Иная. Песня Хаоса

— Надо помочь Вхаро!

И они ринулись вперед, размахивая клинками и мечами. Котя тем временем кое-как сумела встать на ноги. Ее бросили без присмотра, и она не раздумывала, что происходит за ее спиной — доносились крики, лязг оружия и страшный рык. Почудилось, будто уже не одного, а двух диких зверей.

Котя добралась до костра и схватила оставленный кем-то короткий кинжал, тут же принимаясь торопливо резать веревки. Вскоре постылые путы отпустили ее, она вытащила тряпицу изо рта, глотая воздух полной грудью; стремительно схватила пуховый платок и два золотых браслета из выпотрошенного сундучка. И кинулась в неизвестность, в противоположную сторону от разбойников.

Звуки борьбы доносились из-за спины, но ее больше никто не хватился. Ноги подкашивались, вязли в глубоком снегу, Котя заставляла себя бежать, быстрее и быстрее. Несколько раз хотелось упасть и умереть, заснуть в снежной постели навсегда — слишком больно пекло в груди, ледяной воздух ободрал горло и растрескавшиеся губы, на глазах замерзали слезы. Но беглянка непреклонно двигалась вперед, вновь сжимая в правой руке кинжал, на левой поблескивали бесполезные золотые браслеты. Она не ведала, куда ее увезли и золото, возможно, помогло бы добраться до дома. Только где этот дом?

* * *

Она блуждала по лесу в кромешном мраке, перебиралась через коряги и бурелом в поисках дороги. Больше всего Котя боялась вернуться случайно к лагерю разбойников. Но что-то подсказывало ей: лиходеи не уцелели, никто из них больше не устроит засады. Но что же создание Хаоса? Не выслеживал ли монстр одинокую потерянную странницу?

Котя прислушивалась к стонам ветра в застывших ветвях, к скрипу снега под промокшими валенками — больше не доносилось ни единого звука. Во мраке глаза уже не помогали, Котя шла ощупью, натыкаясь на стволы и трухлявые пни. Один раз она едва не провалилась в мелкое болото, под ногами затрещал лед, плюхнулась лопнувшим пузырем густая жижица.

«Надо дождаться утра», — подумала она, когда добрела до неглубокого оврага, который защищал от ветра. В нем вроде бы не обитало диких зверей, поэтому Котя устало забралась под свисавшие корни дерева. Объятья их клокастых лап немного ограждали от стужи. Но ночной хлад неизбежно заползал под одежду. Усталые ноги нестерпимо гудели, колени дрожали, ступни горели, а сидеть на корточках оказывалось еще тяжелее, чем брести, прокладывая неверные тропинки.

«Как бы теперь не замерзнуть насмерть», — думала Котя, дыша на онемевшие пальцы, пытаясь шевелить ими. Пуховый платок кое-как согревал голову и плечи, но сарафан и зипун прилипли к разгоряченному бегом телу, и теперь капельки пота начали постепенно остывать, отчего пробегали волны озноба. Котя еще надеялась выбраться живой, после всего, что случилось, после ее чудесного освобождения.

«Нет, спать нельзя!» — говорила она себе, к тому временами ей чудилось, что вокруг рыскают уцелевшие разбойники, этот отвратительный Вхаро.

«Кто же такой Вен Аур и почему за ним идет какой-то Моль?» — невольно подумала Котя, вспоминая брошенные несколько раз слова. Но первое имя отчего-то воспринималось знакомым, точно так кликали какого-нибудь забытого родича или же давнего друга.

Вен Аур — словно так и шептал бессловесный далекий зов. Аур-Аур-Аур — разносилось по лесу, все отчетливее с каждым мгновением. Котя в полусне встала и выбралась из своего убежища, вытащив из-за пазухи венчик с неправильными узорами.

