Инферно

Лэнгдон поспешил через полумрак к Сиене, но стоило ему пройти несколько шагов, как его остановил сильный удар по лбу. Рухнув на колени, он в первую секунду подумал, что на него напали. Нет, не напали, быстро сообразил он и обругал себя за то, что забыл простую вещь: его шестифутовый рост намного превышает высоту арок, рассчитанных на средний человеческий рост тысячу с лишним лет назад.

Стоя на коленях на жестких камнях и дожидаясь, пока погаснут искры, посыпавшиеся из глаз, он внезапно обнаружил, что смотрит на выбитую на полу надпись.

Sanctus Marcus.

Он таращился на нее довольно долго. Его внимание привлекло не имя святого, а язык, на котором оно было высечено.

Латынь.

После целого дня, в течение которого Лэнгдон был погружен в современный итальянский, он не ожидал увидеть имя Святого Марка на латыни; этот мертвый ныне язык, мгновенно вспомнилось ему, был при жизни апостола языком межнационального общения в Римской империи.

И вдруг Лэнгдону пришло в голову еще кое-что.

В начале тринадцатого века – в годы правления Энрико Дандоло и Четвертого крестового похода – языком власти во многом оставалась латынь. Венецианского дожа, завоеванием Константинополя принесшего Священной Римской империи великую славу, ни за что не похоронили бы под именем Энрико Дандоло… наверняка использовали бы латинизированное имя.

Henricus Dandolo.

И тут, точно освещенный электрической вспышкой, в его мозгу возник давно забытый образ. Озарение он испытал, стоя на коленях поблизости от алтаря, но он знал, что оно не даровано ему свыше. Всего-навсего мысленная связь, внезапно возникшая благодаря зрительному соответствию. Образом, неожиданно выскочившим из глубин памяти Лэнгдона, было латинское имя дожа… высеченное на истертой мраморной плите, вделанной в красивый каменный пол.

Henricus Dandolo.

У Лэнгдона, внутренним взором увидевшего простое надгробие дожа, перехватило дыхание. Я там был. Энрико Дандоло в точном соответствии со стихотворением был похоронен «в мусейоне премудрости священной, где золото сияет» – но не в базилике Сан-Марко.

Уразумев истину, Лэнгдон медленно поднялся на ноги.

– Не могу получить сигнал, – сказала Сиена, спустившись на пол и идя к нему.

– Он и не нужен, – через силу проговорил Лэнгдон. – Этот мусейон премудрости священной… – Он глубоко вздохнул. – Я… ошибся.

Сиена побледнела.

– Не говорите мне, что мы не в том музее.

– Сиена, – прошептал Лэнгдон, чувствуя себя больным. – Мы не в той стране.

Глава 76

На площади Сан-Марко цыганка, торгующая венецианскими масками, решила отдохнуть, прислонясь к наружной стене базилики. Она выбрала для этого любимое место – маленькую нишу между двумя металлическими решетками в мостовой, идеально подходящую, чтобы поставить увесистый шест с товаром и полюбоваться закатным солнцем.

За долгие годы она много чего повидала на площади Сан-Марко, но то странное, что сейчас привлекло ее внимание, происходило не на площади… а под ней. Услыхав громкий шум у себя под ногами, она удивленно заглянула через одну из решеток вниз, в тесную шахту глубиной метра в три. В самом низу там был открыт проем, и кто-то со скребущим звуком вталкивал через него в шахту складной стул.

К изумлению цыганки, за стулом последовала симпатичная женщина со светлыми волосами, собранными в хвостик, которую явно подпихнули снизу. Она протискивалась через проем в узкий колодец.

Поднявшись в нем на ноги, блондинка первым делом посмотрела вверх и была явно поражена, увидев цыганку, наблюдавшую за ней через решетку. Блондинка поднесла палец к губам и натужно улыбнулась. Потом разложила стул, встала на него и потянулась к решетке.

Росточка не хватает изрядно, подумала цыганка. И что ты там делаешь-то?

Блондинка слезла со стула и обменялась фразами с кем-то внутри подземелья. Хотя в узкой шахте ей едва хватало места, чтобы стоять рядом со стулом, она еще потеснилась, и из подвала базилики в колодец поднялся второй человек – высокий темноволосый мужчина в элегантном костюме.

Он тоже посмотрел вверх и встретился глазами с цыганкой, которую отделяла от него решетка. Потом, неловко изогнувшись, поменялся местами с блондинкой и взобрался на шаткий стул. Он был выше ее и потому сумел дотянуться до задвижки под решеткой и отодвинуть ее. После этого, встав на цыпочки, он уперся руками в решетку и толкнул ее вверх. Решетка чуть приподнялась, но ему пришлось ее опустить.

– Pu`o darci una mano? – крикнула светловолосая женщина цыганке.

Дать тебе руку? – переспросила мысленно цыганка, не имея желания вмешиваться в такие дела. А что ты там делаешь?

Блондинка вытащила мужской бумажник, достала купюру в сто евро и помахала. Столько денег масками за три дня не наторгуешь. Но цыганка, не упуская случая поторговаться, покачала головой и показала два пальца. Блондинка вынула вторую купюру.

Не веря своему счастью, цыганка словно бы нехотя пожала плечами в знак согласия и, стараясь сохранять безразличный вид, нагнулась, схватилась за прутья решетки и посмотрела мужчине в глаза, чтобы обоим действовать разом.

Когда он снова толкнул решетку, цыганка потянула ее вверх руками, окрепшими за много лет ходьбы с товаром, и решетка поднялась… наполовину. Едва она подумала, что дело сделано, как внизу раздался громкий треск и мужчина исчез, рухнув обратно в шахту: складной стул не выдержал.

Железная решетка в ее руках мигом сделалась тяжелее, и она подумала было, что придется отпустить, но мысль о двухстах евро придала ей сил, и цыганка сумела-таки откинуть решетку к стене базилики, о которую она ударилась с громким лязгом.

Тяжело дыша, цыганка опустила взгляд в шахту на людей вперемешку с обломками стула. Когда мужчина встал и отряхнулся, она протянула руку за деньгами.

Женщина с конским хвостом благодарно кивнула и подняла над головой две купюры. Цыганка потянулась, но не достала.

Дай же ты ему, он выше.

Вдруг из шахты послышался шум: внизу, под базиликой, громко зазвучали сердитые голоса. Мужчина и женщина в страхе крутанулись, отпрянули от проема.

Потом наступил настоящий хаос.

Темноволосый взял командование на себя; он присел и решительно приказал женщине поставить ногу на ступеньку, которую, сплетя пальцы, сделал из ладоней. Она послушалась, и он толкнул ее вверх. Держа купюры в зубах, чтобы руки были свободны, она цеплялась за стены шахты и силилась дотянуться до верхнего края. Мужчина толкал ее выше… еще выше… наконец ее пальцы ухватились за край.