Империя

– Я верю тебе. Не волнуйся. Тебя никто не тронет. И тех, с кем ты пришел сюда, тоже. Но ты должен понимать, что после того, что случилось, ты легко отделался, потому что другим так везти, как тебе, не будет. С предателями разговор короткий обычно бывает, как ты знаешь. Я тоже не всесилен, хотя и имею некоторый вес, даже у императора Августа. Ты должен понимать, что я подвергаю очень большой опасности себя и людей, которые хотят знать правду. Правду о том, кто спланировал все это. Вряд ли у Арминия хватило бы мозгов и средств для того, чтобы подготовить такое. Тут требуются огромные ресурсы и хитрость полководца. А я слышал, стоя за дверью, что ты упоминал о Сципионе. Говорят, он гений военного дела и служит одному очень влиятельному и очень хитрому человеку. Но сомневаюсь, что Сципион отправился в Германию по собственной воле. Расскажи мне все, что ты знаешь, а я помогу тебе и твоим друзьям выбраться отсюда. Но большего я дать тебе не смогу.

– Почему я должен тебе верить? – тихо спросил Корнелий.

– Потому, что я верю тебе и Силан верит тебе. Да и выбор у тебя не большой. Как я понял, Помпей очень хочет остаться с тобой наедине. Или, быть может, мне уйти? Как ты думаешь, сколько ты проживешь, если я не помогу тебе? Я знаю, у тебя есть семья, и ты видел их в последний раз больше года назад. Думай, центурион, думай. Выбор за тобой, – с легкой иронией в голосе проговорил Терентий.

– Я гляжу, тут все умеют убеждать.

Когда Корнелий со своими друзьями вышли на волю, они практически всю дорогу молчали. Кристиан и Ливерий переглядывались между собой, но потом не выдержали и практически в один голос произнесли:

– Почему?

– Что почему? – держа окровавленный лоскут ткани у лица, спросил Корнелий.

– Почему они считают нас трусами и предателями?

– Потому что так кое-кому выгодно. Не знаю, кому точно, но дело пахнет большими деньгами и влиятельными личностями! – рявкнул в ответ Корнелий, все сильнее прижимая тряпку к разбитому лицу. – Мы дерьмо, парни, вот и все! Сдохли бы там, и все было бы нормально. Но жизнь, сука, коварная. Слава богам, что у таких сильных мира сего, как сенатор Терентий и как этот, как его… Марк!... свои распри. Только поэтому мы сейчас с вами и наслаждаемся жизнью. Откуда только они так быстро все узнают?! Хотя все хорошо, что хорошо кончается. Не очутись я там и не услышь тот разговор, давно бы болтались на воротах лагеря.

И опять среди трех идущих по городу людей воцарилось молчание. Каждый из них думал о чем-то своем, но в одном их мысли сходились: той жизни, которая была у них прежде, больше не будет. Они не обращали внимания даже на косые взгляды презрения со стороны горожан, которым напели про них то, что кому-то было выгодно.

– Надо посетить дом Аврелия и сообщить известие его жене. Хуже уже не будет, – проговорил Корнелий без всяких эмоций.

Кристиан и Ливерий лишь молча кивнули в знак одобрения.

Всю дорогу они шли и думали о том, что же теперь будет с ними и как сказать жене приятеля о его гибели, принести ей страшную весть о том, что теперь она может рассчитывать лишь на себя. Подойдя к ее дому, они какое-то время стояли напротив, не решаясь приблизиться к двери и постучаться. Они смотрели друг на друга, и в их глазах читалась неловкость из-за чувства вины за то, что Аврелий не стоит сейчас рядом с ними. Но больше всего Корнелия терзало чувство той беспомощности, охватившее его в момент сражения рядом с бесстрашным другом и прекрасным солдатом, которого он не смог прикрыть. На него вновь нахлынуло откуда-то изнутри осознание того, что уже ничего не поправить, и горло в момент пересохло так, что он закашлялся и тяжело вздохнул.

