Империя Страсти
Шрифт:
Прежде чем я успеваю ударить ее и рискую быть покусанной ее собаками, раздается звонок в дверь.
Кэролайн бледнеет, и теперь моя очередь ухмыляться.
— Твой собственный злодей наконец-то здесь, так что можешь перестать одержимо пялиться на часы.
— Не открывай дверь, — говорит она, но я уже встаю. — Клянусь Богом, я отправлю Кингсли твои настоящие дневники тех времен, сучка.
— Шутка над тобой, ты уже сожгла их, сука, так что, если не хочешь провести отпуск в аду, этого не случится. И еще, у тебя тушь на щеке, может, стоит ее стереть?
Я
Она говорит, что ненавидит этого мужчину, но все равно хочет выглядеть перед ним наилучшим образом.
Я беру свитер из столовой и надеваю его, прежде чем открыть дверь. Кэролайн иногда бывает немного наивной, иначе она бы не подумала, что я смогу держать эту дверь закрытой, когда Матео находится прямо за ней. Не то чтобы он послушно оставался на месте.
Он может вести себя с ней терпеливо, но, если она откажется его увидеть, он выбьет ее, а мне как бы нужна моя дверь.
— Аспен, — приветствует он, как только я открываю дверь, выглядя гораздо лучше, чем в тот день, когда он чуть не порезал мне лицо.
— Матео. Входи, хотя не думаю, что тебе нужно приглашение.
— Вообще-то да.
— Ты, в конце концов, вампир?
— Нет, просто хорошо воспитанный итальянец в кругу друзей моей жены.
Он сужает глаза, и я сужаю свои в ответ, прежде чем сделать шаг в сторону.
— Я покину вас минут на тридцать. И, Матео?
— Да?
— Сделай нам всем одолжение и либо убеди ее, что ты невиновен, либо просто отпусти ее. В любом случае, пожалуйста, прекрати использовать мое пространство для своих ухаживаний.
— Принято.
Он кивает один раз и входит, будто у него есть на это полное право.
Покачав головой, я запихиваю ноги в ближайшую удобную обувь, беру кошелёк и выхожу.
Я жалею, что не надела толстый свитер или пальто, как только холодный воздух облизывает мою кожу. Но замерзнуть это лучший яд, чем наблюдать за постоянными ссорами Матео и Кэлли.
Есть вариант попросить его головорезов, припаркованных снаружи, принести мне пальто, но Матео, скорее всего, выбросит их на балкон, если они прервут его священное времяпрепровождение с женой.
Поэтому я предпочитаю идти бодрым шагом, вырабатывая больше тепла. Я прохожу мимо бутика, где выставлено красивое платье с узором из ванильных орхидей, и не раздумываю дважды, прежде чем зайти внутрь и купить его.
Затем прошу женщину завернуть его и отправить по новому адресу Гвен.
Она скоро вернется домой, и, хотя я хочу вручить ей подарок лично, я сделаю это неловко, и она от меня отвернется. Так что бесконтактный подарок лучший вариант, который у меня есть, надеюсь, что он ей понравится.
Губы растягиваются в улыбке при воспоминании о том, как она поздоровалась.
Моя дочь попросила своего отца-мудака передать мне привет. Не хочу преувеличивать, но в ту ночь я совсем не спала. И хорошо, возможно, часть этого была связана с тем, что меня продолжало покалывать от прикосновений одного мужчины.
Как бы мне ни хотелось думать, что
меня это не трогает, мое сердце учащенно забилось, когда я вспомнила, как чувственно его худые пальцы держали мое лицо или как его губы и язык пировали на моих щеках.Почему он так влияет на меня? Просто… почему?
Я иду быстрее в бесплодной попытке прогнать мысли о нем и даже пытаюсь сосредоточиться на окружающей обстановке. Это лучший способ не застрять в занятой голове.
И тут я замечаю, что забрела в не очень хороший район. Прожив все детство в гетто, я узнаю вонь мочи и рвоты как признак нищеты, передозировки наркотиков и трупов, продаваемых в темноте.
О, и женщина, спящая на вонючих простынях, вокруг которой разбросаны таблетки.
Плохие районы имеют вкус горьких слез, просроченной пищи и человеческих отходов.
У плохих кварталов опасная душа, черное сердце и милость бога-тирана.
И хотя я сделала все возможное, чтобы вырваться, я снова оказалась в этой дыре. Интересно, буду ли я всегда тяготеть к опасностям своего детства так же, как Кэролайн?
Может, как и она, я найду утешение только в правителе подполья, который не испугается плохих кварталов.
Я медленно выбрасываю эту мысль из головы и поворачиваюсь, чтобы уйти. Сзади меня раздается шорох, и прежде, чем я успеваю его рассмотреть, воздух пронзает удар.
Глаза жжет, и в следующий раз, когда я открываю их, я уже стою на коленях, голова откинута в сторону. Я не пытаюсь посмотреть на нападавшего или разобраться в ситуации.
Дрожащими пальцами я нащупываю бумажник, успеваю схватить маленький перцовый баллончик, прикрепленный к брелоку, и бесцельно нажимаю на него позади себя. В тот момент, когда я понимаю, что совершила ошибку, уже слишком поздно.
Я думала, что нападающий только один, но тяжелый ботинок врезается мне в грудь, отбрасывая меня назад с пугающей легкостью.
Голова ударяется об отвратительно теплую поверхность — тело другого человека — и у меня перед глазами появляются звезды, когда мужчина бьет меня по лицу.
Его друг наступает ботинком на мое плечо, и я прикусываю язык, чтобы не закричать.
Приходит второй удар, затем третий, и к тому времени, как они заканчивают, мой рот наполняется резким металлическим вкусом.
Я не понимаю, что они исчезли, пока не слышу тяжелые удаляющиеся шаги. И все же я лежу, голова тяжелая, как кирпич, а конечности раскинуты в неестественной позе.
Потребность раствориться в земле намного сильнее, чем желание жить, но мысль о том, что они могут вернуться и изнасиловать меня или оставить работу кому-то другому из трущоб, дает мне энергию, о которой я даже не подозревала.
Не знаю, как мне удается использовать стену для равновесия, натянуть на себя свитер и идти, но я это делаю.
Боль взрывается в каждом суставе, один глаз слишком опух, чтобы видеть, а губы кажутся уж больно большими для лица.
Я думаю, что в моей груди тоже что-то сломано или ушиблено, потому что дыхание похоже на восхождение на Эверест со сломанной ногой.