Инцел на службе демоницы 4: Гарем для чайников

— Не понимаю, — проворчала бестия, — что с Асей не так? Хорошая, правильная девушка!

— Да кто спорит-то, — отозвался я. — Вот только я ее не люблю, а она — меня.

— Вечная это отговорка… — Джи с досадой подхватила бокал. — Если бы она тебя не любила, она бы не пришла ко мне!

Вилки назойливо, словно досаждая звуками, скрипели сразу по трем тарелкам.

— Любить — значит одобрять, — возразил я, — и принимать такими, какие мы есть. А не пытаться переделать под себя, чтобы себе было удобно. Когда любят не ставят условий. Когда любят в таком не участвуют, — я отбросил план на стол.

И кроме как друга я ее ни в один план не впишу, а если Ася и дальше продолжит в том же духе, то вычеркну ее отовсюду.

На пару мгновений за столом повисла тишина — только вилки по-прежнему противно скрипели. Крутанув бокал, Джи молниеносно прижала его к губам и допила остатки.

— Хорошо, — она повернула голову к Кире, — вычеркивай.

— А кем ее заменить? — сделав пометку, та деловито оторвалась от блокнота.

— У меня три девушки, — услужливо подсказал я, — вот их и впишите.

Джи, казалось, чуть не подавилась воздухом.

— А ты справишься-то с тремя? — едко протянула моя соседка с платиновыми волосами.

— Или это такие фантазии? — подхватила ее коллега с золотыми локонами. — Порно пересмотрел?

— Или эротики перечитал? — фыркнула брюнетка.

Следом все три согласно захихикали, словно подтверждая, что у них один мозг на троих.

— Будете мешать, рты заклею! — рявкнула Джи.

Хихиканья моментально оборвались. Они явно помнили, как это неудобно. Поджав губы, миссионерки в очередной раз уткнулись в тарелки, а их хозяйка хмуро перевела глаза на меня.

— Отклоняется!

Она рывком вскинула бокал и только, когда он ткнулся в губы, заметила, что внутри пусто.

— Ну а сколько фамильяров Беатриче, — я подлил ей еще вина, — ты перетянула за все это время на сторону добра?

Едва удалось сдержать сарказм. Морщась, Джи прижала хрустальный ободок к губам и влила в себя половину.

— Неужели, — приняв это за ответ, продолжил я, — я не достоин исключения?

— Но они фамильяры ада, — подала голос Кира, очевидно имея в виду Майю и Алгон.

Смотрю, они реально хорошо изучили мою жизнь. Молодцы, пятерки за старания.

— Только две из трех, — отозвался я, — и то технически одна. Но я ручаюсь, что они все хорошие, правильные девушки. Куда лучше тех, кого рай обычно берет на перевоспитание…

Горлышко бутылки в моих руках как бы ненавязчиво качнулось в сторону моих трех очаровательных соседок. Все три тут же скривились — презрительно, но молча. К слову, молчание им отлично шло.

— Но три сразу — это же разврат, блуд… — Джи стремительно вращала бокал в руке, заставляя красные капли бешено разлетаться. — Я же так тебя не спасу!

— Я могу с ними не сразу, а по очереди, — дипломатично предложил я.

Ее пальцы стиснули хрустальные стенки так, что, казалось, те вот-вот лопнут.

— И потом, — уже серьезно продолжил я, — секс с тем, кого любишь, это не разврат. Это и близость, и доверие, и тепло, и добро. Настоящее добро, а не то, которым прикрываются, чтобы творить все что угодно. И даже спасение, если уж на то пошло…

В этот миг свеча на кексе догорела аж до основания и с легким шипением погасла, растворившись в креме. И хотя над столом висела лампа, казалось, стало заметно темнее. Бокал со звоном приземлился на стол. Подхватив лакированную коробочку, Джи до упора нажала на кнопку. Мгновенно в пустом зале раздались шаги, и к столику подошел наш официант.

— Что вам угодно?

— Зажгите! — Джи чуть истерично показала на кекс. — Она должна гореть!

Вытащив старую свечу, он заменил ее на новую, заботливо лежавшую рядом, и поджог. Пламя легко затрепетало.

— Что-нибудь еще? — поинтересовался официант.

Она мотнула головой. Открыв еще одну бутылку взамен уже почти выпитой, он незаметно удалился.

— Хорошо, — Джи опять потянулась за бокалом, — я подумаю насчет этих трех.

Кира тут же сделала пометку в блокноте.

— Хотя в раю вообще-то секса нет… — проворчала бестия, снова одним глотком допивая остатки.

Солистки “Миссии” дружно фыркнули, будто одним фактом своего существование бросая тень на это довод. Хотя и без них в этом правиле достаточно исключений: трахаться нельзя, зато, например, сосать можно — а если очень нужно, то фамильяру можно и потрахаться, разумеется, во блага дела. Примерно так в раю все и работало: форма значила намного больше, чем содержание.

Явно забыв про недавнюю угрозу, следом все три ехидно переглянулись.

— А нам вот интересно, — вдруг заговорила моя соседка, накручивая на палец длинную платиновую прядь, — почему он, — небрежный кивок улетел в мою сторону, — так внезапно решил присоединиться к раю?

— Разве это не странно? — вкрадчиво подхватила брюнетка.

Джи мрачно перевела взгляд между ними.

— Одумался.

— Да он даже значок не снял! — триумфально выдала третья с золотыми локонами.

Сразу три бокала победно взлетели в воздух. Вот мерзавки. Анимешный чертик скалился на моей груди, словно обещая с ними поквитаться. Рядом протяжно скрипнул стул, и бестия резко повернулась ко мне.

— И почему?

Ее глаза врезались в меня, будто просверливая голову насквозь, куда она сейчас не могла залезть. От напряжения ее каряя радужка становилась грязно-оранжевой, словно начинала ржаветь.

— Просто понял, — ответил я, — что ты желаешь мне добра.

После секундной паузы Джи заметно расслабилась, и ее глаза опять стали прежнего — безопасного — цвета.

— Да, рай велик и милосерден, — подытожила она, явно удовлетворившись таким ответом.

За последнее время я понял одну простую вещь: демоны, ангелы, как и люди, с легкостью принимают то, во что хотят верить, и откидывают то, во что не хотят. Сразу три вилки снова недовольно застучали по тарелкам.

— Как примешь план, это, — Джи кивнула на мой значок, — вернешь обратно. Запиши.

Кира торопливо нацарапала новую пометку в блокноте.

— Я сама позабочусь о твоей безопасности, — торжественно пообещала бестия. — Никто не посмеет тронуть моего фамильяра. Ни одна демоница даже не подойдет!