Имя твое – номер

Романов, глядя на зеркальную витрину, отпил глоток мартини. В ней отражалась часть зала и столик, за которым четверть часа назад занял место Трой. Он пришел в сопровождении парня, который весил не меньше ста двадцати килограммов. За эти пятнадцать минут Трой и трое его приятелей успели несколько раз сыграть в какую-то карточную игру. Они сдавали по очереди, быстро, словно куда-то торопились, меняли по нескольку карт; кто-то пасовал и складывал карты, кто-то разыгрывал партию дальше. «Петух». Они играли в «петуха», наконец-то определил Романов. Игра, отдаленно напоминающая покер.

Наконец-то кто-то сорвал куш. Все, включая проигравших, рассмеялись, затем начали делиться впечатлениями – то ли от игры, то ли от сделки.

– Я подумывала написать ему письмо, – поймал Костя обрывок фразы девушки. – Глупость, конечно, первостепенная.

Она волей-неволей подстраивалась под собеседника, вынуждена была что-то придумывать, потому что не умела молчать вдвоем.

– Точно?

– Что?

Ну вот, она уже не помнит, о чем говорила минуту назад.

– Написать письмо. Мне послышалось, ты подумывала написать письмо.

– Да.

– Напиши несколько писем.

– Думаешь, стоит?

– Конечно.

– И?..

– И не отправляй их. Скажи ему: я написала тебе несколько писем. Он удивится: я их не получал. А ты скажешь: я их и не отправляла. Скажешь грустным голосом.

– Мы говорим глупости.

– Но глупости – тоже часть плана.

– Глупости – часть плана? Правда? – Она ничего не поняла. – А у тебя есть… любимый человек?

– Есть. Он всегда говорит: «Да, угу, кэшно» – и делает все по-своему. Противный.

– И мой такой же.

– Babe, we are one on a kind. [4]

– Хорошо говоришь по-английски, – похвалила она его.

– Сегодня за завтраком я съел английский разговорник.

Романов, потягивая коктейль через соломинку, видел перед собой отражение Троя Зеленина, которого ему предстояло убить. Трой – как на ладони. Он пьет пиво; одну бутылку цедил полчаса. По этому факту нельзя было сказать, что он весь в игре. Другой не заметил бы, как осушил не одну посудину. Скорее это привычка. Хорошая привычка, она не затягивает его.

4

Детка, мы одинаковы (англ.)

– Слушай, по-моему, я где-то видела тебя.

– Я стилист, сейчас снимаю клипы, – сказал Костя и подумал: «Пора бы тебе поторопиться». Он увидел, как Трой встал из-за стола, бросил салфетку, лежащую у него на коленях, на стул и направился в сторону туалета. За ним, как на привязи, пошел здоровенный телохранитель.

– Так ты стилист… Как же я сразу не догадалась. Снимаешь клипы?

– Порой во мне пробуждается нервная взвинченность, изысканная, присущая лишь надломленным женщинам странность. Кто такой артист? Ноль. Пока ты ему не скажешь, как ему выглядеть. Я говорю одной звезде… Кстати, ты не хочешь в туалет?

– В туалет?! – Она распахнула глаза.

– Да.

– Не знаю.

– Пойдем. Сходим. – Костя уже торопился. Он оставил высокий стул, помог девушке, подав ей руку. – Так вот, я говорю: «Мне нужна твоя улыбка. Твоя фирменная улыбка. Как в том замечательном клипе». Он: «Что, точно такая же улыбка?» – «Абсолютно! Да». – «Никаких отличий?» – «Побойся бога!.. Никаких». – «А если…» – «Исключено». – «Ребята, я буду выглядеть идиотом». Я поправляю его: «Ты будешь выглядеть звездой». Он (грустно): «Звездой? А это не одно и то же?» – «Давай вместе подумаем…»

Они шли в туалет. Девушке снова стало неловко, но снова интересно. Еврей лет пятидесяти, сидевший с ними по соседству, только покачал головой, когда провожал их взглядом.

Она пошла к женскому туалету, Костя пошел за ней. Девушка в смущении указала на противоположную дверь, напротив которой застолбил место телохранитель Троя. Он оценил эту сценку и забористо хрюкнул. Романов остановился напротив вышибалы.

– Занято?

– Для тебя – нет.

– Ты такой упитанный. Когда идешь по улице, за тобой не едет гриль на колесах?

Телохранитель не отреагировал на оскорбление, невольно слетевшее с уст Романова. Он даже не взглянул на Костю, который исправил ошибку и зашел в мужской туалет.

Румын увидел Троя, который уже отошел от писсуара и направился к раковине. Костя стал рядом и тихо сказал:

– Извини, Трой, я забыл поздравить тебя с праздником.

– Сегодня праздник? – картинно удивился Зеленин, не без интереса рассматривая парня.

– Сегодня день твоего бессмертия…

Румын ударил его ногой под колено. Трой еще не успел опуститься на пол, а Романов, схватив его за шею, сильно ударил головой о раковину. Оседлав его на полу, он захватил его подбородок, запрокинул ему голову и одновременно нажал коленом на шею. Хруст сломанных позвонков отдался в ушах Романова. Он быстро встал, подхватил тело Троя под мышки и затащил в кабинку. Усадив его на унитаз, Романов закрылся на задвижку и, опираясь рукой о дверь, перемахнул через нее. Осмотрев себя в зеркале, он вышел из туалета. Подмигнув телохранителю, остался стоять с ним рядом.

– Тебе чего? – не понял парень.

– Жду подружку. Она еще не выходила?

Девушка в это время прихорашивалась перед зеркалом и думала о том, что еще полчаса назад привело бы ее в трепет. Каково это – провести ночь с геем. Именно такая постановка вопроса родила в ее груди что-то властное, присущее лишь мужчине. Но теперь она забыла о смущении, как не подумала о том, что собирается изменить своему парню. И снова мысли о новом знакомом. Ей показалось, он немного переигрывал, на самом деле он другой, ближе к мужчине, нежели к женщине, или же она ошиблась. Мартини ударило в голову, неожиданно решила она.

Их взгляды встретились. Невероятно – на границе мужского и женского туалетов, как на границе двух начал. Она взяла инициативу в свои руки. Покачав головой, тихо сказала:

– Не будем возвращаться к стойке. Поедем ко мне?

– Ты не пожалеешь, – улыбнулся Романов.

Она едва не вздрогнула. Его взгляд изменился, стал чуточку насмешливым.

Они вышли из ресторана. Костя остановил ее:

– Не стоит брать первое попавшееся такси. И вообще отсюда лучше уйти пешком. Прогуляемся пару кварталов и поймаем машину.

Они садились в черный «Фольксваген», а телохранитель открывал дверь туалета. Водитель выслушал адрес, а охранник громко позвал шефа:

– Трой!

Тишина.

Он толкнул одну приоткрытую дверь, другую. Он видел ту единственную, закрытую, но шел к ней, вооружившись пистолетом, медленно, как через анфиладу, с накатившей вдруг слезой ярости и бессилия. Он все понял, но боялся за себя, ответственности в первую очередь.

Он вышиб дверь и увидел то, к чему готовил себя около минуты. Убрав пистолет в оперативную кобуру, он вынул сотовый телефон и дрожащими пальцами набрал номер телефона.