Индивидуальные отношения. Теория и практика эмпатии

И в реальности индивидуальных отношений отождествленность пропадает, нейтрализуется. Именно поэтому здесь не может быть ни традиционной боли потери, ни ревностного чувства. Во-первых, признание абсолютной индивидуальности другого есть признание его свободы, как своей собственной, и ощущение ее, как высшей ценности, разумеется, не оставляет места для ревностного отношения. Во-вторых, расставание с самым дорогим не сопровождается болью (хотя это и не исключает определенного, весьма специфического, сожаления), поскольку индивидуальные отношения обладают некой непрерывностью, что доказывает своеобразие переживания времени и пространства, ощущение цельности.

Индивидуальные отношения – это некая связь, которая, однажды возникнув, уже есть. Содержательность (с ее непременным спутником – отождествлением) утрачивает свою силу. В индивидуальных отношениях не заручаемся кем-то или чем-то, мы со-бытийствуем с другим человеком. Расставания – неизбежность, но они перестают восприниматься как потеря. Мы расстаемся без горечи – спокойно и радостно.

В числе элементов способа существования личности есть еще и одиночество. Но о нем, если речь идет об индивидуальных отношениях, даже говорить как-то странно. В обыденной жизни мы, действительно, никогда не можем достигнуть полного понимания другого человека, по той простой причине, что содержательность, интерпретации и прочие составляющие индивидуальных реальностей разных людей всегда противоречивы. Неслучайно даже от очень хорошо знакомого нам человека, даже от близкого мы иногда можем услышать то, что совершенно не ожидали, чего даже не предполагали.

Поэтому ощущение недопонятости нас другим человеком, можно сказать, является «патогномоничным» для личности. Стремление же к абсолютному пониманию другим человеком оказывается в результате своего рода невротическим симптомом. Это стремление никогда не приводит к положительным результатам. Почувствовать себя неодиноким можно только в индивидуальных отношениях. В них, за счет изменения способа существования и аннигиляции ряда личностных конструктов, преодолевается содержательность, мы оказываемся, наконец, способными на полное «взаимопонимание». Это ощущение поразительно и радостно, а на содержательность, которая всегда может преподнести сюрпризы, не стоит даже обращать внимания.

Вот почему часто в процессе психотерапии мы не уделяем значительного внимания той массе содержания, которая предлагается нашим пациентом (клиентом). В содержании мало проку, решив одну загвоздку, мы непременно встретимся с другой, их количество неисчерпаемо, и именно поэтому такое огромное значение приобретает реальность индивидуальных отношений как таковая, которая открывает нам человека напрямую, а не окольным путем – через анализ его поведения, поступков и суждений. Куда более репрезентуемой, видимой, реальности нас интересует то, что лежит за ней.

Адаптивность

Индивидуальные отношения сами собой гармонизируют личность. Впрочем, в этом нет ничего странного, если учесть, что степень готовности человека вступать в индивидуальные отношения с другими людьми определяет уровень развития его личности. Но все же нам следует повнимательней изучить этот эффект, хотя бы потому, что в этом основа психотерапевтичности индивидуальных отношений. Ну и, кроме прочего, эта способность к гармонизации личности – неплохой критерий для дифференциальной диагностики «качества» индивидуальных отношений.

Для того чтобы понять механизмы, которые отвечают за увеличение уровня общей адаптированности человека, находящегося в реальности индивидуальных отношений, необходимо, перво-наперво, уяснить для себя три основополагающих для данного вопроса положения, а именно: первое – индивидуальные отношения устраняют одиночество; второе – индивидуальные отношения синхронизируют сущность с другими сущностными процессами; и третье – индивидуальные отношения гармонизируют сущность человека, поскольку не перестраивают всегда противоречивую содержательность, а выстраивают ее заново – по единому плану, сообразуясь с потенциалом, «потребностями» самой этой сущности.

