Инцел на службе демоницы 4: Гарем для чайников

— Не люблю шлюшек, — бросила в тишину салона Би. — Сегодня она тебе улыбается, а завтра подставит. Инфантильная лицемерка. Обещает больше, чем может дать, и никогда не расстраивается, если не получается сдержать обещание…

За окном проносились кусты и деревья, сливаясь в сплошную зеленую полосу.

— С тех пор как Сэл свалил, она стала одним из основных ангелов, заманивающих раю новую паству. Нашептывает им, что есть надежда, что о тебе позаботится кто-то другой, что все будет по-твоему без твоего участия… Но так не бывает! Сделать свою жизнь лучше человек может только сам, а все ее обещания лишь сказочки для лентяев и тупиц. А ее надежда — просто шлюха.

Салон снова окутала тишина. Би не спрашивала, как я провел эти дни — хотя ответ и так был очевиден: для этого не надо было даже залазить ко мне в голову, все читалось по моему лицу. Я молча отвернулся к окну. Заросли вокруг становились все реже — с проселочной дороги машина приближалась к трассе, стремительно удаляясь от лагеря. Очень некстати вспомнилось, как мне говорили, что я могу унести оттуда что угодно. Как в насмешку, взгляд упал на оттопыренный карман.

Засунув внутрь руку — скорее машинально, чем осмысленно, — я вытащил резинку. Янтарный волос обвился вокруг красного бархата, сверкая даже ярче золотистой каймы. Точно так же я держал эту резинку в руке тогда в столовой. Я отлично помнил, как потом принес ее на берег, как сверкали на солнце распущенные янтарные пряди, и горели глаза. Помнил, как эта резинка сжимала косу и скользила по обнаженной груди, когда мы ночью занимались любовью. Но сейчас все приятные воспоминания казались отравленными, словно кто-то залез в мою голову и передвинул в ней все вверх дном, исказив до неузнаваемости. Я с досадой стиснул резинку в руке. И что мне с этим делать? Что вообще теперь со всем этим делать?

— Можешь оставить на память, — сказала Би, явно отвечая моим мыслям, — если тебе нужны эти воспоминания.

Дыхание перехватило, будто мне опять накинули на шею удавку — этим невозмутимым всезнающим тоном и парой небрежно брошенных фраз. Высунув руку, я вышвырнул резинку в окно — так далеко, как только мог, чтобы больше никогда к ней не возвращаться. Даже в мыслях.

Не прощу.

— На будущее, малыш, — спокойно заметила рядом Би, — не спеши доверять кому попало — так тебя легко обмануть. Вокруг полно тех, кто воспользуется твоим доверием.

И правда — полно. Даже она не была исключением. Я медленно повернулся к ней.

— Ты знала, что все будет так?

— Зато теперь, — не отрываясь от дороги, произнесла она, — ты знаешь, как действует рай. И каковы их соблазны.

Это “зато” царапнуло как ржавая проволока.

— Ты знала, — сухо уточнил я, — что будет так, и все равно отправила меня туда?

— Малыш, не драматизируй. Ничего страшного они с тобой не сделали.

— То есть, по-твоему, — еще суше продолжил я, — ничего страшного?

Ничего страшного — поверить человеку и потерять эту веру? Ничего страшного — разочаровываться в людях? Она ведь могла меня от этого оградить.

Би слегка нахмурилась.

— Кто ж виноват, что тебя легко поиметь. У тебя на лбу написано “поимейте меня, пожалуйста”. Ты лезешь помогать там, где это не нужно, только потому что кто-то изображает, что нужно помочь. Запомни уже раз и навсегда: те, кто требуют помощи, чаще всего ее недостойны. Достойны ее те, кто о ней даже не просят.

Меня уже просто поколачивало и от непрошеного психоанализа, и от этой наставительной интонации. Если бы Би умела предсказывать будущее, на этом моменте она бы, наверное, замолчала.

— Тебе есть еще над чем работать, — въезжая на трассу, подытожила она, словно все произошедшее было исключительно для моего блага. — Но сейчас главное, что ты понял методы рая, а значит, сможешь выполнить одну мою…

— Нет, — перебил я.

