Имя твоё...
Шрифт:
Я слышал в трубке, как в прихожей разрывается от воплей звонок: человек, стоявший за дверью, прижал палец к кнопке и, похоже, сросся с ней.
Мне стало страшно. Именно страшно – без паники, это был химически чистый страх, точное ощущение приближавшейся опасности, когда подсознание само выбирает путь спасения. Страх поднимает какие-то слои, будто вскрывает половицы, под которыми, оказывается, спрятан арсенал: тут и винтовки новейшего образца, и гранаты, и даже какие-то совсем мощные снаряды, способные наверняка уничтожить подобравшуюся опасность.
Странное было впечатление – почему фантазия изобразила для меня именно этот
Грохот, раздавшийся в трубке, заставил меня очнуться и воскликнуть:
– Что там? Что происходит?
Алина молчала. Я слышал шорохи, бормотанье, чей-то то ли вздох, то ли всхлип, потом звуки исчезли, и в ухе послышалась картинка – именно так я могу передать свое ощущение: будто информация, пришедшая из Москвы по телефонным проводам, была зрительной, а не слуховой, ухо лишь восприняло ее и перенаправило в тот центр мозга, который полученную информацию мог разложить на зрительные образы. Не знаю, способен ли мозг на самом деле преобразовывать в картинку сигналы, полученные слуховыми нервными окончаниями? Если от сильного удара в ухо из глаз сыплются искры – то да, может. Хотя, скорее всего, это лишь образное выражение, и я не знал, имеет ли оно какое-то отношение к действительности.
Но то, что я увидел, имело к действительности самое прямое отношение.
Дверь висела на одной петле, в квартиру валил сизый смрадный дым. Впрочем, картинка, возникшая перед моими глазами, была статичной, дым скорее висел в воздухе, не позволяя разглядеть, что происходило на лестничной площадке. Чье-то тело, лежавшее поперек прохода? Или просто груда одежды, небрежно брошенная на пол? И чья-то голова с верхней половиной туловища, показавшаяся из-за поворота лестницы – человек поднимался с нижнего этажа и, вероятно, получил шок, а может, и осколками его ранило?
Картинка была четкой, но висела перед моими глазами не больше секунды, удивительно, что я успел разглядеть так много подробностей. Потом из трубки послышался голос Алины – в отдалении, слов я не мог разобрать, – и чей-то мужской голос, я почему-то точно знал, что это не голос Валеры, Валера не мог говорить, он был способен только кивать или качать головой в ответ на конкретные вопросы – да или нет, как чип в компьютере.
– Вениамин… Извините не знаю вашего отчества… – женский голос в трубке принадлежал матери Алины, и я ответил:
– Неважно, просто Вениамин. Что случилось?
– Дверь… Ее сорвало с грохотом. Кошмар какой-то – все в дыму.
– Где Алина?
– Она… Тут какой-то мужчина в милицейской форме.
Трубку отобрали, и твердый мужской голос пролаял:
– Участковый инспектор Данилов. С кем я говорю? Представьтесь, пожалуйста.
– Не обязан, – отрезал я. – Мне нужно переговорить с Алиной Сергеевной.
– Не обязан, – в тон мне ответил участковый инспектор Данилов. – Перезвоните позже.
И положил трубку.
Меня будто кухонным ножом отрезало от информации – по телефонным проводам доходили не только звуки, но элементы изображения и какие-то обрывки эмоций, слабые, но ощутимые, и я понял это только теперь, когда связь прервалась.
Телефон был сейчас единственным материальным каналом связи между мной и Алиной – я набрал номер еще раз, но линия опять была
занята, я набирал еще раз и еще, короткие гудки довели меня до бешенства, когда перестаешь рассуждать здраво, хочется бросить телефонный аппарат на пол, растоптать его ногами, увидеть, как в разные стороны разлетаются осколки…Это и есть паника, истинный страх, от которого нет спасения.
Мысленно я собрал сломанный аппарат – так же, как мысленно его сломал, – и аккуратно поставил на стол. Досчитал до тридцати, а потом набрал номер туристического агентства – только этот номер я помнил наизусть, у них я покупал в прошлом году тур в Лондон. Давняя мечта, наконец, осуществилась, хотя впоследствии я проклинал собственную глупость – почему согласился примкнуть к группе израильских туристов, громогласных, во всем уверенных, занудных, напористых, прижимистых и расточительных одновременно? Почему не купил билет для себя лично, чтобы остаться с Лондоном один на один? Побоялся? Или поддался рекламной лекции, прочитанной лично мне любезной женщиной по имени Татьяна Абезгауз?
– Мы рады вас приветствовать, – проворковал нежный голос. – Слушаю вас, мое имя Ронит.
– А… – я никак не мог вспомнить имя, только что – мгновение назад – выпавшее из памяти. – Мне нужна… Да, Татьяна, она еще у вас работает?
– Тания! – закричала Ронит, не думая отодвигать трубку от губ, и ее вопль едва не разорвал мне барабанные перепонки. – Минуту. Сейчас я переведу.
Прошла не минута, а, должно быть, целых пять – видимо, Татьяна Абезгауз работала с клиентами и не могла отвлечься. В конце концов, разве мне непременно нужно говорить именно с ней? Та же Ронит могла бы дать информацию о московских рейсах и заказать билет.
– Слушаю, – появилась, наконец, Татьяна.
– Мне нужен один билет в Москву. Срочно. Если возможно – на завтра или даже сегодня.
– На сегодня – только в кассе Бен-Гуриона, – деловито проинформировала Татьяна, и я с досады едва не хлопнул себя кулаком по голове. Куда делись мои мозги? Разве я не знал, что в день отлета билет можно купить только в кассе аэропорта?
– У вас есть виза? – продолжала Татьяна. – Если виза в порядке, то рекомендую ехать в Бен-Гурион…
– У меня нет визы, – прервал я, досадуя на собственную бездарность: ведь и об этом я должен был подумать самостоятельно!
– Тогда боюсь, вы не сможете вылететь ни сегодня, ни завтра, – объявила Татьяна. – Оформление визы в российском посольстве займет минимум трое суток. Если повезет.
Это невозможно! Немыслимо – я должен быть там сейчас, немедленно!
– У вас, наверное, чрезвычайные обстоятельства? – Татьяна понизила голос, теперь в нем звучало неподдельное участие – наверное, она решила, что у меня в Москве умер близкий родственник.
– Да, – подтвердил я, – самые чрезвычайные.
– Надеюсь, у вас хотя бы есть заграничный паспорт?
– Да.
Заграничный паспорт я заказал, когда собирался в Лондон. Вернувшись из той жуткой поездки, в которой мне ни одной минуты не удалось побыть наедине с городом моей мечты, я положил паспорт в папку к прочим документам.
– Тогда я бы вам посоветовала, – заявила Татьяна, – прямо сейчас подъехать ко мне в агентство с паспортом, и на месте мы что-нибудь придумаем. Всегда есть возможность придумать что-то.
Какая удивительная по свежести мысль!
– Хорошо, – сказал я. – Буду у вас минут через двадцать.