вот в чем я не уверен, так это в том, станешь ли ты не станешь ли ты мамой-подростком.

— Я принимаю противозачаточные! Ты последний человек, чье дитя я бы хотела иметь внутри себя.

Он кривит губы с явным недовольством или

я не уверена.

— И кто же первый в твоем списке?

— Не твое дело. Может, я не хочу детей в течение следующие десять лет. Погоди-ка, а почему я говорю о детях с тобой?

— Потому что ты тайно хочешь, чтобы я стал твоим папочкой. Я богат, умен, обаятелен, и, что самое главное, у меня есть подходящее оборудование.

Его член касается моего бедра, и меня пронзает дрожь. Он смотрит на меня так, будто снова будет трахать меня жестко и быстро.

Как будто он заставит меня кричать его имя.

— Нет… ни за что, Дэниел.

— Почему нет? Ты дрожишь от желания.

— Ты сексуальный наркоман?

— Ты делаешь меня сексуальным маньяком, Персик, и я поглощу тебя за это. Я буду трахать тебя, пока никто из нас не сможет больше этого выносить.

— Разве ты… не ненавидишь меня?

— Я все еще могу хотеть тебя.

— И это все?

Его глаза встречаются с моими, но ненадолго, прежде чем он опускает голову и впивается зубами в пространство между моими ключицами и плечом, а затем говорит:

— Поверь мне, ты больше ничего от меня не захочешь.

— Почему… нет?

— Потому что весь мир ниже тебя, Николь. И я в том числе.

Я вздрагиваю, и не только потому, что его зубы вернулись к к этому чувствительному месту, кусая и посасывая, словно ему нужно что-то выгравировать на моей плоти.

Воспоминание.

Память.

Или деталь гораздо более гнусная.

Мое тело прижимается к его телу, и я подбираю слова, чтобы сказать ему, что он никогда не был ниже меня.