Пока они стояли в нерешительности около дома, к ним со спины подошла молодая женщина с маленьким ребенком. Малыш крепко сжимал руку матери, стараясь поспеть за ее быстрым шагом. Увидев пришедших, она замерла и долго смотрела на них. Ее глаза словно остекленели из-за наполнивших их горьких слез, а ноги ослабели и стали ватными. Присев на скамейку, она дрожащей рукой прикрыла рот и негромко всхлипнула. Все трое обернулись.

– Сам скажешь или мне? – тихо, еле слышно проговорил Ливерий.

– Сам, – глядя в сторону, сквозь зубы ответил Корнелий и направился к девушке. Подойдя, он присел рядом.

– Аврелий… он жив? – чуть слышно спросила она, посмотрев Корнелию в глаза не моргая.

Корнелий опустил голову и тихо произнес:

– Мне очень жаль…

– Почему ты не спас его? Почему?! – кинулась она на него, стуча руками по его груди, и слезы ручьем полились из ее глаз. – Почему, я тебя спрашиваю?! – продолжала она. Маленький мальчик зарыдал и обхватил ногу матери со словами:

– Мама, мама, не плачь. Почему ты плачешь? – взахлеб ревел паренек.

Корнелий сидел и ничего не мог ей ответить, только молча мотал головой, пытаясь не смотреть на нее.

– Прости нас, Ливия. Прости, – повторял он чуть ли не шепотом, пока на его лицо и тело обрушивались женские удары. И ему казалось, что они намного больнее ранят его, чем все его шрамы, полученные за долгую службу. Он сидел и даже не пытался сопротивляться. Кристиан и Ливерий осторожно оттащили от него обезумевшую от горя женщину и проводили ее с малышом домой. Успокоив вдову, они через некоторое время вышли обратно к Корнелию.

– Она справится. Она сильная женщина. Ей просто нужно сейчас побыть одной, – тихо проговорил Кристиан. – Завтра мы навестим ее, а то у нее ребятишек полон дом, как бы не сотворила чего с собой и с ними с горя-то… Бабы, они ведь народ непредсказуемый.

– Вот поэтому кто-то должен остаться, присмотреть за ней. Мы виноваты. Я виноват. Но оставлять ее в таком состоянии не нужно. Мало ли что она может выкинуть?

– Ты зря коришь себя. Никто не застрахован от смерти. Ты сам прекрасно знаешь, что на месте Аврелия мог быть каждый из нас. Просто к нам судьба оказалась более благосклонна, вот и все.

– Я останусь, а вы ступайте. Помогу чем смогу. Он был и останется нашим другом. Теперь мы должны помочь его жене справиться с теми трудностями, которые ей предстоит пережить, – как-то немного нервничая и переживая, проговорил Кристиан.

– Да, ты прав. Если мы не поможем ей, то она пойдет по миру, – тихо сказал Ливерий.

– Хорошо, оставайся, Кристиан. Завтра все соберемся у нее и решим, как быть дальше, – одобрительно хлопнув по плечу друга, произнес Корнелий.

Но трудности поджидали не только жену Аврелия и ее детей, но и всех тех, кто выжил в той мясорубке.

Всю дорогу до дома Корнелий винил себя в том, что не выступил тогда и не обвинил Арминия в предательстве. В том, что мог протянуть время до прихода Тиберия с легионами, но не сделал этого. В том, что мог предпринять хоть что-нибудь, но не предпринял.

Теперь же, по воле богов, ничего исправить уже было нельзя: никто не в силах исправить то, что уже совершено.

Подходя к дому, он увидел настораживающую картину, которую сначала принял за обман зрения и результат усталости, не дававшей ему покоя в связи с последними событиями. Но чем ближе он подходил, тем больше он убеждался в реальности своего видения. Вскоре его заметил один из рабов по имени Леонид. Корнелий всегда оставлял его за старшего и верил ему, как себе. Никогда этот раб не подводил его.