— Что?..

Она повернула голову.

— Я не буду больше исполнять твои поручения, — сказал я.

В ее глазах вспыхнули ярко-красные огоньки, которые я часто видел, когда мы с ней спорили или ссорились.

— Можешь испепелить меня, если хочешь, — добавил я. — Мне плевать.

В это мгновение мне и правда было плевать. Хмурясь, Би отвернулась к дороге.

— Хочешь уйти?

По салону расползлась тишина, и точно такая же тишина царила в мыслях.

— Не знаю, — ответил я. — Мне нужно время, чтобы решить. Но пока не решу, я больше не буду исполнять твои поручения. По-моему, ты не желаешь мне добра.

Ее острые ногти ударили по рулю — со стороны казалось, что слегка, но остались царапины.

— Малыш, я не знаю, кем ты меня видишь: мамочкой, опекуншей, старшей сестрой или кем еще, — но это ты придумал сам. Я никогда не давала тебе повода так думать.

Цепочка медальона, казалось, давила на синяки. А ведь и правда… Безумно бесило, что она всегда выходила правой. Столько раз ее называли моей “хозяйкой” и я столько раз сердился из-за этого, что сейчас даже жалел, что это не так. Человек должен всего добиться сам — такова ее философия, и из своих проблем выкарабкиваться тоже должен сам. Би ничего мне не обещала и ничего не давала, кроме медальона и уверенности — уверенности, что справлюсь со всем и без нее. Если подумать, она и никогда не была моей “хозяйкой”, а значит, я никогда в полном смысле не мог на нее положиться. Иллюзия… Еще одна иллюзия, которую придумал сам.

— Тогда я вообще не понимаю, зачем ты мне нужна…

Это можно было даже не произносить. Она бы все равно прочитала в моей голове.

Остаток пути мы проехали молча и так же молча расстались у моего подъезда. Забрав сумку, я вышел из машины, и Би тут же поехала прочь. Провожая ее глазами, я снял с шеи медальон. Старинная пластина заискрилась золотом на солнце. Немного подержав в руке, я положил ее в карман.

Однажды мне сказали — помнится, это был Марко, — что фамильярами Би становятся либо гении, либо самоубийцы. Теперь я точно знал, что я не гений. Понятно, почему она выбрала меня: идиоты, готовые пожертвовать собой, на дороге не валяются. И если у меня на лбу и правда читалось “поимейте меня”, то она делала это даже чаще других.

Не прощу?..

Толкнув дверь, я зашел в подъезд. Лифт поднял меня на нужный этаж, дверцы распахнулись, и я столкнулся с Асей, которая как раз ждала кабинку с дорожной сумкой в руке и соломенной шляпой на голове. Ее глаза пытливо пробежались по мне.

— Плохо выглядишь, — довольно заметила она.

— И тебе привет, — я вышел из лифта.

Хмыкнув, она тут же заняла мое место и нажала кнопку первого этажа. Гудя, кабинка понесла ее вниз, а я подошел к своей квартире. Ключ провернулся в замке, дверь распахнулась, и буквально с порога, как кошечка, привлеченная звуком замка, на меня запрыгнула Саша. Сумка глухо шлепнулась на пол, и я едва успел подхватить Сашу под бедра.

— Вернулся! — воскликнула она и слегка сдвинула брови, рассматривая меня. — А чего такой ушатанный?.. Ну ничего, — не дожидаясь ответа, замурлыкала она, — сессия закончилась, волонтерство твое закончилось! На курорте отдохнешь! Самолет уже завтра!

— На каком курорте? — не понял я.

Ее губы уже вовсю гуляли по моей шее, а пальцы поглаживали спину.

— Нас подруга Майи пригласила, — отозвалась она. — У нее на море отель, представляешь?

В этот момент в коридор из гостиной вышла Майя, не спешившая ко мне подходить и смотревшая так, словно провинилась и теперь боялась, что я буду сердиться.