Инцел на службе демоницы 4: Гарем для чайников

— А не слишком ли, — я холодно пробежался глазами между ними, — много усилий для одного задрота?

— Не льсти себе, — отмахнулась Юля. — Тут многие сомневались, готовы ли стать послушницами, но, благодаря тебе, ни у одной не осталось сомнений. Ты помог нам показать, какой будет их жизнь без рая. Слабых, глупых, покорных овечек, которые сами не понимают, что хорошо, а что плохо. Их удел — быть подстилками, инструментами для чужих хотелок…

— Поэтому, — перебил я, — лучше если они будут инструментами и подстилками рая, как ты?

Она улыбнулась. Но это была совсем не та игривая улыбка, которую я знал — эта улыбка напоминала хищный оскал.

— Удел слабых — прибиваться к сильным. Сильнее им не стать. А рай может защитить всех, даже тех, кто пока этого не понимает. Его сила как раз и строится на слабых, ничтожных и ведомых. Когда мозг маленький, а мир большой и страшный, не понимать его очень неприятно. И опасно. Овечкам нужны простые решения, простые истины, которых всего две. Им надо дать того, кто о них позаботится, и того, кого можно обвинять и ненавидеть. И все, они твои.

— Нам сказали, — фыркнула рядом Кристина, — твой значок придуман для того, чтобы делать из овечек львов. Но что-то мы этого не заметили. Если это, — она махнула на скалящегося чертика, — супероружие ада против нас, то это явно холостой выстрел!

— По крайней мере, — добавила Юля, — мы проверили, как работает эта игрушка. Как и при каких условиях он вмешается…

На долю мгновения я просто выпал — настолько спокойно, даже равнодушно звучал ее голос. Где-то среди зелени сейчас бродили девчонки с перемотанными руками, а на сцене амфитеатра так и остались капли крови. Прямо мне в глаза эти две лицемерки говорили про верный путь и защиту своих овечек, но без особой жалости вели их на убой.

— А если бы он их убил? — спросил я.

— Было бы еще эффективнее, — отозвалась Юля.

Волосы на ее плечах переливались янтарем — красиво как и прежде. Но я ее больше не узнавал — девушки, которая привлекала меня, больше не было. От нее осталась только оболочка, внутри которой сидел совсем другой человек — и узнавать этого человека я не хотел.

— Было хоть что-то честное между нами? — сухо бросил я.

Ее губы вновь растянула ухмылка.

— Бедняжка, честного захотел… Ну так давай скажу тебе по-честному, — едко отчеканила она. — Гарем тебе не нужен. Он тебе противопоказан. Еще умрешь от усталости, обслуживая всех. Ты живешь, пока тобой пользуются, и страстно желаешь, чтобы тобой пользовались и дальше. И даже твой суперзначок это не исправит. И твои бабы, и твоя демоница это знают — и пользуются тобой. Да ты и сам это знаешь!..

Она говорила с таким удовольствием, словно хлестала меня каждым словом. Я же чувствовал, что вот-вот не сдержусь и сам хорошенько отхлещу ее в ответ, а она, казалось, ждала этого, смотрела с вызовом и не умолкала.

— Твоя судьба — быть мясом, глупый кролик, а все, что ты получаешь взамен, просто приманка. И лучшее, что ты можешь сделать, просто смириться. И так до конца твоих дней. Конец истории…

Рядом раздались шаги, и хрустнула ветка — так сухо и хлестко, будто сломалась кость.

— Девочки, хватит, — к нам подошла Лика. — Не надо так жестко. Оставьте Паше хоть надежду на самоуважение… Пойдем, — она подхватила меня под локоть, — я провожу тебя к выходу.

Я машинально развернулся следом за ней.

— Ну пока, любимый! — бросила мне в спину Юля. — Я никогда тебя не забуду!..

Две подружки в голос заржали. Я стиснул зубы, желая свалить отсюда как можно скорее.

— Не обижайся на девочек, — мягко сжала мой локоть Лика, — если они дали тебе больше надежды, чем ты ожидал. Это была их работа. Ну а если ты нафантазировал больше, кто же в этом виноват? Это твои иллюзии…

В небесно-голубых глазах отражались спокойствие и безмятежность, а ведь это были ее девочки, и эту работу им выдала она. Хмурясь, я вытянул свой локоть из ее хрупких, но цепких пальцев.

— Не слишком ли жестоко? Для рая?

— Жестоко? — она сделала вид, что удивилась. — А разве это не то, что сделал ты? С Кариной…

Под ее ногами с треском сломалась еще одна упавшая ветка.

— Если разрушаешь чужие иллюзии, нечестно требовать, чтобы не разрушали твои. Зато теперь ты понимаешь, как ей было больно.

У меня даже не было слов. Оставалось только похлопать тому способу, которым мне преподали этот ценный урок.

— Когда я ее встретила, — шагала рядом Лика, — она была униженная, потерянная, отчаявшаяся. У нее не осталось надежды, и я дала ей новую… Все люди заслуживают надежду тогда, когда она им нужна больше всего. Все, без исключения.

Слова невидимыми молоточками дробили по мозгам — такие хорошие, добрые, правильные, будто рядом со мной шагала заботливая старшая подружка. Жаль только, что я больше не мог в это верить.

— Именно поэтому я дала надежду и тебе — на том приеме, при раздаче благословения. Однако если бы я знала, что ты с ней сделаешь, я бы не стала этого делать. И больше не буду. Ты, — глядя мне в глаза, своим игрушечным голоском добавила она, — больше не заслуживаешь надежды. Ты теперь исключение.

Мне нечего было на это ответить — да я больше и не хотел с ней говорить. Как спасение, впереди замаячили ржавые ворота со старой вывеской “Райская гавань”. Так и подмывало нацарапать пониже “оставь надежду всяк сюда входящий”.

— А вот, кстати, и Беатриче, — довольно заметила Лика. — Как вовремя.

Сверкая фарами, из-за поворота вынырнул черный внедорожник и остановился у входа.

— Привет, шлюшка! — хмыкнула с водительского места Би.

— Как всегда хамишь, — Лика с улыбкой покачала головой. — Ты безнадежна… Ну что ж, — она повернулась ко мне, — надеюсь, ты надолго запомнишь эти пару дней.

Я уже не мог видеть ее улыбку — такую милую и одновременно такую лживую. Оказалось, Ангел Надежды мог не только давать надежду, но и ее забирать.

Не прощу.

Отвернувшись, я закинул сумку на заднее сидение, а сам приземлился на соседнее с водительским кресло.

— Держи, — Би тут же протянула мне мой потертый медальон.

Заставив болезненно поморщиться, цепочка скользнула по синякам на шее, оставшимся после атласной ленты. Тонкая позолоченная пластина, нырнув под майку, на миг обожгла холодом грудь. Би надавила на педаль и вывернула руль как заправский гонщик. Подняв на дороге пыль, машина лихо развернулась и помчалась прочь, оставляя лагерь и стоящую у ворот Лику позади.