Первое положение здесь опять-таки самоочевидно. Со-бытийствуя с другим человеком, мы не чувствуем себя одинокими. Априорное, еще до-содержальное взаимопонимание, наполняющее отношения, делает чувство одиночество почти невозможным, по крайней мере, если речь идет об эмоционально-тягостном переживании этого ощущения. Одиночество, так или иначе, свойственное каждому из нас, агрессивно и болезненно. В одиночестве мы всегда отделены от целого, мы чувствуем себя отделенными и обделенными. Мир вокруг нас кажется нам праздником, на который нас не удосужились пригласить. Агрессия в такой ситуации – дело естественное. Здесь мы не только досадуем на других, не только обвиняем их, но еще и сердимся, злимся на них за наше одиночество. Такая активность вряд ли позволяет нам добиться оптимума функционирования – она неадекватна, поскольку нет ничего более нелепого, чем винить конкретных других в собственном одиночестве. Неадекватность никогда не приводила к адаптивности, если реакция хронически не соответствует стимулу – кто рискнет говорить об удовлетворительном гомеостазе?

Поэтому нет ничего странного в том, что индивидуальные отношения, устраняя чувство, казалось бы, неизбежного одиночества, делают нас куда более адаптивными, нежели пусть даже и самые сбалансированные формальные отношения. Индивидуальные отношения позволяют нам совершенно по-новому взглянуть на мир, на других людей и на самих себя – этот «взгляд» становится добрым, принимающим, несопротивляющимся. Познав сущность другого так же емко и полно, как и абсолютную истину собственного существа, человек становится добро-деятельным. Все, что имеется конфликтом, спором, агрессией, – всячески игнорируется таким человеком, поскольку ранит его существо. Ненависть, презрение, месть, зависть, корысть, гнев – все эти состояния перестают для него существовать. Если мы не испытываем отрицательных переживаний, или они сведены к минимуму – оказываемся ли мы более адаптированными? Разумеется.

Преодолев заточение собственного одиночества, мы переживаем жизнь куда полнее и краше, она теперь воспринимается нами как данность, которая не подлежит ни оценке, ни насильственному изменению. Отсутствие утопичных реформаторских и революционных идей по отношению к жизни как таковой синхронизирует нас с тем неисчислимым множеством процессов, которые в нем протекают. В обычной жизни, в системах формальных отношений мы стремимся к переустройству данности, что равноценно попыткам повернуть реки вспять и пересадить горы из одного места на другое по собственному усмотрению.

Это злосчастное собственное усмотрение, особенно в отношении того, что нам не принадлежит, нам не подвластно, самостоятельно, – является одним из ярчайших и глупейших проявлений нашей неадаптивности. Всякий пьяница без образования и элементарной культуры знает, как провести экономическую реформу, как реформировать армию и как вести внешнюю политику. Формально это приносит ему какое-то самоутверждение, а подчас, и уважение со стороны социального окружения. Всякая соседка знает, как наладить семейные отношения в соседней квартире, будучи не в состоянии утрясти свои собственные семейные неурядицы. Всякий обыватель готов дать «авторитетное» заключение в отношении импрессионистов и арт-рока, не зная при этом ни представителей этих художественных направлений, ни специфики вопроса. Такова, в частностях, неадаптивная, ограниченная и пустая по своей сути, сама себя воспроизводящая система формальных отношений.

Всякое формальное отношение неестественно. Формальное отношение основано на содержании, а содержательность дает своего рода «помехи». Возникают сшибки, некие интеракции, которые не являются сущностными, они в каком-то смысле «привнесенные» аспекты, которых, «по идее», не должно было быть. Примечательна сама лингвистическая структура понятия «противо-естественность». Она фактически разъясняет нам механизм неадаптивности – это противодействие естественному. Мы представляем собой процесс, а мир представляет собой совокупность процессов – все они находятся в абсолютной взаимосвязи (здесь ни один процесс не является определяющим, все процессы одновременно являются причиной той или иной активности любого отдельно взятого процесса). В этой цельности и взаимоопределенности гармония естественна – все есть так, как есть, и при данной данности иначе быть не может.