«Значит, веди меня», — доверилась Котя в самый темный час неразгаданной ворожбе. Она видела шевелящиеся стежки, которые точно светились в крошечной темени и велели выбраться из оврага. Вен Аур-Аур-Аур — доносился зов, отражавшийся от деревьев, звеневший тонким призрачным голосом. Котя шла, и уже не понимала, спит ли или действительно двигается. В теле появилась небывалая легкость, даже ноги уже не так ныли, не проваливались неловко в сугробы.

И вот она вышла на свободную полянку, посреди которой лежал на боку крупный грациозный зверь. Он тяжело дышал и не двигался. Котя сразу поняла, что именно его она столько лет пыталась вышить на всех рубахах и венчиках, именно его видела порой во сне. Теперь он предстал не смутной тенью, и затерянная странница осторожно приблизилась к нему.

Светлая густая шерсть струилась шелком, стать его напоминала не то волчью, не то рысью. На крупных длинных лапах покоилась вытянутая узкая морда, более изящная, чем у собак или волков. Внимательные треугольные уши венчала не шерсть, а мягкий зеленый мох с крошечными белыми цветами, а вокруг них вилась самая настоящая корона из сложных переплетений тонких веточек.

«Не человек, не зверь, не растение — а все сразу», — вспомнила рассказ разбойника Котя, заворожено рассматривая создание Хаоса. Но она не боялась, зверь показался ей невероятно красивым, он светился во мраке, точно воплощенный дух-заступник. От него исходил пряный аромат весеннего леса, но тут Котя ахнула — на левом боку серебристую шерсть окропила ярко-алая темная кровь. Она еще быстро сочилась, выходила толчками при каждом вздохе и вилась паром.

Существо приоткрыло оранжевый глаз, и Котя испугалась совершенно человеческого осмысленного взгляда. Зверь устало приподнял голову, слегка обнажив длинные острые клыки, которые еще алели недавней кровью противников, но ее слизывал длинный раздвоенный язык.

Несомненно, его привел Хаос, смешавший в своем темном чреве всех тварей земных и растения, преобразивший их на свой лад. Но только благодаря этому странному зверю Котя осталась жива, к тому же относительно невредима, поэтому не удавалось больше называть его чудовищем. Настоящие монстры еще недавно сидели у костра, а теперь, наверное, лежали мертвыми в зарослях — и поделом.

— Ты ранен… — прошептала Котя, и бесстрашно сорвала с головы платок, прижимая его к ране, стараясь остановить кровь.

— Ране-е-ен, — протянул выдохом зверь, но тут же встряхнул лохматой головой, увитой короной ветвей. — Но несерьезно. К утру пройдет, просто нужно вр-р-ем-я-я.

Он устало растягивал слова, они исходили не из приоткрытой пасти, рядом с которой вился белый пар — Котя отчетливо слышала их у себя в голове. Далекий зов наконец-то привел ее, и теперь в нем различалась речь. Но ныне больше волновала длинная рана от меча на боку зверя.

— Ты говоришь, — спокойно отозвалась Котя. Пугаться или изумляться она не намеревалась, слишком уж утомилась от всего произошедшего. К тому же зверь ведь спас ее от ужасной участи. Еще тогда Котя догадалась, что действует он по плану, неуклонно возвращаясь и продумывая каждую атаку. Так не поступает неразумное лесное создание, страшащееся огня и факелов.

— Ты не удивлена? — спросил он, поворачивая голову и вытягивая длинную шею.

— Слишком устала, чтобы удивляться, — отозвалась Котя, прижимая платок, стремясь разорвать его на несколько полосок. — Надо тебе помочь, Вен Аур.

— Откуда ты узнала мое имя, Котена? — встрепенулся зверь, перебирая лапами и слегка выпуская длинные белые когти.

— Оттуда же, откуда ты мое, — пожала плечами Котя, словно ничего необычного не случилось. В те мгновения она видела только кровь, переживала за терзающегося от боли зверя. Он получил эту рану из-за нее, кем бы он ни был.

Котя с силой рванула подол сарафана, отделяя несколько длинных полосок ткани от него и от нижней рубахи. К замерзшим пальцам вернулась чувствительность, ткань сопротивлялась, но силы в верных руках хватило.