Империя волков

Он склонил голову в учтивом поклоне.

– Сия малоизученная область и есть моя специальность.

Матильда вспомнила первую встречу с Вейнерди: это случилось в 1997 году на Майорке, на семинаре по проблемам памяти. Большинство приглашенных были невропатологами, психиатрами и психоаналитиками. Разговор шел о синапсах [5] , сплетениях, подсознании, и в каждом выступлении звучали слова о сложных проблемах памяти.

На четвертый день на трибуну поднялся биолог в галстуке-бабочке, и система отсчета изменилась. Ален Вейнерди говорил о памяти – но не мозга, а тела.

5

Синапс – соединение двух нервных клеток.

Ученый рассказал о своей работе над исследованием духов. Постоянное нанесение спиртовой субстанции на кожу в конце концов "помечает" некоторые клетки, оставляя распознаваемый след, который не исчезает даже после того, как объект перестает пользоваться духами. Вейнерди упомянул женщину, которая десять лет душилась "Шанелью № 5", и четыре года спустя ее кожа все еще хранила "химическую подпись" знаменитого аромата.

Матильда помнила, что слушатели выходили из зала ошеломленными. Память внезапно предстала перед ними как нечто материальное, что можно подвергнуть химическому анализу и разглядеть под микроскопом... В мгновение ока абстрактная сущность, не дававшаяся ученым в руки, несмотря на самые продвинутые технологии, стала материальной, осязаемой, доступной для наблюдения. Наука о человеке превращалась в точную науку.

Лицо Анны, освещенное свисавшей с потолка лампой, было усталым, но глаза сияли странным светом.

– Что вы можете найти в моем случае?

– Доверьтесь мне, – ответил биолог. – Ваше тело, ваши клетки тайно хранят следы вашего прошлого. Мы отыщем отпечатки среды, в которой вы жили до несчастного случая: воздуха, которым вы дышали, продуктов, которые ели, духов, которые предпочитали. В чем-то – готов поклясться! – вы остались прежней...

32

Вейнерди включил сразу несколько приборов, и в свете визиров и экранов компьютеров они смогли оценить истинные размеры лаборатории: огромный зал был разделен перегородками на стеклянные кабины со стенами, отделанными пробкой. Кафель и оцинкованный стол отражали свет, мерцая зелеными, желтыми, розовыми и красными бликами. Биолог указал на дверь на левой стороне:

– Прошу вас, разденьтесь в этой кабине.

Анна исчезла. Вейнерди натянул резиновые перчатки, разложил на фарфоровой стойке стерильные пакетики и подошел к батарее колб и пробирок. Он напоминал музыканта, собирающегося играть на стеклянном ксилофоне.

Когда Анна вернулась к ним, на ней были только черные трусики. Ее тело выглядело болезненно худым, казалось, кости при малейшем неосторожном движении могут проткнуть кожу.

– Ложитесь, прошу вас.

Анна залезла на стол.

Матильде показалось странным, что, совершая физическое усилие, молодая женщина выглядит крепче, чем в состоянии покоя. У Анны действительно была тайна, в ней жила какая-то затаенная сила. Матильде пришло в голову сравнение с яичной скорлупой, в которой на просвет виден силуэт тиранозавра.

Вейнерди достал из стерильного набора инструментов иглу и шприц.

– Мы начнем с анализа крови.

Он воткнул иглу в левую руку Анны, но она никак не отреагировала. Вейнерди нахмурился и спросил у Матильды:

– Вы дали ей транквилизаторы?

– Да, транксен. Внутримышечно. Она была возбуждена вечером и...

– Сколько?

– Пятьдесят миллиграммов.

Биолог поморщился, опасаясь, что инъекция могла нарушить картину. Он вытащил иглу, наклеил пластырь и ушел к своему столу.

Матильда не спускала с него глаз. Он смешал кровь с магнезией, чтобы разрушить красные кровяные тельца и получить насыщенное содержание белых, и поставил образец в черный цилиндр, похожий на маленькую печь, – в центрифугу. Вращаясь со скоростью тысячи оборотов в секунду, машина отделяла от белых кровяных телец оставшиеся примеси. Через несколько секунд Вейнерди получил полупрозрачный осадок.

– Ваши иммунные клетки, – прокомментировал он для Анны. – В них содержатся следы, которые меня интересуют. Сейчас рассмотрим поближе...

Биолог добавил физиологический раствор и поместил колбу в цитометр – серый ящик, в котором каждая частица изолировалась и подвергалась воздействию лазерного луча. Матильде эта процедура была хорошо знакома: машина найдет и идентифицирует защитные молекулы благодаря каталогу отпечатков, составленному Вейнерди.

– Ничего особенного, – наконец сообщил он. – Я вижу следы обычных болезней и патогенных веществ. Бактерии, вирусы... В количестве ниже среднего. Вы вели очень здоровую жизнь, мадам. Нет и следов экзогенных веществ, ни духов, ни особых пропиток. Воистину нейтральная территория.

Анна неподвижно сидела на столе, обняв колени руками. Ее полупрозрачная, белая до голубизны кожа отражала цвета, как осколок зеркала. Вейнерди подошел к ней с новой иглой – эта была намного длиннее первой.

– Сделаем биопсию.

Анна отшатнулась.

– Не бойтесь, – шепнул он. – Больно не будет. Я просто возьму капельку лимфы из узла, расположенного под мышкой. Поднимите правую руку, пожалуйста.

Анна задрала локоть над головой. Вейнерди воткнул в ее тело иглу, бормоча хрипловатым голосом курильщика:

– Эти железы соприкасаются с легочным отделом. Если вы вдыхали какую-то особую пыль, газ, пыльцу или еще хоть что-то специфическое, белые кровяные тельца вспомнят об этом.

Анна даже не вздрогнула – на нее продолжали действовать анксиолитики. Биолог вернулся за свой "прилавок" и приступил к новым манипуляциям.

Прошло минут десять, прежде чем он счел нужным поделиться полученными результатами:

– Я нашел никотин и гудрон. В прежней жизни вы курили.

– Она и сейчас курит, – вмешалась Матильда.

Биолог кивнул и добавил:

– Больше никаких следов особой среды или атмосферы.

Вейнерди схватил со стола маленький флакон и вернулся к Анне.

– Ваши кровяные тельца не оправдали моих надежд, мадам. Мы перейдем к другому типу анализов. Некоторые участки тела хранят даже не отпечатки, а частицы привнесенных извне веществ. Мы обшарим все эти "микросклады". – Он взмахнул флаконом. – Попрошу вас сделать пипи в эту емкость.

Анна медленно поднялась и вошла в кабинку. Она была похожа на сомнамбулу. Матильда проводила ее взглядом и сказала: