Инферно

— То есть, вы хотите сказать, что у меня есть брат от другой женщины?

— Нет, пол. За свою выдающуюся жизнь, профессор вырастил и воспитал только одного ребенка.

Айсман встал. Теперь и ему не сиделось на месте. Он был потрясен и взволнован.

— Он никогда мне этого не говорил. Почему?

— Он жил под грифом секретности. Это же очевидно.

— Но мне то мог сказать!

Анабель покачала головой.

— Он очень дорожил вами. Тем более, что вскоре Евы не стало.

— Как….

— Профессора Холодова изолировали от нее. Исследования продолжались. Ему запретили любые контакты с ней и отстранили от проекта. Так часто бывает, когда посредственность берет верх. Ева чахла на глазах. Желание жить покинуло ее.

— Она умерла?

— Не сразу. Она попыталась освободиться. Несколько человек пострадало. Поэтому было решено ее ликвидировать, как "опасную биогенную угрозу".

— Кто отдал приказ?

— Это уже не важно. Вскоре их тоже не стало. Впрочем, как и всего исследовательского комплекса…. Недалекое руководство всегда приводит к беде. Так и случилось. Получив приказ стрелять, военные повредили ее защитную оболочку. Последствия были на столько ужасающими, что уже через час профессор буквально стоял перед лицом мировой общественности. В лице лидеров, конечно же. Он был так сокрушен и зол на весь мир, что слова его в тот день потрясли многих. В выражениях он не стеснялся.

— Его судили?

— Нет. Проект был возобновлен.

— Я не понимаю… зачем? — удивился Пол.

– Вмешалась высокая политика… — Анабель вздохнула.

— А им то что за дело?

— Видите ли, человечество вышло в космос. И без того несовершенная структура власти дала трещину. Если на земле, апеллируя общечеловеческими ценностями, люди еще могли договориться, то в космосе все было иначе. К тому времени политики уже втянули человечество в несколько неприятных конфликтов. И речь уже шла о выживании вида.

Осознав это, правителям пришлось-таки, впервые за тысячи лет, признать всю несостоятельность системы. И это далось не легко. Правда остальное прогрессивное человечество об этом не узнало, как всегда. Гармоничность Евы выражалась решительно во всем. А главное — в мыслительном процессе. Ее логика позволяла найти компромиссы там, где их быть не должно. Это и явилось главной причиной.

Особи, подобные Еве могли исправить положение. И профессор повторил свою работу. Снова синтезировал необходимые материалы, но на сей раз внес радикальные изменения. Благо, все, кто мог это понять уже были мертвы. Так появились послы доброй воли. Безоружные и практически неуязвимые. Кстати, именно ваши друзья своими измененными тканями помогли профессору создать это:

Анабель с удовольствием продемонстрировала свой скафандр.

— Он выращен из живых клеток.

– Впечатляет… так почему он ушел?

— Потому, что закончил. Так он нам сказал. Незадолго до ухода, он обнаружил в нас существенное отклонение от нормы. Первые из нас обладали сильной ментальной связью друг с другом. Это давало интересные результаты. Но профессор видел многое на перед. Мы могли стать частью общего интеллекта, и последствия этого могли быть не предсказуемы. Времени у него оставалось мало, а людей посвященных в проект все больше. Выбрав момент, он добавил свою ДНК в готовую биомассу. А уже выращенным особям ввел модулирующий препарат. Разумеется, обо всем этом он умолчал. Выиграв тем самым немного времени. Когда же подлог раскрылся, изменить что-либо уже было нельзя. Генный материал надежно перемешался, а выращивать все заново было слишком долго, да и дорого. Но на вашем отце здорово отыгрались.

— И сколько он вас… вырастил?

Анабель задумалась, решая, стоит ли продолжать.

– Изначально… опытная группа состояла из пяти особей. Они были благоприятной почвой для его замыслов. И профессор успел посеять, семена "разумного, доброго, вечного". После завершения проекта, его тут же убрали от нас. Новоиспеченным послам военные жестко навязали свою ущербную идеологию. К тому времени, профессор уже скончался, но успел сделать главное — он оставил нам выбор! Вскоре мы осознали, что связь между нами осталась.

— О какой связи речь? — вкрадчиво спросил он.

— У нас осталась общая память.

— Верится с трудом, если честно, — Айсман присел на край стола. — Я не скоро отойду от этого рассказа, это уж точно. Но, это еще не конец истории?

— Нет, — Анабель присела рядом. — Нас было ровно тысяча и один человек. То, что знала одна — знали и все остальные. Мы принялись налаживать отношения с обитателями галактики. Правительство Земли на столько расслабилось, что погрузилось во внутренние дрязги и борьбу за власть. Мы принимали решения, а они исполняли, ослепленные успехами дипломатии. Но угроза пришла извне. Наши колонии начали исчезать. Сначала дальние, потом и более обжитые. Несколько послов направились туда. К сожалению, контакт установить не удалось. Всю имеющуюся информацию сопоставили и в архивах Земли нашли ответ.

Правительство игнорировало угрозу до тех пор, пока треть всего флота земли не пропала в одночасье. Началось полномасштабное истребление. А дальше вам все известно….

— Один вопрос! То, что я оказался там — это случайность?

— Да, — Анабель тяжело вздохнула. — Меньше всего мы хотели бы рисковать вашей жизнью, Пол. Но, по стечению обстоятельств, ваша разведывательная партия оказалась буквально под боком неприятеля. И потом, вы же сменили имя.

Айсман вспомнил последний разговор с Анной. Там, на самом верху башни, и снова повторил:

— От судьбы не уйдешь… слишком много совпадений чтобы быть правдой. Но, я рад что все узнал.

Анабель положила руку ему на плечо:

— А разве не вы говорили, что каждый человек сам кует свою судьбу?

— Да, только тогда все было иначе. Я смог бы вытащить нас оттуда.

Анабель присела напротив него, и взяла за руку.

— Ты так и не понял?

– Да нечего тут понимать. Она знала на что идет. Знала, что делает.

Анабель покачала головой.

— Не было у нее альтернативы. И времени не было…. Как не было и боли. Поверь, так было правильно в тот момент. Мы все ощущали это….

Айсман поднял голову, чувствуя, как предательски наворачиваются слезы.

— Почему я остался жив?

— Это не объяснимо ни с точки зрения физики, ни сточки зрения логики. Это за пределами понимания…. Она просто не смогла бы нанести тебе вред. Ее чувства были невероятно сильны. Мы никогда не испытывали таких переживаний.

— Правда? И как оно, вам?

— Это по настоящему больно… но и прекрасно одновременно.

— Верно подмечено… — Айсман закрыл глаза, но тяжелые, горячие капли все равно просочились сквозь ресницы.

Какое-то время они молчали. Айсман чувствовал себя уставшим, дряхлым и абсолютно пустым. Словно в груди только что прогулялся холодный осенний ветер, унеся все что было с опавшей листвой.

— И как теперь быть? — спросил он безучастным голосом.

— Жить дальше, — мягко отозвалась она. — Любить и быть любимым….

Айсман открыл глаза и посмотрел на нее долгим, задумчивым взглядом. В ее устах это звучало диковато. Потом грустно улыбнулся.

— Общая память, да?

Анабель искренне улыбнулась в ответ.